1810-Х-начале 1820-х годов литераторами, прямо или косвенно связанными с

декабристским движением. П. А. Вяземский в статье "О жизни и сочинениях В.

А. Озерова", предпосланной собранию сочинений драматурга, писал:

"Воображение Оссиана сурово, мрачно, однообразно, как вечные снега его

родины. У него одна мысль, одно чувство: любовь к отечеству, и сия любовь

согревает его в холодном царстве зимы и становится обильным источником его

вдохновения. Его герои - ратники; поприще их славы - бранное поле; олтари -

могилы храбрых". {Озеров В. Л. Соч., т. I. СПб., 1817, с. XXIX.} Поэзия

Оссиана утверждалась, таким образом, как гражданская и народно-героическая и

вновь подчеркивалась ее близость северной русской поэзии. И это воззрение

разделялось декабристами. Кюхельбекер в стихотворении "Поэты" вводит Оссиана

в ряд певцов, призванных вещать народам - великие истины. У Александра

Бестужева раздумья о прошлом страны "возбуждают... мысли оссиановские".

{Бестужев Алок[сандр]. Путешествие в Ревель. - Соревнователь просвещения и

благотворения, 1821, ч. XIII, кн. 2, с. 179.} Связанный с тайным обществом

А. М. Мансуров пишет "Умирающего барда", подражание Оссиану, где

прославляются герои, отдавшие жизнь в правой битве.

Неизменным вниманием пользовался Оссиан в петербургском Вольном

обществе любителей российской словесности (1816-1825) - литературном

объединении, находившемся под непосредственным влиянием

писателей-декабристов. На заседаниях обсуждались, а затем печатались в

журнале общества "Соревнователе просвещения и благотворения" оссианические

переложения и подражания А. А. Никитина (секретаря общества), А. А. Крылова,

В. Н. Григорьева, М. П. Загорского, в которых так или иначе разрабатывался

героический аспект оссианизма. {См.: Левин, с. 99-111.} 16-летний Н. М.

Языков опубликовал в "Соревнователе" свое первое стихотворение "Послание к

Кулибину", где воспевал героя Фингала.

Для осмысления образа Оссиана в русской гражданской поэзии этого

времени показательно стихотворение А. И. Писарева, напечатанное одновременно

в "Соревнователе" и "Мнемозине" В. К. Кюхельбекера и В. Ф. Одоевского. Найдя

у французского поэта-преромантика Ш.-И. Мильвуа стихотворение, утверждавшее

нравственное величие и силу народного певца, русский автор заменил шведского

скальда Эгила Оссианом и тем самым не только осложнил конфликт

противоборством скандинавов и каледонцев, но и закрепил это имя за

романтическим образом поэта - трибуна и бойца, который равно торжествует,

сражаясь оружием и песней.

Как и в пору войны с Наполеоном, в гражданской поэзии декабристского

периода оссианический образ барда, перенесенный на славянскую почву,

приобретает актуальный патриотический смысл. Мы встречаем его в "Песни барда

во время владычества татар в России" (1823) Н. М. Языкова и в "Песни на

могиле падших за Отечество" (1818) А. А. Никитина. А после разгрома

восстания связанный с декабристами А. А. Шишков (1799-1832) в стихотворении

"Бард на поле битвы" прославлял и оплакивал павших товарищей:

Он вызывал погибших к битве новой,

Но вкруг него сон мертвый повевал,

И тщетно глас его суровый

О славе мертвым напевал. {*}

{* Поэты 1820-1830-х годов, т. I. Л., 1972, с. 410.}

И. возможно, не без оссиановских реминисценций назвал "бардом" Пушкина

А. И. Одоевский в ответном послании из Сибири ("Но будь покоен, бард:

цепями, Своей судьбой гордимся мы...").

Вершиной декабристской исторической поэзии явились, как известно,

"Думы" Рылеева, целью которых было, по словам А. А. Бестужева, "возбуждать

доблести сограждан подвигами предков". {Бестужев А. Взгляд на старую и новую

словесность в России. - Полярная звезда на 1823 год, с. 29.} Оссиан здесь не

упоминается. Но юношеское увлечение Рылеева шотландским бардом не прошло и

наложило свой отпечаток на "Думы". Это проявляется и в лирическом характере

повествования, и в однообразном меланхолическом колорите, и в условно

северных преимущественно ночных пейзажах, и т. д. Недаром на титульном листе

"Дум" (М., 1825) было помещено изображение самого Оссиана, заимствованное из

французского издания оссиановских стихотворений Баур-Лормиана. Рылеева в

Оссиане, видимо, привлекал лейтмотив его поэм, гласящий, что гибель за

честное, правое дело - почетна и будет прославлена бардами в грядущих

поколениях. Но поэт-декабрист при этом добавлял: "Славна кончина за народ!"

("Волынский"), В таком переосмыслении этического идеала проявилась сущность

декабристского оссианизма.

Но в русском оссианизме этого времени существовало и другое

направление, элегическое, наиболее ярким образцом которого служит баллада В.

А. Жуковского "Эолова арфа" (1814). {См.: Иезуитова Р. В. В. Жуковский.

Эолова арфа. - В кн.: Поэтический строй русской лирики. Л., 1973, с. 38-52.}

Оссианический колорит, создаваемый именами (Морвен, Минвана), описаниями

природы, картинами охот и пиров, вещей арфой, повешенной на дубе, и т. д., в

сущности весьма условен, не столько из-за содержащихся в нем примет

рыцарского средневековья (замок с зубчатыми стенами, рыцарские доспехи),

сколько из-за того, что он служит фоном для любовной трагедии, возникшей на

почве сословного неравенства: такая ситуация невозможна в поэтической

системе Оссиана-Макферсона. Оссианизм "Эоловой арфы" - это некая

художественная подцветка, которую Жуковский придавал поэтическому воплощению

своей глубоко личной любовной трагедии.

Созданная в "Эоловой арфе" строфическая форма, состоящая из сочетания

строк двух- и четырехстопного анапеста, получила распространение в русской

поэзии. Однако написанные этими строфами стихотворения уже не имели прямого

отношения к Оссиану (исключая "Картон" в переложении А. А. Слепцова, 1828).

То же можно сказать и о появлявшихся с конца 1810-х гг. лирических

стихотворениях и балладах, героини которых были наделены оссианическими

именами Мальвина и реже - Минвана. Имена эти оторвались от своего

первоисточника, стали условным обозначением романтической героини вообще. А.

Ф. Воейков писал, например, в "Послании к N.N.":

...добродетель во плоти,

Уныло-томная Минвана,

Пленяя запахом кудрей,

Нас, легкомысленных людей.

Обманывает, как Ветрана... {*}

{* Дамский журнал, 1825, ч. XII, Э 20, с. 61.}

Годы русского оссианизма были уже сочтены. Он сыграл свою историческую

роль и должен был сойти с литературной сцены. В 1820-е годы английская

литература была важна для России прежде всего Байроном и Вальтером Скоттом,

которые отвечали новым запросам, но не "Оссианом"  Макферсона . Если на рубеже