[День за днем]

День за днем эпопея сыплет на меня неожиданные встречи:

людей, обстановку, ситуации. Многое в жизни я не увидал и не узнал бы, ежели бы не она!

Однако беготня, связанная с нею, и обокрала меня кое в чем.

Так я не успел попасть на гонки борзых и в знаменитый «ратодром», {206} где, согласно определенным правилам игры, бульдоги расправляются с крысами.

Она же мне помешала в еще более колоритном развлечении.

В Париже, помимо Жермен Крулль, я дружил, конечно, с массой фотографов.

Тут и Ман Рэй, и Эли Лотар, и Кертес, который мне и предложил это развлечение.

Ман Рэй принимает великосветских дам у себя в ателье на уличке Notre Dame des Champs (?).

Кертеса великосветские дамы принимают у себя.

Кертес говорит, что более интересного зрелища, чем эти дамы, «вынутые из позы», трудно найти. Как они обращаются с прислугой, с парикмахерами, как они ходят по дому, когда им некого стесняться.

Прислуга не считается за людей.

При ней можно садиться в ванну.

Фотограф на дому — почти то же самое.

Если не физическую — моральную сюиту, достойную серии «Купальщиц» Дега, можно наблюдать в отелях всех этих контесс, пренсесс и виконтесс.

Я должен был в темных очках — на всякий случай, чем черт не шутит — вдруг пришлось бы встретиться где-нибудь потом — официально таскать за ним фуляры и флешлайты¹с видом его помощника…

Не попал.

Не попал и на закрытый смотр моделей будущего сезона к Ворту.

Тоже должны были пойти с фотографом — моим другом — венгерцем.

Поэтому знакомство с «maison de couture»²ограничилось одной мадам Ланвен, где шились платья для мадам Мары.

[Изгнание дьявола]

Все на мертвой точке…

Ничто не движется вперед.

Проходят дни.

{207} Истекает срок малинового билета²²¹.

Через несколько дней буду в Берлине.

Неужели партия проиграна и вся игра страстей впустую?

Жаль!

Но прежде чем покинуть Францию, хочу увидеть Везлэ (Vézelay).

Там самые потрясающие древности романской архитектуры, самые затейливые фигурные капители. Самый строгий и вместе с тем причудливый тимпан портала.

Проводим сказочный день в Везлэ (это [несколько десятков] километров от Парижа).

Вернувшись, не могу удержаться, чтобы не послать в Берлин, доктору Эрвину Хонигу, когда-то в Ленинграде навещавшему в качестве корреспондента мои съемки «Октября», а нынче одному из редакторов в гигантском концерне «Ульштейн», только что с громадным успехом выпустившему в многотысячном тираже «На западном фронте без перемен», — открытку с одной из капителей собора в Везлэ: ангел, ведя за рога дьявола, извергает его из окружения пальм божественных садов.

Извещаю доктора Хонига — когда-то бок о бок жили мы с ним в «Европейской гостинице», — что скоро, вероятно, буду в Берлине, так как парижские власти подобны этому кургузому романскому ангелу…

Через два дня приходит в Париж берлинская «Berliner Zeitung am Mittag». В центре полосы — мой дьявол, выталкиваемый ангелом, — факсимиле оборотной стороны открытки и улюлюкающая издевка немцев над французами. Эпопея приобретает международный характер!

Заботливые руки старательно вшивают другой экземпляр этой же газеты во все пухнувшее мое досье. Конечно, не в пользу мне.

Но я делаю еще худшее.

Очень за меня старается какой-то маленький, кажется социалистический, листок.

Любезность за любезность: они просят у меня интервью.

Я очень обозлен.

К тому же терять, кажется, уже нечего.

Дело явно застряло.

Не вытанцовывается.

Мэтр Ламур угрюм и мрачен.

Александров и Тиссэ гоняют со своим господином Курочкиным где-то в Ницце или в Говт де Лу.

{208} Даю себе полную волю в своем интервью.

«Какова цель вашего приезда в Париж?»

— Хочу познакомиться с тем аббатом, который ввел в лоно католической церкви Гюисманса.

(Я вспоминаю, что улыбающийся мосье Удар занимает в префектуре то самое место, где когда-то сидел автор «Бездны» и «Святой Лидвины де Шиедам». Может быть, ему удастся проделать это и со мной?..) «Что вы скажете о случившемся с вами инциденте?»

— Я сделал ошибку, приехав в Париж и не пожертвовав должной суммы на госпиталь для престарелых и пострадавших жандармов, покровительствуемый мадам Кьяпп…

(Это — один из наиболее известных окольных путей — вручать взятки господину Кьяппу!)

И в таком роде бутада за бутадой.

Назавтра — общий смех на Монпарнасе.

Вечером сижу у крайнего ряда столиков под тентом «Куполи».

Из сумерек выныривает мой знакомый — венгерец. Тот самый, который фотограф.

Несколько дней тому назад он, также вынырнув из полутьмы, стоя боком, сквозь зубы конфиденциально доносил:

«Видел ваше досье… Все, кажется, в порядке…»

Сегодня он взбешен. Кричит в открытую:

«Вы сошли с ума!

Ваше интервью…

Все уже налаживалось…

Теперь все сорвалось! Все кончено!..»

Плевать!

Завтра истекает мой срок.

Предстоит повторный визит к господину Удару.

Увидим…²²²

<Как меня принимают в приемной и как меня принял Удар!

— Restez, monsieur, restez!

Ouf!..¹>