133 Он, казалось бы с первого взгляда, дает вам. Это отдавание в долг-благородное человеческое качество.

Благодарение и долженствование — признаки высокой этической культуры и в то же время то элементарно человеческое, без чего нам угрожает невежество. Уже в сознании маленького ребенка я стремлюсь утвердить убеждение в том, что неблагодарность — один из самых черных пороков. Человек должен быть благодарным уже потому, что он человек. В первое же путешествие в лес, когда дети впервые в жизни напьются воды из журчащего источника, я рассказываю быль о слове спасибо.

Благодарность — одно из чувств» которые мы стремимся развивать всей практикой взаимоотношений и в коллективе школьников, ив совместном труде со взрослыми людьми. Открывая детям глаза на мир, мы помогаем им понять и почувствовать, что благополучие каждого ребенка творится трудом многих людей. Заботы и тревоги этих людей надо понимать и чувствовать. Чем глубже понимает маленький человек трудовые источники своих благ, тем сильнее его чувство долга, тем ярче выражается в благодарности его отношение к людям. В тот праздничный осенний день, когда завершается работа на учебно-опытном участке, дети несут хлеб, выпеченный из нового урожая, самым уважаемым хлеборобам, ветеранам труда. Они благодарят их за жизнь: ведь человек живет только потому, что в мире есть труд и хлеб. В радостный день окончания занятий, когда особенно ярко переживается мысль о всех прелестях предстоящего отдыха, дети благодарят родителей. Не родители дарят в этот день подарки детям, а наоборот, Много дней, иногда всю зиму, ребенок трудится над рисунком, который будет преподнесен матери иди отцу в этот торжественный день, выращивает цветок или что-нибудь вырезает из дерева. Выражение благодарности старшим поколениям именно в те дни, когда завершается или начинается учебный год, — очень важное условие правильного понимания права на материальные и духовные блага и радости, Мы стремимся к тому, чтобы ребенок понимал: его отношение к уче- нию не какая-то особенная заслуга, а долг. За свои успехи в учении он благодарит мать, отца, учителя, а не его благодарят, не его награждают. В этическом воспитании большую роль играет осознание и переживание благодарности других людей. Мы стремимся к тому, чтобы своим трудом, заботами, сознательным ограничением в удовлетворении своих потребностей (это тоже нужно) дети заслуживали благодарность взрослых. Чем ярче у маленького человека мысль о том, что он заслужил благодарность, тем острее чувствует он, что берет свои блага в долг у старших поколений.

Презрение к неблагодарности — благородное чувство, которое надо воспитывать с малых лет. Неблагодарность не только дремучее нейежество души, но и само по себе зло. Я твердо убежден, что прежде всего неблагодарностью объясняется, образно говоря, «труднодоступная» совесть, до которой невозможно достучаться. В сущности, от неблагодарности идут не только наглость, развязность, самоуверенность и хамство, но и нерадивость, лень, безделье и безмыслие. Презрение к неблагодарности можно воспитать только тогда, когда вам все-

134 таки удастся достучаться до самой непробудимой совести. Я считаю очень важным создать у детей представление о неблагодарности как о хамстве, тысячекратно умноженном на невежество. Я повторяю каждому поколению воспитанников рассказ о неблагодарности, придавая ему очень большое значение для того, чтобы совесть маленького человека отвечала на добро чистосердечными, благородными порывами. '

Среди граней этической культуры, которые надо открыть перед формирующейся душой, ярким светом выделяются отношения, связанные с понятием пожалуйста (будь ласка). Предмет нашей большой заботы — наполнить эти отношения узами добрых желаний, чистосердечных порывов, взаимного доверия. Для того чтобы обращение по' жалуйста наполнялось чувством уважения к доброй воле, к внутренним побуждениям совести, к желаниям, душевным состояниям, надо с< малых лет учщъ жалеть и щадить человека как высшую ценность.

Прикасаясь к человеку, ты берешь частицу его жизни — годы и годы вдут на то, чтобы раскрыть перед воспитанниками простой я вместе с тем неисчерпаемо мудрый смысл этой истины. Ты берешь зернышко из вороха золотой пшеницы, искру из костра, срываешь яблоко в огромном саду. Не бери целой горсти там, где достаточно зернышка, не беря жар лопатой, где необходима одна искра, не руби яблоню со всем ее урожаем там, где достаточно одного яблока. Умей жалеть н щадить, беречь и оберегать; умей увидеть ту бесконечную дорогую человеческую ценность, где от золотого вороха осталось несколько зернышек, от яркого и жаркого костра — несколько искр, от богатого плодосбора — несколько яблок. Будь соучастником доброго дела, а не мучителем. Бессердечность не всегда злой умысел. Безжалостна не только злая воля. Глупость н невежество так же безжалостны, как н коварство. Чуткость требует здравой мысли.

38. КАК УЧИТЬ РЕБЕНКА ПОНИМАНИЮ И ОСОЗНАНИЮ СВОЕЙ ВИНЫ Большим человеческим богатством является умение чувствовать свою вину. Допустив ошибку, оплошность, проявив нечуткость, оскорбив или уязвив человека, причинив ему беспокойство, тревогу, мы чувствуем угрызения совести и обращаемся с просьбой: простите, извините. Этими словами мы обращаемся к достоинству и великодушию того, к кому мы то ли специально обратились с просьбой, то ли прикоснулись по неосмотрительности. Произнося эти слова, мы рассчитываем на уважение к самому себе, на добрую волю, снисходительность.

Развивай в себе умение чувствовать свой долг перед Другим челове- ком — и совесть всегда подскажет тебе, когда надо обращаться к ближ- нему со словами прост и т е, и з в и н и т е. Просьба извинить далеко не всегда говорит о нашей вине. Но неумение уважать человека и обращаться к его достоинству уже становится виной. Умей быть скром- ным, оберегай себя от наглости, назойливости, надоедливости. Не лезь в чужую душу, умей беречь в человеке неприкосновенное и глубоко

135 личное. Храня в душе свои переживания, не делай их предметом всеоб- щего обозрения. Умей сопереживать и сочувствовать. Подлинная чут- кость не может быть болтливой. Она так же молчалива, как и скром- ность.

В познании мира человеческих ценностей я считаю исключительно важным, чтобы в годы детства и особенно отрочества человек переживал острое чувство вины за свой неосмотрительный, непродуманный поступок, раскаивался, всеми силами своей совести осуждал свою ошибку, упущение, неосмотрительность, поспешность, оплошность, Нравственное невежество начинается с неумения оглянуться. Вели это неумение превращается в привычку и становится натурой, характером, в человеке может развиться грубость, хамство. Одна из задач воспитателя заключается в том, чтобы учить маленького человека видеть последствия каждого своего поступка. А для того чтобы видеть, надо думать. Глаза совести — это мысль. Воспитывая, мы учим человека размышлять о том, что вокруг меня и во мне, мысленно ставить себя на место другого. Вводя своих питомцев в сложнейший мир человеческого, подлинный воспитатель заботится о развитии зоркости того, что я назвал глазами совести. Это забота о нравственной тонкости мысли. Возможности для воспитания у детей мудрой моральной способности видеть и думать неисчерпаемы.

Дети вышли из класса группой, идут с вами, учителем. Вы находитесь в мире человеческих радостей и горестей, надежд и ожиданий, веры и разочарования. Вы направляетесь с детьми а лес. Проходите мимо дома, окна которого плотно прикрыты. Дети громко разговаривают, смеются. Вы заставляете их замолчать и, отойдя на значительное расстояние от дома с прикрытыми окнами, спрашиваете: «Знаете, что сейчас в этом доме происходит?» Да,-многие из детей знают: здесь тяжелобольной человек. Может быть, он в эти мгновения впервые за много часов спокойно уснул, а мы болтаем, кричим... Притихшие дети задумываются. Это хорошо; пусть каждый ребенок поразмыслит, к чему может привести забывчивость, неосмотрительность. Дайте детям подумать; мысль о собственной ошибке и оплошности — это стук в окошко, имя которому — совесть. Где нет мысли, нет и угрызений совести. •

Вы возвращаетесь из лесу. Жаркий июльский день. Вы приближаетесь к колодцу под высоким дубом. Всем хочется пить. Чем ближе колодец, тем острее жажда. А с другой стороны к колодцу приближается старик. Он идет издали, очень устал. Ему тоже хочется пить. Дети видят старика, но в их сознании нет мысли о нем. Видят глаза, но не видят ум и сердце. И дети, и старик подходят к колодцу почти одновременно. На срубе стоит ведро с холодной водой. Через мгновение дети приблизятся к колодцу, окружат ведро и, поглощенные единственным желанием — утолить жажду, оттеснят старика, никто и не вспомнит о нем. Страшен и уродлив человек, когда инстинкт преобладает в нем над чувством достоинства, заботливо взлелеянной на почве разума, мысли. Умейте предотвратить это мгновение! Не давайте волю инстинкту, пробудите в ваших питомцах благородную человеческую мысль, не упустите прекрасной возможности устыдиться собственных намерений. Тихим, но властным и решительным словом: остановитесь! — вы заставляете детей оглянуться вокруг себя. Они увидели дедушку — седого, изнуренного зноем, С воспаленными глазами. На его лице — виноватая улыбка. Мысль об утолении жажды уже не пылает в детском сознании пожаром. Она еле тлеет где-то в уголке. А мозг поглощен новой мыслью: этот дедушка ведь приближался к колодцу одновременно с нами — с противоположной стороны... Мы видели его. Почему же не подумали о нем? Как это получилось?

— Садитесь, дети, отдохнем... — тихо говорите вы. Дети садятся рядом с вами под дубом.

— Простите нас, дедушка, — обращаетесь вы к старику. — Мы чуть было не овладели ведром. Пейте, пожалуйста, потом мы напьемся.

— Простите, дедушка, — один за другим повторяют дети. При виде старика, у которого руки и ноги дрожат от усталости, им становится стыдно, и слово простите в их устах

136 не формальность, а чистосердечное выражение чувств. В эти мгновения дети мысленно рисуют картину: они выпили бы полное ведро, в нем ничего бы не осталось, и дедушке — этого езде не хватало! — пришлось бы тянуть воду из глубокого колодца.

— Не беспокойтесь обо мне, дети, — отвечает старик на детское простите. — Мне и пить-то нельзя... Зной, потом изойду, сердце слабое. Вот только глаза промыть бы и во рту прополоскать...

Изумленные дети видят: дедушка, прополоскав во рту, не выпил ни капли воды, промыл глаза и снова отправился в дорогу, сокрушаясь о том, что нельзя ему садиться отдыхать: сяду, посижу, потом трудно встать... Когда дедушка отправлялся в путь, дети встали, пожелали ему доброго здоровья.

Перед детьми прошла удивительная для них картина человеческой жизни. Ваш долг, воспитатель, — чтобы она запечатлелась в их душах на всю жизнь. Дедушка ушел, но никто не спешит к ведру с водой. Вы помогаете своим питомцам ярко осмыслить то, что смутно вырисовывается в их сознании. Вы создаете мысль — это одна из самых сложных вещей в воспитании. В свете мысли становится глубже чувство — сочувствие старику, переживание вины перед ним.

Еще большую радость приносит воспитателю то, что маленький че- ловек, допустив ошибку или оплошность, чувствует свою вину наедине с самим собой, глубоко переживает угрызения совести. Такие моменты я считаю торжеством самосознания, гордым взлетом человеческого духа, мужественным умением смотреть правде в глаза. Каждый такой духовный взлет я, воспитатель, считаю собственным моральным богатством, потому что нравственно насыщенная мысль питомца — это самое дорогое наше детище. Для воспитателя каждое проявление духовных сил его питомца — то же, что самородок для золотоискателя, богатый урожай для хлебороба. Об одном из таких проявлений говорится в рассказе «Собери ее слезы».

39. КАК УЧИТЬ ПРАВИЛЬНО ОТНОСИТЬСЯ К НЕОДОБРЕНИЮ, ОСУЖДЕНИЮ, НАКАЗАНИЮ Люди, окружающие тебя, — и родные, близкие, и совершенно незнакомые — оценивают твои поступки, твое поведение, твой нравственный облик в целом как добро или как зло, видят в тебе хорошее иди плохое. Хорошее все больше становится нормой нашей жизни и очень часто не замечается. Плохое обращает на себя внимание окружающих значительно больше. Всегда рассчитывай на то, что люди, окружающие тебя, воспитаны лучше тебя, — так легче ориентироваться в мире человеческих отношений. Такая ориентация воспитывает требовательность к самому себе, самоконтроль, непримиримость к плохому в самом себе.

Одна из граней гармонических отношений заключается в том, что люди выражают неодобрение, осуждение но отношению к плохому. Тебе не безразлично даже то, какой человек оказался твоим соседом в трамвае. Тем более мы не можем быть равнодушны к тому, как ведет себя, выражает себя человек, с которым судьба свела нас на длительное время. Умей видеть и чувствовать, каким ты входишь в духовный мир других людей: Неодобрение, осуждение выражаются в человеческом обществе двояко: в нравственной оценке и в нормах права — закона. Будь с малых лет чутким, чувствительным к тому и другому. Если ты не научишься добровольно следовать за зовущим тебя к добру огоньком нравственной нормы, тебя возьмет за руку закон. В нашем обществе есть и

137 мудрое, поучительное слово — доброе, строгое, требовательное, во есть и тюрьма, в которой временно изолируются люди, представляющие опасность для общества. Не сумеешь держать себя в узде нравственно- сти, тебя будут держать вод замком закона — во имя добра, только во имя добра и блага, а следовательно, и во имя твоего добра • блага.

Нравственное неодобрение я осуждение, которое должно стать с ма- лых лет твоей уздой, очень многообразно. Оно начинается с направлен- него на тебя пристального, внимательного взгляда старших, в котором тебе надо уметь прочитать удивление, иногда изумление, но не радост- ное, а бесконечное. Оно выражается в смущении, смятении, огорчении, возмущении, негодовании, презрении — это твое счастье, если чувства, которыми люди выражают свое неодобрение но отношению к тебе, стоики и непримиримы, непоколебимы и непреходящи, потому что осуждение твоего зла — большое благо для тебя; от твоего умения воспользоваться этим благом зависит твое дальнейшее нравственное развитие.

Непримиримость и нетерпимость твоих воспитателей к злу выра- жается и в наказаниях. Наказание может быть и нравственной нормой, н орудием закона. Как и любое осуждение, наказание является благом и для общества, и для того, кого наказывают. Наказывая, тебе желают добра. Но поскольку наказание представляет собой резкое осуждение, оно не может быть приятным. Уже самые безобидные школьные нака- зания ограничивают твои желания, твою свободу, иначе быть не может. Ограничение желаний и свободы — средство, с помощью которого стар- шие, отвечающие за твою жизнь и твое будущее, заставляют тебя поду- мать: что я сделал плохое для людей? Как жить, чтобы мое поведение было только добрым? Все идут в кино, а тебе сказали: сиди дома. Зна- чит, для блага других и для твоего блага необходимо, чтобы ты думал о себе и смотрел ва себя. В сущности, наказания и существуют для того, чтобы человек видел себя и думал о себе.

В том, как человек относится к неодобрению, осуждению, выра- жается его нравственная воспитанность, культура. Умей понимать и чувствовать, что в осуждении твоих предосудительных поступков проявляется справедливость, без которой невозможно вообще счастье. Осуждение не приносит тебе радости, но за него надо благодарить, потому что оно спасает тебя, удерживает от падения; если бы люди понимали это уже в школьные годы, было бы несравненно меньше бед в зрелом возрасте.

Умей благодарить. Услышал похвалу — благодари и радуйся, что ты движешься в направлении к человеческому совершенству. Услышал упрек, порицание — благодари за то, что тебя учат жить по-человечески. Самые Горькие, самые суровые слова, если они справедливы, — это забота о тебе. В горьких и суровых словах отца, матери, учителя — огромный труд, духовные силы, энергия души. Обращаться к тебе с горькими словами очень нелегко. Если тебе неприятно слышать их, то еще меньше приятного доставляют они тому, кто вынужден их произио- сить.

Это одно из самых сложных и тонких этических поучений. Доходит оно до юного сердца лишь при том условии, если в воспитании царствует взаимное доверие и открытость сердец. Здесь мы имеем дело с

138 гармонией чувств долга, благодарности и глубокого понимания спра- ведливости. Человек с малых лет должен почувствовать и понять, в чем истинный смысл добра в нравственных отношениях. Очень важно, чтобы человек осмыслил на собственном опыте: добро не всегда приятное, нередко оно строгое и колючее, как жгучий январский ветер. Я убедился, что правильно, с достоинством воспринимать горькие, но справедливые слова старшего не такое простое дело, этому надо долго и настойчиво учить. Самое главное здесь — дать опыт, из которого бы каждый человек сделал для себя вывод: не всё, что приятно и желанно для меня, приятно и желанно для других.

Так же нелегко произносить горькие, но справедливые слова. В умении делать это сливаются педагогическое мастерство и искусство. К сожалению, многие воспитатели не умеют говорить горькие, неприятные слова так, чтобы они правильно воспринимались. Большая, просто нетерпимая беда заключается в том, что зачастую в разговоре учителя с подростком на первое место выступает эмоциональный элемент— раздражение. У того, к кому обращается учитель, создается впечатление, что он неприятен как личность и есть какие-то другие причины кроме самой сущности поступка, побудившие педагога к разговору, из которого воспитанник выносит обиду, а воспитатель — недоверие. Там же, аде сталкиваются обида и недоверие, порождается вражда. Попытка педагога преодолеть зло порождает новое зло. Нам, педагогам, приходится на каждом шагу выражать неодобрение, осуждение — в десятках, сотнях самых разнообразных оттенков, и делать это надо так, чтобы человек предстал перед вами с открытым сердцем, не замкнулся, не ощетинился, не увидел в ваших горьких словах предубеждения, раздражительности, озлобления. Если бы меня спросили, какая в нашей сложной профессии самая сокровенная тайна, от овладения которой зависит способность властвовать над умами и сердцами, я бы ответил: умение воспитывать у своих питомцев определенное отношение к моему неодобрению, осуждению. Воспитать такое отношение, чтобы, выслушав мои горькие, колючие слова, воспитанник расстался Со мною с трепетной благодарностью, с горячим чувством угрызения совести от сознания того, что он делал не так, как надо было делать, что он не видел того, что надо было видеть. Осуждение, неодобрение — самый тонкий и острый инструмент, с которым вы приближаетесь к своему питомцу, и, чем с меньшим спокойствием, с меньшей силой Духа берете вы в руки этот инструмент, тем опаснее последствия: нежное тело закрывается панцирем неверия и недоверия, об этот панцирь ваш тонкий инструмент ломается, как хрупкое стекло, и вы в отчаянии хватаете молот, глушите им по закрывшемуся панцирю, из могучего и нежного властелина сердца превращаясь в молотобойца.

Своим осуждением, неодобрением вам нужно пробудить в своем питомце нетерпимость к злу в самом себе (если в первый раз не удастся достигнуть этого, то по крайней мере хотя бы сомнения в правильности того, что он делал, как вел себя, как относился к людям). Нетерпимость — это чувство, но оно приобретает высоконравственный смысл лишь тогда, когда идет от мысли. Если я готовлюсь к горькой и трудной беседе с питомцем — а такую беседу лучше всего проводить наеди-

139 не, — я думаю прежде всего о том, как я буду мыслить. Я должен пойти к нему не с бурным негодованием, не с благородным возмущением, от которого руки дрожат и голос прерывается, ас ясной, твердой, мудрой ;з мыслью. Он должен увидеть во мне не взвинченного пострадавшего, собравшего для этого случая боли и горести, накопившиеся в течение продолжительного времени, даже не бесстрастного судью, заранее об- думавшего приговор, а мудрого мыслителя — вот что пленяет и озадачивает, восхищает и предостерегает от закрытости сердца. Своим разговором я должен вовлечь его в совместные раздумья. Я не надеюсь на то, что он сразу же станет моим единомышленником, — до этого, может быть, далеко, но я во что бы то, ни стало должен пленить его своими мыслями и покорить убеждениями. Моя непримиримость к злу должна быть страстной и бескомпромиссной, но я должен видеть своего противника не в том строптивом мальчишке, с которым я говорю, а в идее, во взглядах, в поступке.

Что осуждать? К чему быть непримиримым? — Правильный ответ , на эти вопросы определяет в значительной мере успех нравственного воспитания. Тонкие и небезопасные инструменты педагогического мастерства нельзя использовать на каждом шагу. Для учителя очень важно умение видеть достойное осуждения и непримиримости. Большой недостаток воспитательного процесса в том, что многие учителя тратят силы на борьбу с детскими шалостями, проказами, т. е. с тем, что является закономерным спутником детства и отрочества и что заслуживает мудрого снисхождения и умного превращения в шутку. Осуждения заслуживают поступки, в которых заложены семена эгоизма, себялюбия, безразличного отношения к духовному миру другого чело-века.

Десятилетний Саша, ученик IV класса, после уроков остается в группе продленного дня. Вместе с товарищами после уроков он идет в столовую. Дежурные уже приготовили обед: на столе — суп, котлетка, чай для каждого ученика. На отдельной тарелочке — хлеб к обеду. Каждый знает, где его обед, где хлеб. Саша садится обедать. Его товарищ, Мифа, сегодня дежурит, он пообедает после всех. Саше не хватило своего хлеба, и он берет порцию дежурного. Половину съедает, а половину отодвигает на противоположную сторону. Быстро пообедав, просится уйти куда-то по своим делам... Как будто бы безобидный детский поступок: кусок хлеба, кусочек котлетки... Дежурный—очень скромный мальчик, он не скажет ни слова. Но в том-то и беда, что ничего не скажет, и маленький поступок этот может остаться неизвестным. Вы, воспитатель, должны заметить его, потому что перед вами как раз то, что надо строго осудить. В Сашином поступке — маленькое семя большого зла. Осуждению, неодобрению в годы детства как раз и должны подвергаться вот такие маленькие, с первого взгляда незаметные проявления зла. Чем незначительнее, незаметнее с первого взгляда поступок, таящий в себе будущее зло. Тем острее воспринимает ребенок ваше осуждение, тем глубже след в его душе оставляют, ваши слова.

Окончился продленный день, вы оставляете Сашу и начинаете разговор с ним. Вам с трудом удается растолковать мальчику, в чем предосудительность, антиобщественная сущность его поступка. «Если ты поднял руку на хлеб, принадлежащий товарищу, — ты опозорил свою совесть, ты поднял руку на высокое достоинство человека, — говорите вы. — Нас окружает мир вещей, эти вещи принадлежат человеку, и не мы подчиняемся им, а они нам; человек повелевает вещами. Но нельзя забывать, что вещи сделаны человеком и удовлетворяют наши потребности. Относясь к вещам, мы выражаем свое отношение к людям. ''

Подумаем, Саша, как жить и каким быть.

Подумаем, в чем достоинство человеческое».

140

В годы детства и отрочества должны быть такие дни, когда человек думает столько, сколько он не думал за всю предыдущую жизнь. Па- мять человеческая должна навсегда сохранять эти дни как немеркну- щие, неугасимые огоньки, освещающие собственную жизнь, собствен- ную душу. Я не представляю воспитание без того, чтобы жизнь ма- ленького человека вдруг не озарила мысль — изумляющая, одухотво- ряющая, поражающая своей яркостью, глубиной и неумолимостью. Чтобы эта мысль перевернула бытие, заставила по-новому взглянуть на мир, на людей, на самого себя. Мое осуждение дойдет до юной души лишь тогда, когда я смогу пробудить эту мысль-откровение, мысль-самопознание. Я уверен, что мой разговор с Сашей остался в его сознании на всю жизнь. Уходя от меня, он думал, придя домой — думал. Ему не давало покоя раскаяние. Только при этом условии моральное осуждение и достигает цели, когда за ним идет острое чувство раскаяния — чувство, заставляющее терзаться сомнениями. Источником этого чувства является мысль, убеждение.

Осуждайте в детстве и раннем отрочестве, когда пороки еще не укоренились и сорняки не пустили еще глубоких корней. Осуждение лишь тогда эффективно, когда за ним следует самоосуждение — муки совести. Верьте в могучую силу слова — чистосердечного, умного, до- верительного, правдивого, выношенного в душе и, если хотите, вы- страданного. Слово осуждающее — это самая большая, ни с чем не сравнимая ответственность педагога. Обращаясь с этим словом к чело- веку, в душе которого — вы уверены в этом — уже есть корни зла, вы, образно говоря, берете его сердце в свои руки. Сила осуждения зависит от того, насколько оно индивидуально: нет человеческого сердца «вообще», есть лишь конкретный человеческий мир. Слово осуждения обретает свою могучую силу лишь тогда, когда оно рассчитано на конкретного Сашу или Гришу, Олю или Таню. Педагогическое невежество проявляется, на мой взгляд, тогда, когда— часто так бывает — возмущенный педагог обращается с осуждением к группе своих питомцев, клеймит зло «вообще», надеясь при этом, что авось его осуждение дойдет и до сердца того, кто еще ни в чем не повинен, но может стать виновником. Это все равно что прописать лекарство всем в надежде на то, что тому, кто не нуждается в лечении, вреда оно не причинит, а для того, кому надо лечиться, оно окажется в самый раз.

Чем меньше семя зла, которое вам удалось рассмотреть в поведе- ний ребенка, в его взаимоотношениях с людьми, тем тоньше должно быть осуждение. Задача ваша заключается в том, чтобы нравственная узда, которую должен знать ваш питомец, была не цепями, а активной деятельностью. Переживая угрызения совести, человек должен быть увлечен вихрем мыслей и порывов. Раскаяние пусть будет не мрачным углублением в мысли о своей вине, а светлой, жизнерадостной деятельностью, направленной на искупление вины. К большому сожалению, в педагогической этике почему-то избегают этого термина, а о самой сущности явления многие педагоги имеют смутное представление. Между тем осуждение порока учителем развивается в самовоспитание лишь тогда, когда есть искупление. Без стремления к искуплению не может быть и речи о сознательном отношении к собственной вине.