Станислав Говорухин:

Ни о каком патриотизме, любви к родине на нашем телевидении и не вспоминают. Вся новейшая история представляется как история сплош­ных преступлений и ошибок. Молодым внушают презрение к своей стране и к собственным родителям — ведь получается, что жизнь они прожили неправильно.

Аргументация С. Говорухина отчетливо односторонняя, опровергаю­щая, дедуктивная. Возможность другого мнения априорно отрицается.

Владимир Познер:

Я не понимаю, что такое патриотизм на телевидении. Наверное, те­левидение должно просвещать. Был, скажем, телесериал в советское время «Следствие ведут Знатоки», который внушал людям уважение к следственным органам. Кстати, таких передач в Америке, в Англии пруд пруди. Они сделаны со вкусом и прекрасно развлекают, но подспудно внушают мысль — посмотрите, как прекрасны наши законы, как самоот­верженно работают наши полицейские.

Но нельзя приказать телевидению воспитывать любовь к родине. Жизнь, а не Госдума изменит телевидение.

В. Познер искуснее и гибче в своей аргументации. Он начинает с топа имя, предлагая определить само понятие патриотизм на телевидении. Его мнение подается в мягкой, компромиссной упаковке (Наверное...), далее следуют два довода-примера, первый из которых хорошо знаком аудито­рии, а второй убеждает ее в силу знакомства Познера с жизнью и в Англии, и в Америке. Его аргументация индуктивная, восходящая, склонная к при­нятию иного мнения. Во всяком случае, она риторически изощреннее, чем аргументация С. Говорухина, который в других высказываниях также мо­жет быть не чужд риторического разнообразия:

С. Говорухин:

Самое ужасное — это телеигры. Сперва показывают в новостях, как жена безденежного летчика делит последние три картофелины между го­лодными детьми. А после демонстрируют викторину, где какой-то чело­век, угадавший слово, выигрывает несколько миллионов рублей или даже автомобиль. Начали разыгрывать даже слитки золота. Разве не издева­тельство? В то время, когда нищие пенсионеры и врачи роются в мусор­ных баках, кто-то получает ни за что целое состояние.

Всем известные факты и примеры (публикация 1998 г.), приводимые Говорухиным, неопровержимы в системе его рассуждений, они подводят только к риторическому вопросу: Разве не издевательство? Казалось бы, позиция беспроигрышная, однако В. Познер переходит в наступление и одерживает, на наш взгляд, риторическую победу:

В. Познер:

Когда говорят, что надоели телеигры, что народ злит, когда ни за что выигрывают машины, я отвечаю: а вы не смотрите! Объявите бойкот тому, что вас злит. Тогда упадет рейтинг передачи, и ее снимут с эфира. Как сняли, например, Александра Солженицына. Коммерческое телевидение вынуждено учитывать вкусы зрителей.

И в этом смысле оно исповедует политику «чего изволите?». Пере­дачи — это товар. «Чернухи» много только потому, что «чернуху» хотят смотреть.

Вначале, повторяя высказывания оппонентов, он, казалось бы, усили­вает их позицию. На самом же деле, этот повтор — лишь разбег для собст­венного наступления: я отвечаю: а вы не смотрите! Лучший способ за­щиты — нападение. Познер находит уязвимое место — вкусы телезрите­лей, обвиняющих телевидение в лицемерии и бездуховности. Обвинение усиливается напоминанием о Солженицыне и подготавливает итоговый те­зис: «Чернухи» много только потому, что «чернуху» хотят смотреть.

Мы можем не принимать доводы В. Познера, не разделять его мнение, но трудно отрицать его способность убеждать, мастерство аргументации. Это именно мастерство. Познер использует наработанные (но не штампо­ванные) приемы аргументации и в других своих высказываниях, например, в интервью газете «Аргументы и факты» (2005 г., № 25). Отвечая на вопрос корреспондента: ...Многие представители интеллигенции либо вообще ни­чего не смотрят, либо «уходят» на канал «Культура». Вы сталкивались с этим явлением? — Познер снова использует топ имя, рассуждая о самом понятии интеллигенция:

— То, что я скажу, возможно, вызовет массу недовольства. Тем не менее скажу: когда-то я был большим поклонником так называемой «ин­теллигенции». Это ведь сугубо русское слово. В Америке, Англии, Фран­ции как будто бы нет этой социальной прослойки. Но чем больше думаю над этим явлением, тем меньше мне кажется, что на самом деле интел­лигенция существует. Мне кажется, что это нечто придуманное. Это что — особый слой каких-то особенно честных, переживающих за Россию бес­сребреников? А что, в других странах разве нет таких людей? Да полно. Они не смотрят телевизор? Да вранье это, смотрят. И смотрят не только канал «Культура». Но это часть образа — как же, я — часть интеллиген­ции, значит, не могу смотреть на низменное.

Познер завоевывает аудиторию, последовательно диалогизируя свою речь боясь задавать вопросы, ответы на которые могут вызвать массу недовольства:

Почему так мало людей смотрит «Культуру»? Потому что этот канал сделан для очень узкого круга высокообразованных людей. Это правильно? Нет. По телевидению не нужно давать концерты Чайковского. Теле­видение — это совсем другое.

Он не злоупотребляет такой уловкой, как огульное отрицание автори­тетов предлагая свой выход из ситуации, способ разрешения проблемы:

Настоящее телевидение — это, например, Би-би-си или Си-би-си. Они не апеллируют к низменным вещам, но тем не менее являются ТЕ­ЛЕВИДЕНИЕМ. Выдающийся американский практик и теоретик телевиде­ния Ховард Смит сказал когда-то, что самый большой грех на телевидении — это скука. Если скучно, люди не будут смотреть. И вся честность, своевременность и объективность не будут стоить ни гроша.

Когда сталкиваются мнения не демагогов, а людей достойных, не рас­сматривающих свой адресат как объект манипулирования, выражающих свое мнение, бывает очень трудно определить, чья аргументация более эф­фективна. Сравним выступления писателя Михаила Чулаки и священника Александра Борисова (Московские новости. 2000. № 45), поводом для ко­торых послужил молебен перед стартом российского космического кораб­ля. Обратимся сначала к публикации М. Чулаки: