Комментарий

Композиция трактата ясна. Его большая часть (1 -26) — повествование от первого лица о визионерском опыте и учении, переданном благодаря нему. Заключительные параграфы (27 - 32), опущенные в нашей передаче, описывают последующую миссионерскую деятельность получателя откровения среди людей. Отчет об откровении, к которому мы здесь обратились, мы разделяем на следующие главные части. Параграфы с 1 по 3 описывают визионерскую ситуацию появления Поймандра («Людского Пастыря»), который определяет себя как Разум (Нус), т. е. высочайшее божество. Параграфы с 4 по 11 представляют космогонию творения неразумных животных; параграфы с 12 по 19 — антропогонию, центральное учение всего откровения. Параграфы с 20 по 23, обрисовывающие нравственные выводы из предыдущих теоретических частей, очерчивают два противоположных типа человеческого поведения. Параграфы с 24 по 26 завершают откровение описанием восхождения души гностика после смерти. Мы будем комментировать сначала центральное учение о происхождении, и сущности человека, космогоническая часть которого предоставляет базовую информацию, не абсолютно необходимую, однако, для его понимания. Затем мы обратимся к восхождению души, которое согласуется с первоначальным спуском Первого Человека, детали которого завершают отчет, данный позже. Только после этого мы вернемся к космогонии и предпримем попытку разобраться с отчасти туманным и, возможно, не совсем однородным исследованием об этих частях драмы.

Происхождение божественного человека

Человек — третий в триаде последовательных божественных творений, или эманации: Слово (Logos), Разум-Ремесленник (Nous-Demiurgos), Человек (Anthropos). Он может определять Демиурга как своего брата, но, по аналогии с Логосом, они оба вошли в близкую связь с низшей Природой, которая должным образом снова исчезла. Слово и Демиург наделены каждый своей космогонической задачей, к которой мы обратимся позже; тогда как Человек, порожденный первым Богом после создания космической системы, хотя и вне ее, и без очевидной цели, кроме удовольствия Бога от своего совершенства, отображенного в совершенном образе, не испорчен смешением с низшим миром. В особенности эта версия происхождения божественного Человека, созданного «по образу Бога» и только после окончания космического творения, выказывает большую близость к библейской истории, чем версия, чаще встречающаяся в гностицизме, согласно которой человек предваряет творение и сам наделен космогонической ролью раввинистические спекуляции об Адаме основаны на повторении сообщения о его сотворении в быт. 1 и 2 и различают небесного и земного Адама соответственно этим главам, показывая связь между библейскими и гностическими учениями, относящимися к Первому Человеку. Некоторые зороастрийские учения, прямо или под влиянием иудаистких спекуляций, могли также содействовать возникшим и г к этой чрезвычайно важной фигуры гностической теологии Отклонение от библейской модели (если это действительна было начальной точкой развития, о чем так много спорят ее» временные ученые) видится в следующих особенностях: Бог не «сделал» Человека, но как андрогинный порождающим принцип породил его и произвел, так что он действительно  является эманацией Его собственной субстанции; он не сформирован из глины, но полностью является Жизнью и Светом; «подобие» —не просто символическое сходство, но полная одинаковость формы, так что в нем Бог созерцает и любит Свое соответствующее воплощение; он надмирен, несмотря на то, что Демиург занимает его место в космичес кой системе, надмирен хотя бы в высочайшей и самой отдаленной сфере, в восьмой; его масштабы соответствуют масштабам физического творения, как показывает его последнее объединение со всей Природой; власть дана ему не только над земными животными, как в Книге Бытия, но и над астральным макрокосмом.

Проявление этой силы, однако, едва ли было изначальной целью ее воспроизведения Отцом: она накапливалась им для воплощения его желания «создать себя». Это побуждение божественного схождения и окончательное включение в нижний мир чаще и логичнее связывается с демиургическим принципом как таковым и принимается за истинное существование мира102. Но здесь мир уже сотворен, и трудно представить, чтобы Человек даже в сотрудничестве или в соперничестве с Демиургом остался, чтобы что-то сделать для него. В повествовании нет последовательного ответа на вопрос: что в большей степени является основным мотивом его проникновения в деми-ургическую систему — творческое побуждение или любопытство. Эти несообразности предполагают, что мы видим здесь адаптированную форму мифа об Антропосе с некоторыми слабо сохранившимися следами изначальной космогонической функции данной фигуры.