Петренко В.Ф. Психосемантика сознания

Парафразы, скрытое цитирование специфичны не только для

.художественной литературы. Они .присущи в целом всем видам зл. жанрам искусства. Например, картина Рембрандта «Возвра­ щение 'блудного сына» является переводом «а язык животине- • шых образов, комментарием библейской темы. Картина Э. Мане «Олимпия» по композиции представляет собой живописную цитату, парафразу тициановской Венеры и IB своем «прочтении» подразумевает этот смысловой контекст. Цепочка бредущих по •бездорожью слепых в художественном фильме А. Алова и В. Наумова «Тиль Уленшпигель» сюжетно и композиционно ^соответствует картине Брейгеля «Слепые», которая в свою. •очередь воплощает библейский текст о слепых, которых ведут слепые вожди. Восприятие живописи подразумевает подчас зна­ ние теоретических, методологических обоснований определен­ ного направления. Например, черный квадрат Малевича, явля­ ясь «живописным понятием», абстракцией полотен художников-: кубистов, не может быть понят и осмыслен вне концептуаль­ ных построений, программ и манифестов авангардистов. «Текст в тексте» присущ и музыке и архитектуре, и любое новое про­ изведение искусства может включать в себя элементы или це­ лые смысловые блоки созданных ранее творений, основываясь на фундаменте существующих традиций и канонов.

Многоуровневость, включенность «текста в текст», наличие метапланов, обусловливающих представление одних знаний че­ рез другие и, как следствие, саморефлексию системы, исполь­ зование метафоры, метонимии, других разновидностей тропа, ^объединяющих гетерогенные, разномодальные формы репрезен­ тации в единую функциональную систему, являются, очевидно, универсальными принципами организации и архитектоники че­ ловеческой культуры. Культура же, будучи интериоризированной, присвоенной субъектом в процессе социализации, репроду­ цирует в структурах индивидуального сознания принципы сво­ ей организации.

Семиотическая трактовка психики, в частности понимание образа как своеобразного перцептивного высказывания о мире "[см.: 185], или трактовка социальной действительности как до­ ступного расшифровке и прочтению текста приводит к понима­ нию познания в широком смысле этого слова как процесса включения новой информации в системное целое информацион­ ного тезауруса познающего субъекта.

1.4. Категориальные структуры сознания как средство рефлексии

Уровневая организация языка, позволяя порождать скол* угодно большое количество структурных единиц для выраже­ ния человеческой мысли, дает также возможность описывать в языке языковые же конструкции, т. е. осуществлять посредст­

во

вом метаязыковых структур рефлексию речевых выражений.. Являясь средством описания действительности, сами значе­ ния (понятия) могут не осознаваться как таковые. Для осо­ знания значения необходимо выражение его в системе других., значений. Системность, по Л. С. Выготскому, является крите­ рием осознанности. Осознание средств сознания (понятий, си­ стемы значений) необходимо субъекту для разведения картины; (образа) мира и собственно действительности. Действитель­ ность репрезентирована субъекту через призму чувственной мо­ дели мира (перцептивный образ) или через знаковые, концеп­ туальные модели, и в этом плане для наивного, нерефлексирующего субъекта действительность оказывается манифестиро­ ванной некоторой моделью мира, «слитной» с этой моделью. Рефлексия средств познания, более разработанная для поня­ тийных форм, позволяет через констатацию множественности возможных моделей мира развести (вычленить) объект поз на-- ния и выработанные в истории науки средства познания и тем самым, преодолевая позицию «наивного реализма», обеспечитьсубъекту определенную свободу в выборе и конструировании

средств познания.

Рефлексия, выделение средств познания, используемых субъ­ ектом, необходимы, на наш взгляд, не только в рамках науч­ ного мышления и концептуальных построений, но и в сфере жи­ тейского, обыденного сознания. Так, например, в лингвистикереконструкция обыденных представлений субъекта о мире яв­ ляется необходимым звеном в объяснении процессов речепорождения и понимания субъектом речевого высказывания. Как: отмечает Ю. Д. Апресян, «складывающаяся веками наивная картина мира, в которую входит наивная геометрия, наивная физика, наивная психология и т. д., отражает материальный и духовный опыт народа — носителя данного языка...» [7, с. 59]. Это рассуждение возвращает нас к проблеме лингвокультурологической относительности, но вариативность картины мира,, присущей субъекту, специфицирует не только различные наци­ ональные, культурологические общности, но и различные соци­ альные, профессиональные, возрастные группы, и далее — уже- в области психологической науки — можно говорить о специ­ фике мировосприятия конкретной личности, о присущих ей спо­ собах категоризации действительности, о специфическом, инди­ видуальном «языке личности».

В дальнейшем мы возвратимся к обсуждению этого вопро­ са на уровне экспериментальных исследований. Сейчас же нам важно подчеркнуть необходимость изучения картины мира «на­ ивного», обыденного сознания и стоящей за ней индивидуаль­ ной системы значений, включающей наряду с позитивным зна­ нием и заблуждения, артефакты, иллюзии житейского опыта. Дело в том, что имплицитная картина мира, присущая субъек­ ту, опосредуя его восприятие и осознание мира, приобретает как бы самостоятельный онтологический статус, влияя, даже

зг»

будучи иллюзорной, на его реальный жизненный выбор тех или иных поступков, на >все поведение в целом.

В методологической статье «Проблема объективного метода в .психологии» В. П. Зинченко и М. К. Мамардашвили обосно­ вывают приложимость 'категории «реальное» к психическим яв­ лениям. В философской и психологической литературе термин «объективный» (например, «объективные методы») часто по традиции относят к физиологическим коррелятам психических процессов, как бы отказывая post factum психологической нау­ ке в собственных объективных методах изучения психической реальности. В понимании психической реальности авторы сме­ щают акцент с субстанциональной трактовки объективного как доступного остенсивным определениям к функционально-опера­ циональному определению реального как опосредующего ин­ дивидуальную человеческую психику и деятельность. «Говоря, что субъективность (психического. — В. П.) «входит в реаль­ ность», мы имеем в виду, что она входит в ту реальность, ко­ торая является объективной, каузально организованной по от­ ношению к миру сознания...» [92, с. 116].

О навязчивом		и патологическом		действии	бессознательных
представлений	авторы статьи		пишут,	что «...эти		патологиче­
ские формации	выявляются		психоанализом		не из	органиче­
ских повреждений		или структуры биологических				инстинктов
как таковых, а	из ушедшей на дно			работы	субъективности»

{92, с. 119]. В художественной форме эту мысль о реальности психического выразил, на наш взгляд, А. П. Чехов. Герой рас­

сказа «Черный монах» Коврмя	беседует	с галлюцинаторным
образом монаха:
— Но ведь ты мираж, — проговорил Коврин...
— Это все равно, — ответил монах... Легенда,		мираж	и я — все это про-
. дукт твоего возбужденного воображения. Я — призрак.
— Значит, ты не существуешь? — спросил Коврин.
— Думай, как хочешь, — сказал	монах и	слабо	улыбнулся. — Я су­

ществую в твоем воображении, а воображение твое есть часть природы, зна­ чит, я существую и в природе (272, с. 210].

Приведя этот отрывок, мы хотели подчеркнуть опосредую­ щее влияние картины мира на поведение субъекта: в случае патологического мышления картина мира и действительность рельефно разведены и их противопоставленность очевидна и нерефлексирующему сознанию.

В психологической науке разведение картины мира, прису­ щей субъекту, и собственно действительности наиболее ярко и зримо выступает в исследованиях иллюзорного восприятия (псевдоскопии зрительного образа, инверсии, фи-движения и т. п.) [ом.: 45; 62; 67; 144; 241] и в исследованиях межличност­ ного восприятия [см.: 27; 31; 311], где пристрастность субъектов восприятия, их индивидуальный опыт и жизненная позиция обусловливают подчас противоречивую множественность обра­ зов объекта восприятия и во многом определяют характер меж­ личностного общения. Именно в этой области психологического

32

знания возникли представления о жизненном пространстве К- Левина [см.: 326], имплицитная теория личности Брунера и Тагиури [см.: 303], теория личностных конструктов Дж. Келли [см.: 322], представления А. Н. Леонтьева об образе мира как •особом пятом квазиизмерении, в котором открывается челове­ ку объективный мир [см.: 141].

Возникает проблема описания этой особой психологической реальности — картины мира субъекта, сотканной из отдельных локусов содержания индивидуального сознания. Оптимальной является такая форма описания, которая одновременно высту­ пает и описанием и средством анализа, интерпретации содер­ жания.

Программа описания любого содержания через ограничен­ ный набор элементов человеческой мысли была выдвинута в XVII в. в трудах Декарта, Паскаля, Арно, Лейбница, Локка. Алфавит человеческих мыслей «есть каталог тех понятий, кото­ рые мысленно представимы сами по себе и посредством комби­ наций которых возникают остальные наши идеи» [цит. по: 47, с. 229]. В качестве примера, характеризующего это направле­ ние, можно привести попытку Спинозы описать некую содержа­ тельную область с помощью ограниченного числа категорий. Анализируя содержание значений слов, обозначающих эмоци­ ональные состояния, — «надежда», «страх», «уверенность», «от­ чаяние», он использует для их описания сочетание двух кате­ горий: оценочной («хорошие — плохие вещи») и той, которую мы сейчас назвали бы вероятностью события («случайные — необ­ ходимые вещи»). Это позволило ему дать следующую трактов­ ку рассматриваемых эмоциональных состояний: «Если мы зна­ ем о будущем вещи, что она хороша и что она может случить­ ся, то вследствие этого душа принимает форму, которую мы на­ зываем надеждой... С другой стороны, если полагаем, что мо­ гущая наступить вещь дурна, то возникает форма души, кото­ рую мы называем страхом. Если же мы 'Считаем, что вещь хо­ роша и наступит с необходимостью, то в душе возникает покой, называемый нами уверенностью. Когда мы считаем, что вещь дурна и наступит с необходимостью, то в душе возникает от­ чаяние» [236, с. 128].

Описав анализируемые значения на языке двух категорий (оценки и вероятности события), Спиноза провел тем самым и семантический анализ этих значений, отобразив их содержание в метаязыке предложенных категорий. По сути дела, мы имеем здесь прообраз семантического пространства, о котором пойдет речь ниже.

Идеи Лейбница о дискретности и исчисляемости человече­ ских мыслей, получив дальнейшую конкретизацию и формали­ зацию в работах Дж. Милля, Дж. Буля, С. Джевонса, Дж. Ве­ на, П. С. Порецкого, Э. Шредера и утратив связь с психологи­ ческой проблематикой, привели к созданию математической ло­ гики как экстенсионального, лишенного контекста языка. Тем

2 В. Ф. Петренко

33

не менее возникшие новые разделы логической науки, такие как многозначные, модальные, интуитивные логики, логическиетеории моделей и т. д., совершив виток в своем развитии, опять сближаются с психологической наукой.

В лингвистике идеи разложимости любого содержания на ограниченный фиксированный набор составляющих, успешно реализованные в фонетике, получили в XX в. развитие в лекси­ кографии (Л. В. Щерба, Ш. Балли, Э. Сэпир, В. В. Виногра­ дов) и в лингвистической семантике (Л. Ельмслев, А. Кребер,. В. Гуденаф) и приняты современной лексической семантикой. (Ю. Д. Апресян, В. Г. Гак). Эти же идеи питали, на наш взгляд, психологический атомизм В. Вундта с его представле­ ниями о сводимости сложных психологических образований к: набору простых ощущений и переживаний.

В рамках такого подхода неизбежно возникают вопросы о> том, какой исходный «алфавит человеческих мыслей» должениспользоваться в качестве базисного языка для описания всего» богатства человеческого сознания и будет ли этот алфавит со­ ответствовать реальным психическим единицам или явится* удобной для описания фикцией. Один из лингвистических сим­ позиумов, проведенных в США на эту тему, имел характерный девиз: «Божья правда против лингвистических фокусов-поку­ сов». Философская, лингвистическая и психологическая литера­ тура, затрагивающая эти вопросы, поистине необъятна, а веж история психологической науки так или иначе связана с проб­ лемой описания психологической феноменологии, одним из ас­ пектов которой являются вопросы аддитивности — неаддитивно­ сти психических образований [см.: 294].

Разделяя принцип неаддитивности, несводимое™ психиче­ ских образований к механической сумме составляющих [см. г 136], мы считаем правомочным выделение их семантических компонентов, понимая их не как функционально или генети­ чески первичные элементы, имеющие самостоятельный морфо­ логический статус, а как подвижные функциональные образо­ вания, возникающие и существующие внутри целостной систе­ мы значений, перцептивного или мыслительного образа и оп­ ределяемые этой системой. В такой трактовке семантических компонентов мы видим принципиальное различие лингвисти­ ческих и психологических, психолингвистических подходов к ис­ следованию генезиса и функционирования значений. В даль­ нейшем мы вернемся к этому вопросу в рамках деятельностной трактовки значений и рассмотрения психосемантических мето­ дов их анализа.

Проблема выделения «алфавита человеческих мыслей», по­ ставленная философами XVII в., получила мощный теоретиче­ ский импульс и новый ракурс развития в учении о трансцен­ дентальной апперцепции Канта и в «Науке логики» Гегеля, вы­ студив как проблема категориального строя сознания, опосре­ дующего чувственное восприятие и понятийное мышление. Дея-

34

тельностный подход, реализуемый Марксом и марксистской •философией, позволил показать культурно-историческую обу­ словленность категориальных структур сознания, их зависи­ мость от форм бытия и практической деятельности людей.

Таким образом, в философии проблема выбора базисных оснований для описания всего многообразия и богатства окру­ жающей действительности выступает как проблема категориаль­ ного строя человеческого сознания. «Преобразование объектов в человеческой деятельности является главным определением самого человека, выражением его сущности и основанием чело­ веческого мира. Поэтому категории, которые фиксируют наи­ более общие, атрибутивные характеристики объектов, включа­ емых в человеческую деятельность, выступают в качестве ба­ зисных структур человеческого сознания. Они универсальны, поскольку любые объекты могут стать предметами деятельно­ сти и в любых объектах обнаруживаются атрибутивные харак­ теристики, которые развивающаяся практика и познание выяв­ ляют в предметном мире и фиксируют в форме категорий» [240, с. 43]. К наиболее общим, базисным категориям относятся кате­ гории материи, пространства, движения, вещи, свойства, коли­ чества, качества, меры, формы, содержания, причинности, случайности, возможности, необходимости и др.

Категории как наиболее общие формы значений (понятий), выступающие родовыми терминами, метаязыком по отношению к более частным значениям, являются понятийным аппаратом самой философии, создающим возможность рефлексии и описа­ ния ее содержания.

Являясь понятиями метауровня, категории образуют систе­ му связей и отношений с другими категориями этого уровня и конкретизируют свое содержание в рамках этой целостной си­ стемы. В то же время категории имеют собственную сложную семантическую организацию и в отношениях с другими катего­ риями выступают как «текст в тексте». Семантически катего­ рия .представляет собой свернутую в одно понятие целостную систему представлений, знаний, выработанных человечеством, о некоторой содержательной области. Например, категория вре­ мени вбирает в себя представления теории относительности о взаимоотношениях пространства и времени, космологические представления об эволюции материи, биологические сведения о времени жизни организма, представления о психологическом времени личности, об историческом времени и т. п.

Наличие системных связей категорий высшего уровня, об­ разующих категориальную матрицу, ее проработанность и реф­ лексия выступают организующим фактором для установления отношений и взаимосвязей содержательных пластов каждой конкретной категории, позволяя реализовать принцип методо­ логического управления в организации каждой конкретной нау­ ки. Если философская категория может представлять собой по­ нятийное образование, разворачивающееся в достаточно строй-

2*

35

ную систему взаимосвязанных суждений и представлений по поводу той или иной атрибутивной характеристики бытия, то категории обыденного, житейского сознания представляют со­ бой синкретические, расплывчатые обобщения, а в качестве их носителя могут выступать образы, символы, поэтические мета­ форы. Даже в относительно развитых философских системах: античности, пишет В. С. Степин, многие фундаментальные ка­ тегории несут на себе печать символического и метафорическо­ го отражения мира («огнелогос» Гераклита, «Нус» Анаксаго­ ра) [см.: 240, с. 50]. Еще более расплывчаты и метафоричны категории древнеиндийской и древнекитайской философии. «Никто не может дать определение дхармы. Ее переводят и как «закон» и как «элемент бытия». У каждого существа свож •дхарма — всеобщая и единичная (сущность неотделима от яв­ лений). Вы не найдете двух одинаковых определений дао у Лао-цзы, двух одинаковых толкований жень или ли у Конфу­ ция— он определял ли в зависимости от того, кто из учеников обращался к нему с вопросом» [68, с. 75].

Категории, как и человеческое сознание в целом, находятся в постоянном развитии. К. Маркс писал: «...даже самые абст­

рактные категории, несмотря на то, что они — именно			благода­
ря своей абстрактности — имеют	силу для всех	эпох,	в	самой
определенности этой абстракции	представляют	собой	в	такой

же мере и продукт исторических условий и обладают полной значимостью только для этих условий и в их пределах» [1, т. 46,. ч. I, с. 42]. В работе А. Я. Гуревича [71] приводится множестве» ярких примеров различий в представлениях человека средне­ вековой Европы и современного человека индустриального об­ щества. «Мы имеем в виду, — пишет А. Я. Гуревич, — такие по­ нятия и формы (восприятия .действительности, как время, про­ странство, изменение, причина, судьба, число, отношение чув­ ственного к сверхчувственному, отношение частей к целому...

Эти универсальные понятия в каждой культуре связаны меж­ ду собой, образуя своего рода «модель мира»-—ту «сетку коор­ динат», при посредстве которых люди воспринимают действи­ тельность и строят образ мира, существующий в их сознании» [71, с. 30].

Наряду с объектными, базисными категориями рефлексиру­ ющее сознание выделяет категории, отражающие субъект-субъ­ ектные отношения, атрибутивные характеристики социального, бытия человека.

В философии экзистенциализма до уровня мировоззренче­ ских, философских категорий поднимаются такие эмоции и пси­ хологические состояния, как чувства вины, сопричастности,, страх, одиночество и др.

Грань между категориями-понятиями философского, науч­ ного сознания и категориями-значениями обыденного, житей­ ского сознания достаточно условна. Последние, развиваясь и обрастая системными связями и отношениями, могут подни-.

36

маться до уровня понятийных форм. Спецификация категорий как наиболее общих и емких значений заключается в систем­ ной организации их содержания, а не в формах их репрезента­ ции (образной или знаковой). Поэтому в психологии использу­ ют термин «категориальные структуры» «применительно и к сфе­ ре восприятия, и к области понятийного, вербального мышле­ ния. Так, Дж. Брунер называет перцептивными категориями целостные перцептивные гипотезы, свернутые до некоего еди­ ничного перцептивного эталона, определяющего построение и распознавание образа [см.: 37].

В роли категорий обыденного житейского сознания могут выступать и синкретические обобщения, где объединяющим фактором является эмоциональный тон, присущий объектам. Приведем в качестве примера раннее стихотворение М. Коль­ цова, в котором поэтические образы нанизаны на стержень объединяющего их эмоционального чувства:

Очень хочется жить:

Когда во дворе идет бессменный и тусклый дождь; Когда вспоминают о смерти детей; Когда в соседнем доме играет кто-то на рояле;

Когда бабы в платках крикливо торгуют на бульваре цветами; Когда возвращаешься ночью из театра через сонный и грустный город;

Когда строят дом и кругом пахнет известью, свежим деревом и горячим асфальтом; Когда к жестокой окоченелой хмурой земле подкрадывается весна и

Знаешь, что это будет еще не раз, всегда, всегда f 105, с. 145].

Для описания образа мира субъекта, его имплицитной мо­ дели того или иного фрагмента действительности необходима реконструкция категориальной структуры индивидуального со­ знания, размещения в ней индивидуальной системы значений. Психология в своей основе является опытной, эксперименталь­ ной наукой и в отличие от реконструкции категориальной си­ стемы сознания посредством научной рефлексии, реализуемой философией, исследует ее в процессах жизнедеятельности субъ­ екта. Областью психологической науки, изучающей генезис, строение и функционирование индивидуальной системы значе­ ний, опосредующей процессы восприятия, мышления, памяти и т. д., является экспериментальная пеихосемантигка.

2. СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРОСТРАНСТВА КАК ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЕ МОДЕЛИ СОЗНАНИЯ

В задачу психосемантики входит реконструкция индивиду­ альной системы значений, через призму которой происходит восприятие субъектом мира, других, самого себя. Термин «пси­ хосемантика» (см.: 336] используется нами для обозначения об­ ласти исследования, возникшей на стыке психолингвистики, психологии восприятия и исследований индивидуального созна­ ния.

Понятие значения является одним из основных в теоретиче­ ском аппарате советской психологии. Существует несколько подходов к разработке этой проблемы. Один из них был за­ дан Л. С. Выготским в представлении о знаковой опосредство­ ванное™ высших психических процессов. Практически в любом разделе 'психологической науки исследователи так или иначе затрагивают проблемы, связанные с усвоением значений и их функционированием. Системный анализ человеческого созна­ ния, исследование мышления и речи необходимо требуют, по мысли Л. С. Выготского, изучения этой единицы сознания, свя­ зывающей общение и обобщение. Он подчеркивал, что анализ значения требует разработки семантических методов. «Метод исследования интересующей нас проблемы не может быть иным, чем метод семантического анализа, метод анализа смы­ словой стороны речи, метод изучения словесных значений» [52,

с.50].

Втеории А. Н. Леонтьева индивидуальное сознание рас­ сматривается как система значений, данных в единстве с дру­ гими образующими: чувственной тканью и личностным смыс­ лом. При этом значение, личностный смысл и чувственная ткань понимаются не как самостоятельные единицы, а как об­ разующие — предельные абстракции различных аспектов не­ которой целостности — индивидуального значения. Под психо­ логической структурой значения понимается система соотнесе­ ния и противопоставления слов в процессе их употребления в речевой и познавательной деятельности [см.: 133]. Такое опре деление подчеркивает 'процессуальный характер значения, по нимаемого как «движение от мысли к слову».

Значения в сознании каждого отдельного индивида «записа­ ны» как правила их порождения [см.: 54]. Иерархизированный набор наиболее обобщенных категорий, определяющих постро­ ение и содержание значения, мы будем называть категориаль­ ной структурой индивидуального сознания.

Являясь средством сознания, категориальные структуры са­ ми как таковые могут не осознаваться, и их нерефлексивное

38

I «ненаучное»- содержание отражает				структуру «наивного», обы­
	денного, житейского сознания.
	В теории А. Н. Леонтьева		подчеркивается			двойственная
	природа значения. С одной стороны, значение выступает как
	единица общественного сознания, а с другой — как образующая
	индивидуального сознания. Представление о значении как еди-
|	нице общественного сознания,		кристаллизующей				совокупный
;	общественный опыт, относится в первую очередь к его разви-
;	тым понятийным формам, к формам фиксации общечеловече-
i	ских знаний. Но общественное сознание, как и индивидуальное,
	гетерогенно, и наряду с научным знанием				в нем	содержатся и
: житейские		представления, социальные стереотипы,					характери­
	зующиеся той или иной степенью истинности, и даже суеверия
	и предраосудки. Последние также передаются из поколения в
	поколение и отражают определенные исторические						националь­
	но-культурные формы общественного сознания. Наконец, опреде­
	ленные формы деятельности небольших социальных групп по­
	рождают свои специфические, только им присущие «фигуры»
	сознания людей, реализующих эту деятельность. Так, работни­
	ки отделов кадров и руководящие работники, тренер спортив-
|	ной команды, отбирающий игроков, следователь, ведущий до-
'	знание, официанты и шоферы такси — все				они обладают своей
	системой (значений, организующихся в «эталоны» и «стереоти­
	пы» [см.: 31], образующих категориальную сетку, сквозь приз­
	му которой они выделяют в ситуации, в другом человеке значи­
	мые для их деятельности признаки. Причем эта система значе­
	ний не обязательно эксплицирована в словесных понятиях, но
	может быть	задана в системе образов, правил поведения.
	В то же время в системе представлений каждого индивида
	есть специфические, .присущие только ему составляющие, обу­
	словленные его индивидуальным		опытом.		Например,			образы
	«хорошего родителя», «идеального мужа или жены» формиру­
	ются через непосредственное подражание, усвоение опыта ро­
	дительской	семьи, из прочитанных		книг,	каналов			массовых
	коммуникаций и обусловливают		формирование			нравственных
	критериев,	«идеальных мерок», с которыми индивид						подходит
	к оценке себя или других, и в конечном счете обусловливают
	организацию его жизни, определяют его личность. Такие более
	частные категории индивидуального сознания, отражающие ин­
	дивидуальный опыт субъекта, его собственные «идеальные мер­
	ки», будем, вслед за Дж. Келли, называть личностными кон­
	структами. Понятия чести, долга и другие этические категории
	также имеют свою когнитивную представленность. И наконец,
	самосознание индивида, осознание им жизненных целей и моти-
	!)0в, характера его отношений с		другими		людьми,		очевидно,
	также входит в тот интегральный уровень регуляции индивида,
	который называют личностью.
	Выделение таких категориальных структур, опосредующих
	носприятие	и осознание субъектом		различных содержательных

39