55. Как воспитывать детей на примерах коммунистических идеалов

Есть в нашей жизни великие святыни — коммунистические идеалы, ценности общества и народа, приобретенные, достигнутые, завоеванные дорогой ценой, великой кровью, борьбой. Знамя нашей Великой рево- люции, красный пионерский галстук, звание юного ленинца-пионера, патриотическая верность и преданность нашему строю, народу, Комму- нистической партии — вот святыни, которыми ты должен дорожить. Упоминания об этих святынях нельзя превращать в звонкую фразу, ко- торая повторяется на каждом шагу. Нельзя опустошать и обесценивать великие истины приклеиванием к каждому поступку твоего товарища таких слов, как достоин или не достоин пионерского имени, заслуживает или не заслуживает носить красный галстук и т. п. Нельзя превращать святыню в разменную монету.

Это одно из очень тонких и мудрых поучений, имеющих обратное действие, т. е. его осуществление в решающей мере зависит от того, как относимся к детям мы, педагоги. Ошибки педагога в этой очень нежной и тонкой сфере взаимоотношений приводят к тяжелым последствиям.

Учится в IV классе маленький черноглазый мальчик Павло. Его дедушка, тоже Павло, погиб на фронте. Бабушка бережно хранит в сундуке ордена и медали, грамоты и бла- годарности. Перед праздниками приходит к бабушке внук, просит открыть старинную скрыню, разрисованную цветами, долго рассматривает награды.

К Празднику Победы нарисовали портрет дедушки Павло и повесили в классе, — конечно, в том самом классе, где учится внук. У внука радостно забилось сердце, когда он увидел дедушкин портрет — грудь в орденах и медалях, на пилотке — звездочка, в глазах — улыбка. После уроков, когда все уходили домой, Павло оставался на минуту в классе, подходил к портрету дедушки, смотрел в его глаза. В эти мгновения мальчику казалось, что дедушка спрашивает: как у тебя дела, внук?

232

Но через некоторое время радость сменилась горечью. Не только в четвертом классе, но и во всей школе Павло считался самым неугомонным шалуном и проказником. Учительница Надежда Ивановна, придя с урока, часто вздыхала и говорила: «Наказание мое этот мальчишка...» Когда нарисовали портрет дедушки и повесили недалеко от парты внука, учительница обрадовалась. «Теперь ему стыдно будет шалить и проказничать, — думала она. — Теперь-то он уже не принесет в сумке воробья, не будет бросать лягушат девочкам за воротник во время работы на учебно-опытном участке».

Надежды учительницы не оправдались. Мальчик, по ее словам, стал еще хуже. Раньше его шалости были беззлобными, теперь же Павло стал обидчивым, вспыльчивым, на замечания стал отвечать грубостью. Однажды он не выполнил задания и даже тетрадь забыл по грамматике.

— Как же тебе не стыдно, — упрекала Надежда Ивановна. — У тебя дедушка — герой, ты сидишь рядом с его портретом...

Мальчик вспыхнул.

Через несколько дней Павло положил на парту зеркальце, от зеркальца отразился солнечный зайчик — как это интересно! Под яркими солнечными лучами зеркальце стало шевелиться; солнечный зайчик тоже качался по потолку, увлекая детей.

— Разве можно вести себя так на уроке? — спросила учительница. Она хотела опять напомнить о дедушке, но сдержалась. В субботу после двух уроков Надежда Ивановна сказала детям:

— Теперь пойдем в лес. Быстренько сбегайте домой, отнесите книги, возьмите пищу и воду. В лесу будем до вечера.

Дети обрадовались. Все устремились к двери, каждому хотелось поскорее уйти домой и возвратиться в школу. Увидев, что если будешь ждать своей очереди, то выйдешь из класса последним, Павло подбежал к открытому окну, выпрыгнул и уже хотел было домой бежать, как вдруг из окна послышался строгий голос Надежды Ивановны:

— Сейчас же возвратись в класс!

Павло возвратился. Детей в классе уже не было. Учительница сидела у стола, Павло стоял перед ней, склонив голову.

— Разве пионеры так делают? — с горечью говорила Надежда Ивановна. Павло чувствовал, что учительнице больно, и ему стало жалко Надежду Ивановну. Если бы никто не узнал об этом и тем более не увидел, а этого Павло боялся как огня, он сейчас бы подошел к учительнице, обнял бы ее и успокоил... Павло на мгновение поднял голову, чтобы посмотреть в окно, не увидит ли кто его сердечного порыва... но увидел, что кто-то уже приближается к маленькому школьному домику с сумкой и флягой... А учительница, заметив в глазах мальчика сожаление, по-своему истолковала его душевный порыв.

«Ему стыдно, — подумала она, — как это хорошо...» Мальчик снова наклонил голову и потупился, напрягая все силы для того, чтобы лицо его выражало равнодушие: не хватало еще, чтобы Юрко — это он первым возвратился в школу и заглядывает в окно — видел его «нежности»... Учительница не заметила этого резкого изменения душевных движений мальчика, сердце ее размягчилось от мысли, что Павло понял предосудительность своего поступка. Взволнованно и доброжелательно она говорила мальчику:

— Ну, подумай, что было бы, если бы все стали выпрыгивать в окна... Ты же пионер. Ты должен дорожить честью красного галстука. Пионеру так поступать недопустимо. Да и то еще подумай, — продолжала учительница, снизив голос и взяв Павло за руку, — ведь рядом с тобой портрет дедушки! Он же герой. Бери пример с него. Спроси у бабушки: прыгал ли когда-нибудь в окно дедушка, когда в школу ходил? Он ведь учился в этом же классе.

Рассталась Надежда Ивановна с Павло в радостном настроении, на душе у нее было спокойно. Через пять минут Павло прибежал с сумкой, наполненной продуктами.

В лесу было интересно и весело. У детей остались волнующие воспоминания. Прошло воскресенье. В понедельник, как только начался первый урок, Павло поднял руку. Учительница долго не замечала его поднятой руки и веселых, озорных глаз. Павло напомнил о себе:

— Надежда Ивановна, вы велели спросить у бабушки...

— О чем? — силилась припомнить учительница и никак не могла припомнить.

— Не прыгал ли дедушка в окно, когда учился в школе...

— Ну, и что же, ты спрашивал?

— Спрашивал.

— Что сказала бабушка?

233

— Однажды дедушку оставили после уроков за то, что воробья в класс принес...

— Ну, и что же? — насторожилась учительница, чувствуя что-то недоброе.

— Он через дымоходную трубу на крышу вылез, а с крыши на землю прыгнул и до- мой убежал. В классе воцарилась тишина. Дети с восхищением смотрели на портрет дедушки.

— А еще бабушка говорила, — продолжал Павло, — что у дедушки тоже были «двойки» по грамматике... И я, говорит, наверное, в дедушку пошел...

В глазах у Павла сиял восторг, торжество. Он чуть-чуть повернул голову, посмотрел на портрет дедушки, и изумленной учительнице показалось, что сквозь радость, восторг, торжество в детских глазах проглядывает глубоко затаенное чувство зависти: все-таки дедушка сумел выбраться из класса через трубу, а он, внук, всего- навсего в окошко прыгнул.

Не буду говорить о том, что пережила и передумала Надежда Ива- новна. .. Для чего я рассказал об этом маленьком событии из школьной жизни? Оно выглядело бы просто забавным случаем, если бы в нем, как в капле воды, не отражались большие беды воспитания.

Речь идет о великих святынях нашего общества. Юный ленинец — пионер, красный галстук — частица знамени Великой Революции, ге- роизм, мужество наших предков — борцов за коммунистические иде- алы, подвиги и могилы дедов и прадедов, павших в боях за свободу и независимость Советской Родины, —вот наши великие святыни, наши знамена, наши тончайшие и сложнейшие, самые сильные и самые дей- ственные, самые нежные и самые хрупкие инструменты, которыми мы, воспитатели, творим человека. Всегда ли правильно и умело, уверенно и мудро прикасаемся мы этими инструментами к наиболее тонкому, что только есть в мире, — живой ткани человеческой души? Я много лет думаю над этим вопросом. В жизни нашей, в труде самом сложном, радостном, тревожном, мучительном, изнуряющем и одухо- творяющем новыми силами — в создании человека — в наши дни на- ступает новый период — период более ясного и мудрого видения мира, более чуткого и более требовательного подхода к человеку. И в этом видении, в этом подходе самое важное — это мудрое прикосновение нашими тончайшими инструментами — святынями наших коммунистических идей, святынями нашей партийности к детской душе.

Наши тончайшие инструменты существуют не для того, чтобы пользоваться ими на каждом шагу. Какими бы хорошими ни были побуждения у Надежды Ивановны, она допустила ошибку. С самого начала, уже с того, что надеялась: портрет дедушки станет для ребенка своеобразной уздой. Ошибка была и в самом видении детской души, детских поступков. Нельзя, совершенно недопустимо видеть какую-то взаимосвязь или противоположность между тем, что ребенок, скажем, пускает солнечных зайчиков, приносит в класс воробушка, бросает ля- гушонка за воротник своей однокласснице, и подвигами дедушки-ге- роя. Нельзя из пушки стрелять по комару. Пушки пусть стоят зачех- ленные, и жерла их пусть открываются очень редко. Не принес те- традь, не так выполнил задание, опоздал на урок, поцарапал на парте чертика — и ребенок уже слышит: какой ты пионер? Разве настоящий ленинец так делает, разве делал так Володя Ульянов? У Володи Уль- янова были только «пятерки», а у тебя — что это в дневнике? Разве можешь ты называться настоящим ленинцем? Это и есть бездумное, далекое от мудрости использование наших тончайших инструментов.