Меценатство возвышает

Я думаю, что, когда Павел Третьяков покупал картины никому не из­вестных художников, он фактически их создавал. Но он совершил еще один подвиг — сумел при этом не разориться. А вот Мамонтов не сумел.

Меценатство — это процесс взаимообогащения. Тот, кто жертвует деньги искусству, духовно растет. Белинский говорил, что критик — это активный читатель. Так и меценат — это активный ценитель. Настолько активный, что порой преображает творческую среду. Кто создал МХАТ? Купец Алексеев, больше известный под псевдонимом Станиславский.

Конечно, даже в наше смутное время культура проживет без меце­натства. Но она будет усредненной, масскультовой. Выживет попса, а вы­сокое искусство погибнет. Так было и будет во все времена. Сальери, например, умел зарабатывать деньги, был при должности и ни в чем не нуждался. А Моцарт жил в нищете. И без поддержки имущих покровите­лей не было бы его великой музыки. Как не было бы и гениальных творе­ний Чайковского, которому много помогала баронесса фон Мекк.

<...> К слову, в других странах на меценатство тратится неизмеримо больше средств, чем в России. На стенах Рокфеллеровского культурного центра в Нью-Йорке можно увидеть, как на каком-нибудь кирпиче написа­но к примеру, «Смит». Это фамилия того, кто пожертвовал деньги центру. Причем если дал больше 10 тыс. долларов, то надпись сделана снаружи, если меньше — внутри здания. И таких надписей — не счесть.

Коммунисты внедряют в общественное сознание ложную мысль, будто «новые русские» замаливают грехи, жертвуя капитал на церкви или музеи. Вздор, я не чувствую себя виноватым. Нам, бизнесменам, нечего замаливать. Мы работаем как проклятые. По сути, предприниматели-меценаты — та же самая интеллигенция, только сумевшая приспособить­ся к рынку <...> Хотя, конечно, бывают примеры, когда под видом меце­натства и благотворительности люди обделывают свои дела <...>

Не надо путать меценатство, которое приносит только моральное удовлетворение, с инвестициями. Я ни копейки не дам какому-нибудь культурному учреждению, которое само занимается бизнесом <...>

Меценатство — это реализация «общественного инстинкта». Я хочу видеть свою страну великой культурной державой. В начале XIX века Рос­сия стартовала чуть ли не с нулевой отметки и потеснила все европей­ские страны. Благодаря чему? Вульгарные социологи вообще говорили, что гений Пушкина и Мицкевича расцвел только благодаря вывозу зерна через одесский порт. Они были свободны от борьбы за хлеб насущный и, по существу, сами для себя были меценатами. Другим талантам повезло меньше, и они смогли раскрыться лишь благодаря появлению предпри­имчивых и состоятельных людей.

(Марк Масарский)

Публикация М. Масарского, в отличие от статьи Г. Вишневской, пред­ставляет собой ряд довольно случайных, слабых, вследствие своей пред­сказуемости, аргументов, которые легко опровергнуть. Мы не можем оп­ределить тип его аргументации как дедуктивный или индуктивный, восхо­дящий или нисходящий.

В самом деле, все ожидаемые адресатом имена и факты, правда, в кокетливой, якобы парадоксальной, упаковке здесь налицо: Третьяков и Мамонтов, Моцарт и Сальери, Чайковский и фон Мекк. В этом обнаружи­вается пренебрежительно-равнодушное отношение автора к адресату: предпринимателя оторвали от дела — он не будет тратить себя на подыс­кивание свежих аргументов (интересна только ссылка на Рокфеллеровский центр), ну, если хотите, перевернет штампы с ног на голову. Ленивая пре­тензия на оригинальность прочитывается в этом повторяющемся приеме:

...Когда Павел Третьяков покупал картины никому не известных ху­дожников, он фактически их создавал;

Сальери, например, умел зарабатывать деньги, был при должности и ни в чем не нуждался. А Моцарт жил в нищете. И без поддержки имущих покровителей не было бы его великой музыки. Как не было бы и гениаль­ных творений Чайковского, которому много помогала баронесса фон Мекк.

Вульгарные социологи вообще говорили, что гений Пушкина и Миц­кевича расцвел только благодаря вывозу зерна через одесский порт. Они были свободны от борьбы за хлеб насущный и, по существу, сами для се­бя были меценатами.

Последний аргумент не нуждается в опровержении фактами биогра­фии поэтов, но М. Масарский и сам позаботился о его девальвации ссыл­кой на мнение вульгарных социологов, по-видимому, предлагая нам к ним присоединиться.

Г. Вишневская, в отличие от М. Масарского, вспоминает о Морозовых, Мамонтовых и Третьяковых не всуе, а для того, чтобы подчеркнуть, что их «пока еще в России не народилось».

Масарский оживляется только там, где переходит от неинтересной ему темы меценатства к защите своего сословия: Вздор, я не чувствую себя ви­новатым. Нам, бизнесменам, нечего замаливать. Мы работаем как про­клятые. Ударный тезис его публикации (Меценатство — это реализация «общественного инстинкта») звучит ернически из-за легко вызываемой ас­социации с «основным инстинктом». Категоричность его суждений не мо­тивирована цельно-личностной позицией, как у Вишневской, а вызвана не очень сильным желанием задеть адресат кажущейся оригинальностью су­ждений: В начале XIX века Россия стартовала чуть ли не с нулевой от­метки и потеснила все европейские страны; Другим талантам повезло меньше, и они смогли раскрыться лишь благодаря появлению предприим­чивых и состоятельных людей.

Таким образом, эффективность речевого воздействия публикации Г. Вишневской, благодаря наличию аргументации, а не цепочки аргумен­тов, отходу от стереотипов, оказывается большей, чем у публикации М. Масарского.

Интересными спорщиками выступают режиссер Станислав Говорухин и журналист, телеакадемик Владимир Познер.

С. Говорухин — классик отечественного кино, безусловно, владеющий приемами риторического воздействия на аудиторию, способный вызывать жалость, смех, гнев, страх и другие эмоции. Он известен своей категорич­ной, цельной общественной позицией (напомним один из его фильмов — «Россия, которую мы потеряли»).

Имидж В. Познера иной: это интеллигент, знающий Америку и Евро­пу не понаслышке, способный вести диалог на самом разном уровне, чело­век сомневающийся, умеющий публично мыслить.

У каждого из оппонентов своя аудитория, которая останется им верной независимо от силы или слабости их аргументации. Мы же попытаемся отвлечься от «злобы дня», сопоставив их высказывания на тему «Теле­видение — враг или друг народа?»: