Глава 3 поклонение атону на восходе и на закате

Вероятно, для того, чтобы не допустить возможной трансформации культа Атона в простое поклонение солнцу, Эхнатон приурочил религиозные церемонии к тому времени, когда ощущаются яснее всего светлая красота и нежное тепло солнца и практически не чувствуется его разрушительная сила.

Эхнатон учил своих последователей восхищаться тонкими красками восхода и заката, он верил сам и учил их верить, что в это время можно постичь «неземную красоту» Атона. Радость восхода и закатная тишина рождают самые острые чувства; опаловое рассветное сияние и красный диск на закате пробуждают в душе каждого египтянина величественные видения.

В гимнах Атону встречаются следующие фразы: «Ты сияешь красотой на горизонте, о Атон живущий, дарующий жизнь!

Ты восходишь на восточном горизонте и наполняешь всю землю своей красотой!

Ты прекрасен на закате, о Атон живущий… направляющий… все страны, чтобы они могли прославлять тебя на восходе и закате!

Когда восходит Атон, вся земля радуется. Его лучи отверзают очи всего им созданного, и люди возглашают: «Жизнь в созерцании его, смерть – в невозможности его видеть». Когда ты заходишь, живой как и прежде²², о, Атон, Запад и Восток возносят хвалы тебе».

Ты садишься на западном горизонте. Ты заходишь в жизни и радости, и каждое око радуется, хотя все погружается во тьму после заката».

Похоже, что ритуалы культа Атона не отличалась особой сложностью. Священнослужителей было немного, они совершали жертвоприношения Атону, состоявшие в основном из плодов и цветов; на всех этих церемониях нередко присутствовал сам фараон со своей семьей. Они молились и пели гимны, отдавая дань великому отцу радости и любви.

Однако Атона простые благодарности услаждали больше, чем любые церемонии. Почему люди должны славить бога в заранее определенных фразах и заданных позах, когда весь чудесный мир просто радуется ему? Теленок, прыгающий по лугу, усеянному маками, и птицы, поющие на деревьях, и облака, проносящиеся по небу, прославляли создавшего их бога.

Созерцание природы давало Эхнатону больше, чем торжественные церемонии, и его мысли чаще уносились ввысь под шелест листвы, нежели под звуки систра.

В одном из недавно обнаруженных текстов в уста Иисуса вложено речение, близкое идеям Эхнатона. «И спроси, – говорится в нем, – кто те, которые ведут нас в царство, если оно находится на небесах? Птицы небесные и все звери, что живут на земле или под землею, все рыбы всех морей, – они ведут тебя. А царство находится внутри тебя».

Глава 4 божественность атона

В садах города Атона Эхнатона окружала красота природы. На сгибавшихся под тяжестью плодов деревьях весело пели птицы, прохладный северный ветерок шелестел в листьях, заставляя их танцевать на ветвях, множество разноцветных цветов отражались в водах спокойных озер. И когда фараон наблюдал, как солнечный свет играет среди голубых теней, его сердце исполнялось благодарности богу: «О, Владыка, как разнообразны твои труды! – постоянно восклицал он. – Вся земля ликует и радуется благодаря Тебе. Все живое возносит хвалу к небесам, когда видит Тебя!» Как же прекрасен бесформенный и лучезарный Атон! «Все, что Ты создал, – говорит царь, – тянется к Тебе. Твое сияние наполняет глаза жизнью, а сердца силой».

В псалмах Давида говорится: «Господь – Пастырь мой, и я ни в чем не буду нуждаться». Так и Эхнатон искренне восклицал: «Не знает бедности тот, кто носит Тебя в своем сердце. Когда Ты даешь сердцу человеческому жизнь, это есть жизнь истинная». Сияющий, могучий Атон дает силу очам, поднимаясь в сиянии над землей, он дарует пищу и благоденствие Египту.

Несколько веков спустя Давид писал: «Господь – твердыня моя и прибежище мое» (Пс, 17: 3), а Эхнатон подобно ему называл своего бога «стеной высотой в миллион локтей». Атон был «свидетельством вечности» и «Напоминанием о вечном». Он был «Владыкой судьбы», «Повелителем рока», «Хозяином порядка», «истоком судьбы» и «случайностью, дарующей жизнь», – давая богу такие определения, Эхнатон поднялся до вершины современной нам философии.

В отличие от Иеговы, который описывается как величайший из всех богов, Атон не имел соперников, и Эхнатон никогда не использовал слова «бог» во множественном числе. «Атон живущий не имеющий подобных себе» – таков был обиходный эпитет. Говорилось также: «Ты – единственный, но в тебе заключена животворная сила, которая дает жизнь всему сущему».

И опять‑таки Иегова достаточно часто воспринимался как гневающийся бог, окруженный облаками и тьмой, чей голос звучит подобно раскатам грома. Атон был «Мирным Владыкой», который не выносил битв и раздоров.

Эхнатон проявил такую последовательность в своем неприятии войны, что отказывался посылать войско для подавления восстаний, постоянно вспыхивавших в его азиатских владениях. Нежную душу божества оскорбляло кровопролитие.

В воинственную эпоху, когда повсюду звенело оружие, мелькали украшенные перьями шлемы и яркие доспехи, Эхнатон выказывал явное пренебрежение ко всему героическому и видел бога таким, каков он есть.

Больше всего на свете Эхнатон любил правду. Египтяне никогда не отличались такими качествами, как искренность, прямолинейность и честность, но Эхнатон, несмотря на царившие вокруг него лицемерие и лесть, всегда говорил о себе как о «живущем праведно». «Я проникся желанием быть правдивым, – говорит один из его последователей, – и испытываю отвращение ко лжи, поскольку я знаю, что царя радует честность».

Еще одно положение учения Эхнатона нашло отражение в тех росписях, которые автор этой книги обнаружил в гробнице Рамоса. Сцена человеческого жертвоприношения, которая часто встречается в росписях в гробницах представителей Восемнадцатой династии, обычно выглядит следующим образом: в гробницу тащат человека, привязанного к салазкам. Подобное изображение имеется на одной из стен гробницы Рамоса и, вероятно, датируется периодом, предшествующим революционным реформам Эхнатона.

Очевидно, что, когда юный фараон провозгласил свою религию любви, он не мог допустить подобных варварских и жестоких церемоний. Упомянутое выше изображение было стерто почти наверняка по приказу царя. Ниже мы покажем, что отрицание человеческих жертвоприношений находится в тесной связи с идеей Эхнатона о невозможности человеческих страданий.