на большой территории116• Носители этой должности самим ходом

вещей скоро теряли связь с пославшей их общиной. Военная и

финансовая самостоятельность гармостов неизбежно ставила их вне

полиса и нередко приводила к перерождению данной военной ма­

гистратуры в тиранию.

Форос

Помимо системы гармостов важную роль в организации Спар­

танской державы играл форос.

Уже в ходе Пелопоннесской войны самой большой для Спар­

ты проблемой стала проблема финансирования армии и флота, и

каждый раз Спарта пыталась разрешить эту задачу только за счет союзников. Так, в начале Пелопоннесской войны среди прочих требований к членам Пелопоннесской лиги Спарта также выдви­ гала требование финансового обеспечения войны. По словам Фу­

кидида, «города были обязаны иметь наготове определенную сумму

денег» (11, 7, 2). Однако в действительности, если Спарте и уда­

валось получать какие-либо субсидии от своих пелопоннесских со­

юзников, то только незначительные и нерегулярно поступающие,

которые никак не могли удовлетворить ее запросы, резко возрос­

шие в связи с войной117• О постоянных попытках Спарты добить­

ся финансовой поддержки не только от своих союзников, но и от

всех недовольных правлением Афин, свидетельствует надпись, со­

ставленная в Спарте, по-видимому, в первые годы Пелопоннесской

войны (IG, V, 1, 1 = Ditt. Syll.3, N 84). Она представляет собой

перечень взносов на военные расходы. Среди государств и отдель-

116 Возможно, таким же rармостом, действующим на всей террито­

рии Фракии, был Евдамид, посланный в 382 r. во Фракию с большим

войском, состоящим из 2 тыс. неодамодов и периеков (Xen. Hell. У, 2, 24). Во всяком случае, Эней Тактик называет его Ь Aaкwvwv apµocrтf\s­ t-ттl 8pqк11s- (27, 7).

117 Формально члены Пелопоннесской лиги не облагались никакими

денежными поборами. Благодаря этому перед началом Пелопоннесской

войны моральное преимущество было полностью на стороне Спарты. По

словам Ф. Ф. Соколова, «все греки сочувствовали спартанцам, сравни­

вали унижение афинских союзников, плативших дань, бывших в полном повиновении у афинян, с полною свободою пелопоннесских союзников

Спарты» (Соколов Ф. Ф. Дань лакедемонских союзников// Труды Ф. Ф. Соколова. СПб., 1910. С. 265).

406

ных лиц118, перечисленных в документе, названы также Эфес, Хиос

иМелос, в то время еще являющиеся членами Афинской архэ.

Вконце войны спартанские полководцы научились добывать

деньги у своих новых союзников и с помощью интриг (Лисандр у малоазийских олигархов - Oiod. XIII, 70), и с помощью патриоти­

ческих призывов (Калликратид у милетян - Хеп. Hell. 1, 6,	7-12),
и даже с помощью откровенных угроз (Этеоник у хиосцев -	Xen.

Hell. II, 1, 3-5). Однако эти обложения по-прежнему оставались

добровольными и нерегулярными.

Основным и самым главным источником доходов для Спарты в период Ионийской войны стало персидское золото. Согласно третьему спартано-персидскому договору 411 г" Персия полностью взяла на себя финансирование всех военных операций Спарты. Таким обра­ зом, Персия сыграла исключительно важную роль в судьбах гречес­ кого мира. Пелопоннесская война, по сути дела, была выиграна Спартою на персидские деньги. И это, конечно, явилось грозным симптомом надвигающегося кризиса. Согласно Исократу, персид­ ский царь вложил в Пелопоннесскую войну 5 тысяч талантов (Ое расе, 97), и эта сумма, вероятнее всего, не является преувеличенной.

Тем не менее по окончании войны Спарте вновь пришлось вер­ нуться к финансовой проблеме. Для содержания созданной ею дер­

жавы требовались немалые средства, и без регулярного обложения

союзников тут было не обойтись. Спарта решила эту проблему са­ мь~м радикальным образом. Используя опыт Афинского морского

союза, она учредила союзную кассу и обязала всех членов своей

державы ежегодно вносить туда определенную сумму денег (ер.: lsocr. XII, 67; Polyb. VI, 49, 10). Общая сумма взносов, по словам Ди­

одора, составляла более тысячи талантов в год (XIV, 10, 2) 119• По

расчетам Г. Парка, данная сумма отнюдь не преувеличена120• Если

118В числе частных пожертвователей, оказывается, были и сами спар­

тиаты. Так, в списке значится знатный спартиат Молобр, отец Эпитада, ко­

торый в 425 г. возглавлял спартанский отряд в Сфактерии (Thuc. !У, 8, 9).

119«Установили же они (лакедемоняне) и взносы (ф6pous-) с побеж­

денных и, хотя прежде не пользовались деньгами, теперь стали собирать

в качестве фороса (lск тоu ф6роu) ежегодно более тысячи талантов».

120 Parke Н. W. The Development of the Second Spartan Empire ...

Р. 56, n. 35. Оценивая минимальные затраты Спарты на военные нуж­ ды в 399/8 г., Г. Парк показывает, что только содержание армии и флота обошлось Спарте в 610 талантов. В эту сумму не входят траты на содер­ жание гарнизонов в городах Спартанской державы.

407

это так, то Спарта с самого начала стала взыскивать со своих новых союзников столько же денег, сколько Афины, пребывая на вершине своего могущества. Нужно заметить также, что территория, с кото­ рой Спарта могла собирать налоги, была гораздо меньше, чем тер­ ритория бывшей Афинской державы. Во-первых, отсюда надо ис­ ключить малоазийские города, отданные по третьему договору Персии, во-вторых, сам Пелопоннес (члены Пелопоннесской лиги были ос­

вобождены от обязательного денежного обложения)121•

Из случайных намеков в источниках мы можем отчасти пред­

ставить себе, на каких принципах строилась спартанская система

обложения. Крупный вклад в казну, очевидно, составили те 470 та­ лантов, которые Лисандр вернул Спарте в 404 г. (Xen. Hell. П, 3, 8). Спартанцы определили условия мирного договора с Афина­

ми исключительно в своих интересах, без учета пожеланий членов

Пелопоннесской лиги. У Ксенофонта в «Греческой истории» фи­ ванские послы одной из главных причин своего разрыва со Спар­

той выставляют то, что спартанцы лишили их законной доли в

добыче (llI, 5, 12). Об этом же говорит и Юстин (V, 10, 12-13). В мирный договор 404 г. спартанцы не включили пункт, каса­ ющийся выплаты фороса. Однако, как верно в свое время заметил Ф. Ф. Соколов, «это совершенно в духе древних, и особенно в духе спартанцев. Истолкование условий или законов иногда значи­

тельно расширяло их содержание»122. Но тем не менее, основыва­

ясь на немногочисленных и лаконичных сообщениях античных ав­

торов, особенно Аристотеля, мы все-таки можем представить себе,

что собою представлял «союзнический сбор» и на каких принци­

пах строилась вся финансовая политика Спарты.

В «Афинской политии» Аристотель приводит подлинный текст

афинского декрета 403 г., где встречается упоминание о «союз­ нической казне». Если учесть, что в нашем распоряжении нахо­

дятся главным образом только самые краткие и косвенные свиде­

тельства об обложении спартанских союзников, то сохраненный Аристотелем текст этого важного политического акта приобретает

особое значение.

Созданная спартанцами в 404 г. казна, по всей видимости, называлась то uuµµaxtк6v. Во всяком случае, Аристотель, расска­ зывая о восстановлении демократии в Афинах, приводит полный

121Диодор прямо говорит, что форос взимался только с городов, «По­

коренных войною» (XIV, 10, 2).

122Соколов Ф. Ф. Дань лакедемонских союзников. С. 263.

408

текст договора между демократической и олигархической партиями

(последняя находилась в Элевсине). Один из пунктов этого договора

гласил, что «вносить подати с доходов в союзную казну (auvтEЛEiv

ElS' то auµµaxLк6v) элевсинцы должны наравне с остальными афи­ нянами» (Ath. pol. 39, 2). Выражение то auµµaxLк6v буквально может быть переведено как «союзная касса». Однако в действи­

тельности здесь речь идет не о союзном органе, ибо деньги непо­

средственно поступали в спартанскую казну123• Несколько дву­

смысленный способ выражения, наверное, проистекал из желания

Спарты как-то скрыть свою абсолютную монополию на этот де­ нежный налог. С полным основанием можно предполагать, что

денежный взнос также официально назывался не форосом, как в

Первом Афинском морском союзе, и не синтаксисом, как во Вто­ ром, а синтелией (аuvт{Лна). к такому выводу приходят r. Парк и Д. Лотце на основании употребленного Аристотелем глагола at•VTEAElV (Ath. pol. 39, 2)124 •

Но попытка как-то завуалировать суть дела с самого начала была обречена на провал. Правильную оценку этому явлению дали Исократ (ХП, 67), Полибий (VI, 49, 10) и Диодор (XIV, 10, 2). Они единодушно называли денежное обложение, существую­ щее в Спартанской державе, форосом. Данное слово, собственно,

не является техническим термином и в широком смысле означает

любые денежные поборы. В таком значении оно встречается и в

документальных, и в нарративных источниках125• Но в своем спе­

цифическом значении слово «форос» употреблялось для обозна­

чения принудительных взносов в Первом Афинском морском со­ юзе. Явная общность между афинским и спартанским форосом

12' По свидетельству Ксенофонта, одна из rлавных причин охлажде­

ния отношений членов Пелопоннесской лиги к Спарте заключалась в том,

что спартанцы полностью «приватизировали» все денежные доходы, по­

лучаемые ими в результате совместно выигранной войны (Hell. Ш, 5, 12).

124Ратkе Н. W. The Development of the Second Spartan Empire ...

Р. 56 f.; Lotze D. Lysander und Peloponnesische Кrieg. S. 64.

125Так, во фрагменте надписи, датируемой 375 г. и представляющей

собой договор между Афинами и фракийскими царями, в одной фразе

упоминается и подать, именуемая форосом, которую население уплачива­

ло в качестве старинной дани (тОµ ф6роv тОµ 1нiтpLov), и союзные взносы

афинянам, называемые здесь синтаксисом (avvтa,Lv) (Tod2, N 151). Под­

робнее см.: !Jинзерлинz Г. Д. Перерождение Афинского морского союза в Афинскую архэ !У в. дон. э. // ВДИ. 1972. № 4. С. 128 ел.

409

состоит в том, что, во-первых, этот денежный налог в обоих слу­ чаях был принудительным, во-вторых, он собирался не только в военное, но и в мирное время, что в спартанском союзе было еще

менее объяснимо, чем в афинском. Ведь первоначально у Спарты

не было никакого противника, который мог бы угрожать безопас­

ности ее державы.

Мы постарались показать, что гармосты с гарнизонами и фо­ рос были важнейшими элементами организации Спартанской дер­ жавы. В этой связи интересно заметить, что в знаменитой надписи об образовании Второго Афинского морского союза есть специальная

статья, в которой предавались анафеме именно эти три символа

«империализма» (IG, 1!2, 43 = Tod 2, N 123 - µl)тЕ фpoupdv

ElaoExoµlvч> µr]н: dpxovтa uттооЕхоµЕVЧJ µr]тЕ ф6роv фlроvп). Весь­

ма вероятно, что здесь имелась в виду именно спартанская дер­

жавная политика.

Спартанцы не достигли успеха в использовании этих методов

и не нашли никакого себе оправдания в глазах своих союзников.

«История Спартанской империи, - пишет Г. Парк, - иллюстри­

рует, насколько опасно строить свой успех на нарушении принци­

пов политической морали. Таким антиморальным, например, был шаг Спарты в сторону Персии. Спарта немного получила от этого со­ юза. Главное его детище (имеется в виду Лисандр. - Л. П.) - это человек, который был готов на кооперацию с Персией до лю­

бого предела»126•

Уже в древности не раз высказывалась мысль, что спартанская гегемония над Грецией была началом гибели Спарты. Так, по сло­ вам Исократа, «политический строй лакедемонян, который в тече­

ние семисот лет никто не увидел поколебленным... оказался за

короткое время этой власти (спартанской гегемонии] потрясенным и почти что уничтоженным» (VIII, 95). Точно такую же точку зрения на спартанскую гегемонию высказывал и Плутарх в био­ графии Агесилая: «Начало порчи и недуга Лакедемонского госу­

дарства восходит примерно к тем временам, когда спартанцы, низ­

вергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом

и серебром» (5). Гранью, таким образом, для Плутарха является конец V - начало IV в.

По мнению Аристотеля, упадок Спартанского государства был

связан непосредственно с его гегемонией над греческим миром:

«Лакедемоняне держались, пока они вели войны, и стали гибнуть,

126 Parkc Н. W. The Devclopment of the Second Spartan Empire... Р. 76.

410

достигнув гегемонии: они не уме.ли пользоваться досугом и не мог­

ли заняться каким-либо другим де.лом, которое стояло бы (в их гла­ зах) важнее военного де.ла» (Pol. П, 6, 22, 1271 Ь 5-10).

Из этих немногих цитат видно, что уже в древности гречес­

кие философы и историки подметили важный сдвиг, который про­

изошел в спартанском обществе на рубеже веков. Они совершен­ но правильно определили момент, начиная с которого Спарта

вступила в полосу глубокого кризиса, и столь же верно наметили

основные причины этого явления. Пользуясь современной терми­

нологией, можно следующим образом суммировать их мнения.

Спарта оказалась несостоятельной в своей внешней политике и в

силу «узкой специализацию> ее граждан, и в силу отсутствия

какой-либо конструктивной идеи, способной вновь объединить

греческие полисы, но уже под спартанским руководством. Как верно отметил Г. Бенгтсон, «для политического развития Греции имело роковое значение то, что Спарта, победив в великой войне,

не имела никакой конструктивной идеи для нового оформления

эллинского мира, в котором поражение Афин создало еще неза­ полненный вакуум. Особенно недоставало Спартанской архэ ве­

ликой национальной идеи, такой, например, как идея морского

союза под предводительством Афин в борьбе эллинов против

варваров»127•

«Военная каста на Евроте» при строительстве своеи державы

не сумела создать и использовать другие средства и методы, кроме

чисто военных. Достаточно вспомнить, что единство и связь поли­

сов в Спартанской «империи» призваны были поддерживать ис­

ключительно военные должностные лица, гармосты, и исключительно

военными методами, т. е. путем насилия. Как это ни парадоксаль­ но звучит, но для Спарты ее победа в Пелопоннесской войне по­ своему оказалась роковой. Она неизбежно поставила перед ней задачи, которые Спарта не могла и не умела решать. По словам

А. И. Доватура, после Пелопоннесской войны для Спарты «на­

ступают новые времена, когда перед спартанцем возникает задача

показать себя не только как воина, победителя, покорите.ля, но и

как гражданина, правителя, организатора. Спартанцы оказались не

на высоте положения и начали гибнуть»128•

127Bengtson Н. GG2. Miinchen, 1961. S. 246.

128Доватур А. И. Политика и политии Аристотеля. М.; Л. 1965.

с. 244.

411

Наиболее мощным фактором трансформации спартанского по­

лиса в новый тип государства - в государство державное, стала

Пелопоннесская война. Она явилась тем катализатором, который

вызвал к жизни новые институты, новых лидеров, а главное -

новую внеспартанскую структуру управления обширной империей.

На рубеже V-IV вв. произошло державное перерождение спар­ танского полиса. Вместе с тем опыт Спарты показывает ограни­

ченность сил отдельного города-государства, даже такого достаточно

обширного по своей территории, каким была Спарта. Поэтому

попытки Спарты достичь невозможного -	безусловного господ­
ства в Балканской Греции и даже Эгеиде -	несмотря на отдель­

ные успехи, в конечном итоге привели к надрыву, катастрофе.

Агесилай станет последним спартанским полководцем общегречес­ кого уровня. Но ему уже придется отчаянно бороться не столько за сохранение ведущего положения Спарты в греческом мире, сколь­

ко за самое ее существование.

lypat/IEv) -

Глава VI/

КРИЗИСНЫЕ ЯВЛЕНИЯ ВНУТРИ СПАРТАНСКОГО ПОЛИСА

(рубеж V-IV вв.)

1. СО!JИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ

В СПАРТЕ (ЗАКОН ЭПИТАДЕЯ)

Плугарх в пятой главе биографии Агиса рассказывает о дегра­ дации Спарты в 111 в. и объясняет ее тем, что после Пелопоннес­

ской войны спартанцы «наводнили собственный город золотом и

серебром». Однако и это, по его мнению, было бы не так страшно, если бы сохранилось старое, идущее от Ликурга «правило насле­

дования», при котором отец не мог передать свое имущество нико­

му, кроме сына. Плугарх считает, что этот порядок наследования

обеспечивал имущественное равенство и «каким-то образом избав­

лял Спарту от всяких прочих бед». Положение изменилось, про­

должает далее Плугарх, «когда эфором стал некий Эпитадей, че­

ловек влиятельный, но своенравный и тяжелый. Он, повздоривши с сыном, предложил новую ретру (pi]тpav чтобы впредь

каждый мог подарить или оставить по завещанию свой дом и на­

дел кому угодно». Согласно версии Плугарха, Эпитадей предло­

жил этот закон из личных побуждений: «только ради того, чтобы

уголить собственный гнев1, а остальные приняли его из алчности

и, утвердив, уничтожили замечательное и мудрое установление (ol

8Е d.ЛЛоL lТAEOVE,(ac; fVEKa 8E,dµEVOL каt кupwcraVTES' dттwЛEcrav тi'Jv

ciptcr111v кaтdcrтacrtv)» (Agis 5).

Вступив в силу, этот закон повлек за собой неисчислимые

последствия. Земля как любой прочий товар была пущена в обо­ рот, «И скоро богатство, - сообщает Плутарх, - собралось в

1 Не исключено, что рассказ о личных мотивах эфора Эпитадея яв­

ляется анекдотом, возникшим post factum на основе практического дей­

ствия ero ретры. Но высказать какое-либо категорическое суждение по

этому вопросу мы не в состоянии.

413

руках немногих, а государством завладела бедность». Концент­ рацию земли в руках немногих Плутарх напрямую связывает с

резким уменьшением числа граждан: спартиатов к моменту рефор­

мы Агиса осталось не более 700, причем из них только 100 вла­ дело землей. Вся остальная масса бывших граждан, по свидетель­ ству Плутарха, являла собой полностью деклассированную чернь,

представлявшую для государства большую угрозу как чрезвычай­

но взрывоопасный элемент. Уничтожение равенства и сокраще­ ние числа граждан, согласно Плутарху, было прямым следствием закона Эпитадея. Таков рассказ Плутарха. Постараемся теперь

его прокомментировать.

Эфор Эпитадей упоминается только у Плутарха, хотя само имя Эпитадей, или Эпитад, встречается в спартанской истории еще один раз. Так звали спартанского командующего, погибшего в 425 г. под Сфактерией (Thuc. IV, 38, 1). Если учесть обычай передавать имя в семье через поколение, то вполне возможно, что наш Эпитадей

был внуком Эпитадея, упомянутого Фукидидом2, и правнуком

Молобра. По-видимому, Молобр, названный у Фукидида отцом Эпитадея, и Молобр из одной лаконской надписи, датируемой первыми годами Пелопоннесской войны, - одно и то же лицо. Так, во всяком случае, полагает Г. Колбе в своем комментарии к данной надписи. Молобр в ней назван в числе тех общин и част­ ных граждан, кто в начале Пелопоннесской войны внес деньги на ее ведение (IG, V, 1, 1 В vs. 8, 9).

Косвенным доказательством их родства может служить то, что

все они,	безусловно, были людьми одного круга: первый - Мо­
лобр -	имел достаточно средств, чтобы оказывать финансовую

помощь собственному государству, второй - Эпитадей - коман­

довал спартанской армией и был, по-видимому, достаточно видной

фигурой, а третьего - эфора Эпитадея - Плутарх характеризует как «человека влиятельного» (avfip 8uvaт6s-), который, воспользо­

вавшись званием эфора, выступил с законопроектом, касающимся

основы основ всей социально-экономической жизни Спарты (Agis 5, 3). То, что важный социальный закон был предложен именно

эфором, объясняется особым положением эфората в системе власт­

ных структур спартанского государства.

В Спарте только звание эфора давало реальную возможность его носителям выступать с законотворческой инициативой. Эфоры

обладали особым качеством, отсутствующим у всех прочих респуб-

2 ТоупЬее А. The Growth of Sparta//JHS. Vol. 33. 1913. Р. 272, п. 101.

414

ликанских магистратов в Спарте: они были неподотчетны другим

должностным лицам, абсолютно независимы от них и практически

безнаказанны3. В классический период афорат в силу целого ряда

присущих ему изначально потенциальных возможностей проявлял

четко выраженную тенденцию к усилению своих властных функ­

ций. Это выражалось, с одной стороны, в расширении его юрис­

дикции, а с другой - в распространении власти афоров не только

на рядовых граждан, но и на высших «чиновников», в том числе и

царей (Arist. Pol. 11, 6, 18, 1271 а)4.

В компетенцию афоров как рабочего комитета народного со­ брания, председателями которого они к тому же являлись (Thuc. 1,

87, 1-2; Plut. Agis 9; ер.: Хеп. Hell. 11, 2, 19; 4, 38; 111, 2, 23;

IV, 6, 3), входили вопросы, затрагивающие почти все стороны жизни спартанского полиса. Им же принадлежало право вносить законо­ проекты в апеллу и ставить их на голосование. Этим правом не обладало больше ни одно должностное лицо в Спарте, включая царей

и геронтов5. Конечно, в качестве руководителей спартанской апел­

лы афоры имели возможность манипулировать «волей>} большин­

ства и «протаскивать» необходимые им решения. А если учесть,

что среди афоров попадались «люди случайные>} и бедные, кото­

рых, по словам Аристотеля, легко можно было подкупить, то лег­

ко себе представить, чьи интересы в народном собрании подчас они

защищали (Pol. 11, 6, 16, 1270 Ь). В предании нет ясного ответа на вопрос, кто и как избирал афоров. По словам В. Г. Васильев­

ского, «каков бы ни был способ избрания в афоры... нет никакого сомнения в том, что избрание их попадало тем или другим путем в

руки господствующей олигархии; эфоры избирались из среды всех,

но не всеми>}6•

3Вплоть до 111 в. мы не знаем ни одного случая, чтобы эфор привле­

кался к суду за свою прошлую деятельность. Отчет, который одна кол­ легия эфоров давала post factum следующей за ней коллегии, как прави­ ло, носил формальный характер (ер.: Arist. Rhet. III, 18, 1419 а).

4В древности стало трюизмом сравнивать власть эфоров с тирани­

ческой властью (Xen. Lac. pol. 8, 4 - wошр ol тupawoL; Plat. Leg. IV, 712 d; Arist. Pol. 11, 6, 14, 1270 Ь 14: dpxi)v... Looтupawov).

5 Об исключительном праве эфоров на законодательную власть см.,

например: Busolt С., Swoboda Н. Griechische Staatskunde. 3. Aufl. Hf. 11. Miinchen, 1926. S. 687 f.; /ones А. Sparta. Oxford, 1966. Р. 22.

6Васильевский В. Г. Политическая реформа и социальное движение

вГреции в период ее упадка. СПб., 1869. С. 130.

415

В качестве председателей апеллы и инициаторов важных ре­

шений эфоры неоднократно фигурировали в спартанской истории.

Так было в 432 г. перед началом Пелопоннесской войны, когда эфором Сфенелаидом был поставлен на голосование вопрос о вой­ не и мире (Thuc. 1, 87, 1). Так случилось и сразу же по окончании войны, когда именно эфоры вопреки желанию партии Лисандра настояли на том, чтобы закон о свободном хождении в Спарте

золотой и серебряной монеты был принят с существенной поправ­

кой, резко уменьшившей сферу его действия: «постановлено было...

ввозить эти деньги только для государственных надобностей; если

же они оказывались во владении частного лица, за это была опреде­

лена смергь» (Plut. Lys. 17). Принятое с подачи эфоров компромис­

сное решение повлекло за собой целый ряд последствий большой

социальной значимости. Закон, запретивший свободное хождение

в Спарте иностранной валюты, оказал непосредственное воздействие

на характер экономических отношений и в конечном счете только

ускорил процесс социального расслоения граждан. Если верна обще­ признанная датировка закона Эпитадея (рубеж V-IV вв.), то перед

нами два акта, которые были приняты примерно в одно и то же время

и затронули всю совокупность имущественных отношений в Спарте. Последний известный нам случай, связанный с законотворчес­ кой инициативой эфоров, произошел в 242 г., когда царь Агис

задумал отменить долги. Согласно спарганской конституции, он был

вынужден действовать через одного из эфоров - Лисандра, по­

скольку только эфоры, по-видимому, имели право вносить в спар­

танскую апеллу новые законопроекты (Plut. Agis 8-9). Возвращаясь к преданию о законе Эпитадея, еще раз отметим

тот факт, что никто из древних авторов кроме Плутарха об Эпита­ дее вообще не упоминает. Но тем не менее в «Политике» Аристо­

теля есть одно место, которое можно рассматривать как дополне­

ние к рассказу Плутарха о ретре Эпитадея. Возможно, Аристотель

имел в виду именно эту реформу, когда говорил о каком-то зако­

нодательном акте, позволившем гражданам продавать свои клеры

под видом дарения или завещания. Так, в «Политике» мы читаем: «Законодатель поступил правильно, заклеймив как нечто некраси­

вое покупку и продажу имеющейся собственности, но он предоста­

вил право желающим дарить эту собственность и завещать ее в

наследство, а ведь последствия в этом случае получились неизбеж­

но такие же, как и при продаже» (11, 6, 10, 1270 а). В сущности, здесь Аристотель излагает содержание закона Эпитадея. Как пра­

вило, исследователи идентифицируют безымянного законодателя

416

Аристотеля именно с Эпитадеем7• Надо заметить, что в тех местах

«Политики», где Аристотель обращается к спартанскому законо­

дательству, он оперирует абстрактным понятием «законодатель»,

не уточняя, как правило, кого конкретно он имеет в виду. Но само

содержание законопроектов дает возможность утверждать, что спар­

танский законодатель у Аристотеля - не всегда Ликург8.

Однако отсутствие имени законодателя в процитированном выше

отрывке (Arist. Pol. II, 6, 10, 1270 а) позволяет некоторым иссле­ дователям предполагать, что Аристотель имел в виду Ликурга, а отнюдь не Эпитадея. Так, комментатор Аристотеля В. Ньюмен считает, что Аристотель, скорее всего, вообще ничего не знал об

Эпитадее9• М. Арнхейм, не отрицая историчности Эпитадея, од­

нако полагает, что Эпитадей не внес ничего принципиально нового в спартанское законодательство. «Он только узаконил право насле­

дования без усыновления, поскольку этот казус в законах Ликурга

вообще не рассматривался». Таким образом, по мнению М. Арн­ хейма, ретра Эпитадея - это лишь расширительное толкование

земельного кодекса Ликурга10• Но версия М. Арнхейма не нахо­

дит себе подтверждения в древнем предании, и думать, что ретра

Эпитадея была принята только ради подтверждения уже давно

принятого закона, у нас нет никаких оснований.

Из сличения двух сообщений о законе Эпитадея - у Аристо­ теля и Плутарха - видно, что эти тексты не происходят один от другого. Плутарх явно пользовался не Аристотелем, а каким-то иным

источником, и, судя по приведенному им историческому анекдоту о

ссоре Эпитадея с сыном, этим источником, по-видимому, был Фи-

7 Poralla Р. Prosopographie der Lakedaimonier. Breslau, 1913. S. 52; Oliva Р. Sparta and her Social ProЬlems. Prague, 1971. Р. 190 f.; Maras- co С. La Retra di Epitadeo е !а Sutuazione sociale di Sparta nel IV secolo / /

АС. Т. 49. 1980. Р. 131.

8 Сошлемся на авторитетное мнение А. И. Доватура на этот счет:

«Законодателем в ряде случаев назван у Аристотеля несомненно Ликург,

в других -			возможно, Ликург, в третьих - едва ли Ликург, в четвер­
тых -		бесспорно не Ликург. Отсюда вывод: законодатель для Аристо­
теля -		некое собирательное лицо... » (Доватур А. И. Политика и по­
литии Аристотеля. М.; Л., 1965. С. 238).
	9 Newman W. L. The Politics of Aristotle. Vol. 11. Oxford, 1887.
Р.	326.
	10 Arnheim М. Т. W. Aristocracy in Greek Society. New York, 1977.
Р.	84 f.
27 Знказ № 138			417

12 Christien f.

ларх11. По мнению французской исследовательницы Ж. Кристьен,

Аристотель и Плутарх дополняют друг друга, и этот дополняю­

щий характер обоих рассказов подтверждает аутентичность закона

Эпитадея12• Подавляющее большинство исследователей считают и Эпита­

дея, и его закон соответственно историческим лицом и историчес­

ким событием. Споры скорее ведутся относительно времени жизни Эпитадея (до или после Левктр), а отнюдь не о самом факте его существования. В общих трудах по греческой истории историчность

предания отстаивают Г. Бузольт, К. Ю. Белох, Г. Глотц13. В спе­

циальных исследованиях, посвященных социально-экономической

ситуации в Спарте периода поздней классики и эллинизма, этой точки зрения придерживаются В. Портер, М. Кэри, А. Тойнби,

П. Олива, Ж. Кристьен, Г. Мараско14•

Однако стоит указать и на иной, как нам кажется, разрушитель­ ный и бесперспективный подход к древней традиции. Так, сторонники гиперкритического направления в истории - Эд. Мейер и Р. Пёльман в свое время характеризовали и самого Эпитадея, и его закон как романтический миф, придуманный в ПI в. для объяснения исчезнув­

шей системы равных наделов15• Вслед за Эд. Мейером и Р. Пёль­

маном тот же подход к источникам демонстрируют и некоторые со­

временные ученые. М. Клаусе, например, считает весь рассказ

11 Сошлемся на тех, кто придерживается этого мнения: Хвостов М.

Хозяйственный переворот в древней Спарте// УЗКазУ. XI. 1901. С. 187

ел.; Oliva Р. Sparta... Р. 189 и n. 1; Christien J. La Loi d'f:pitadeus: un aspect de l'histoire economique et sociale de Sparte // RD. Т. 52. 1974. № 3. Р. 201.

La Loi d'f:pitadeus. Р. 201 s.

13 Busolt С. GG. Bd. 1. Gotha, 1893. S. 523 и Anm. 2; Beloch К. J. GG. Aufl. 2. Bd. III, 1. Berlin; Leipzig, 1922. S. 346 и Anm. 2; Clotze С. Histoire grecque. 2-eme ed. Т. III. Paris, 1941. Р. 32.

14 Porter W. Н. Antecedents of the Spartan Revolution of 243 В. С. / / Hermathena. 44. 1935. Р. 7; Са111 М. Notes оп the History of the Fourth Century. 1. The Rhetra of Epitadeus // CQ. Vol. 20. 1926. № 3/4. Р. 186; ТоупЬее А. Some ProЬlems of Greek History. Ш. The Rise and Decline of Sparta. London, 1969. Р. 152-417; Oliva Р. Sparta." Р. 190; Christien J. La Loi d'f:pitadeus. Р. 201; Marasco С. La Retra di Epitadeo ... Р. 135.

15 Meyer Ed. Forschungen zur alten Geschichte. Bd. 1. Halle, 1892.

S. 258, Anm. 3; Пёльман Р. История античного коммунизма и социа­ лизма. СПб" 1910. С. 595. С критикой их взглядов уже в начале века выступил автор статьи «ГомеИ>> в «Реальной энциклопедии» О. Шуль­

тесс (Schulthess О. Homoioi / / RE. Bd. VIII. 1913. Sp. 2258 f.).

418

Плутарха об Эпитадее и его законе этиологическим анекдотом, вы­

думанным для примирения фактического неравенства земельной соб­

ственности с постулируемым еще Ликургом регулированием ее16• Еще

дальше идет Ст. Ходкинсон. Он уверен, что закон Эпитадея почти

наверняка фиктивен уже только потому, что система землевладения

и наследования, которую он должен был разрушить, никогда в дей­

ствительности не существовала и с точки зрения здравого смысла

вообще неосуществима17. Подобно Ст. Ходкинсону, тоже «С точки

зрения здравого смысла>> безусловно неисторическим этот закон счи­

тает и современный американский антиковед М. Флауэр18• Но та­

кой подход к преданию по меньшей мере неконструктивен.

Признав аутентичность закона Эпитадея, обратимся теперь к

вопросу о времени его принятия.

Хотя древние источники и не дают общей картины тех социаль­ ных коллизий, которые имели место в Спарте после Пелопоннесской

войны, однако даже то немногое, что мы знаем, заставляет думать о

наличии далеко зашедшего процесса расслоения гражданского коллек­

тива в Спарте и концентрации земли в руках немногих. Закон Эпита­

дея, явившийся, с одной стороны, следствием этого процесса, с другой

стороны, сам послуживший как бы его катализатором, был издан либо

в самом конце V в., либо в самом начале IV в. Плутарх, наш един­

ственный авторитет в данном вопросе, вполне определенно связыва­

ет этот закон с притоком денег в Спарту в конце Пелопоннесской войны (Agis 5, 1). Из контекста ясно, что для Плутарха точкой отсчета была именно Пелопоннесская война, и трудно предположить значи­

тельную отдаленность этого закона от момента ее окончания.

Косвенное подтверждение тому можно найти у Аристотеля. В том

же отрывке, где речь идет о разрешении дарить и завещать землю,

Аристотель указывает и на ту ситуацию, которая сложилась в со­

временной ему Спарте в результате фактического допущения земельной спекуляции: «Оказалось, что одна часть граждан владеет собствен­ ностью очень больших размеров, другая - совсем ничтожной. По-

16Clauss М. Sparta. Eine Einfiihrung in seine Geschichte und Zivilisation. Miinchen, 1983. S. 162.

17Hodkinson S. lnheritance, Marriage and Demography: Perspectives upon the Success and Decline of Classical Sparta / / Classical Sparta: Techniques behind her Success / Ed. Ьу А. Powe\l. London, 1989. Р. 81.

18Flower М. А. Revolutionary Agitation and Social Change in Classical Sparta / / Georgica. Greek Studies in Honour of G. Cawkwell. Bulletin Supplement 58. 1991. Р. 89 и n. 62.

419

Swoboda Н.

post quem

этому дело дошло до того, что земельная собственность находится в

руках немногих» (Pol. 11, 6, 10, 1270 а). Так как в его время про­

цесс сосредоточения движимого и недвижимого имущества «В руках

немногих» вступил уже в свою завершающую стадию, то, надо ду­

мать, начался он не во 2-й половине IV в" а много раньше19•

Мы согласны с теми исследователями, которые, следуя тради­

ции, относят закон Эпитадея к рубежу V-IV вв.20, т. е. к тому

времени, когда Спарта в ходе трансформации из консервативного

полиса в территориальное имперское государство была вынуждена

принять целую серию новых законов. Это та эпоха, которую Плу­

тарх характеризует как «начало порчи и недуга Лакедемонского го­

сударства>, (Agis 5, 1).

Однако если брать только Формальную сторону дела, то Плутарх и Аристотель вместе дают соответственно teпninus и teпninus

ante quem, т. е. определяют тот отрезок времени, в пределах которо­

го мог иметь место закон Эпитадея. Столь широкий временной ди­ апазон (70-80 лет) способствовал появлению нескольких гипотез,

различно датирующих закон Эпитадея. Так, например, О. Шуль­

тесс считал, что из-за состояния наших источников более или менее

точная хронологическая привязка ретры Эпитадея вообще невозможна. По его словам, закон относится к первым десятилетиям IV в" после

Лисандра, но в любом случае до «Политикю, Аристотеля21• Того

же мнения придерживался и В. Г. Васильевский. Коль скоро, пишет он, о законе Эпитадея нет упоминаний ни у Ксенофонта, ни у Плу­ тарха в его биографиях Лисандра и Агесилая, значит, он был при­

нят «В промежуток времени между Агесилаем и Аристотелем»22•

19 Именно так понимают этот текст Аристотеля Н. И. Голубцова (Го­

лубурва Н. И. К вопросу о внутреннем положении Спарты в нач. IV в. до н. э. / / Труды Московского историко-архивного института. Т. 12.

1958. С. 248-266), П. Олива (Oliva Р. Sparta". Р. 189-192) и Эд. Вилль

(Will Ed. Le monde grec et l'Orient. Т. 1. Paris, 1972. Р. 441 ss.).

20 См., например: Лурье С. Я. История античной общественной мысли.

М.; Л., 1929. С. 178 ел.; Голубuова Н. И. К вопросу о внутреннем положе­

нии Спарты". С. 247 ел. и прим. 1; Fustel de Coulanges N. D. Nouvelles Recherches sur quelques ProЬlemes d'Histoire. Paris, 1891. Р. 115 s.; Busolt С..

Griechische Staatskunde. Hf. 11. S. 635 f., Anm. 1; Chтimes К. Ancient Sparta. Manchester, 1952. Р. 6; Oliva Р. Sparta". Р. 189 ff.; Will Ed. Le monde grec". Т. 1. Р. 443; Christien /. La Loi d'Epitadeus. Р. 203 ss.

21 Schulthess О. Homoioi. Sp. 2259.

22 Васильевский В. Г. Политическая реформа". С. 117, прим. 1.

420

Приведем и другие, отличные от традиционной версии, дати­

ровки закона Эпитадея. Самая ранняя из них принадлежит Б. Низе.

Не отвергая в целом свидетельство Плугарха, сам закон Б. Низе относит к началу Пелопоннесской войны, отождествляя эфора

Эпитадея со спартанским командующим, погибшим в 425 г.23

Другой крайностью следует считать слишком поздние датировки ретры Эпитадея. Правда, в какой-то степени в пользу более позд­

ней датировки можно привести следующий аргумент: если учесть,

что эфор Эпитадей, возможно, был правнуком Молобра и внуком Эпитадея, участника Пелопоннесской войны, то вряд ли он мог иметь уже взрослого сына ранее 70-50 гг. IV в. К сторонникам поздней датировки ретры Эпитадея относятся М. Кери, А. Тойнби и Г. Ма­ раско. А. Тойнби, исходя из посылки, что в Спарте вплоть до бит­ вы при Левктрах и потери Мессении не происходило никаких суще­ ственных социально-экономических сдвигов, датирует ретру Эпитадея приблизительно 357 г., считая ее «окончательным признанием того факта, что status quo в Мессении изменился и что четыре тысячи

тамошних клеров были полностью потеряны для спартанского госу­

дарства»24. М. Кэри так же, как и А. Тойнби, датирует ретру Эпи­

тадея сер. lV в., но из других соображений. Принятие ретры, как он

думает, было непосредственно связано с развитием наемничества, пик

которого в Спарте, по его мнению, приходился как раз на середину

IV в.25 Итальянская исследовательница Г. Мараско полагает, что

ретра была издана сразу после битвы при Левктрах как попытка остановить катастрофическое падение численности спартиатов. Та­

ким образом, ретра, по ее мнению, имела своей главной целью раз­

решить проблему спартанской олигантропии26.

23 Niese В. Epitadeus // RE. Bd. VI. НЪЬd. 11. 1909. Sp. 217 f.

24ТоупЬее А. The Growth of Sparta. Р. 272.

25Cary М. Notes оп the History... Р. 186 ff.

26Однако этой тезе Г. Мараско противоречит хотя бы тот факт, что

ксередине IV в. не только не приостановился процесс размывания граж­

данского коллектива в Спарте, как этого можно было бы ожидать, но, наоборот, темпы его возросли. С той же целью, что и закон Эпитадея, и

одновременно с ним, по ее мнению, был издан и другой закон, освобож­ дающий от военной службы и налогового бремени отцов, имеющих трех­

четырех сыновей (Marasco С. La Retra di Epitadeo". Р. 144). Но из кон­

текста Аристотеля, который один упоминает об этом установлении (Pol. 11, 6, 131270 Ь 2-5), невозможно даже приблизительно определить, когда

оно было принято.

421

И Аристотель в «Политике» (11, 6, 11, 1270 а), и Плутарх в биографии Агиса (5) отмечают .любопытный факт - прямую за­

висимость численности спартиатов от закона, разрешившего отчуж­

дать клеры. Попробуем разобраться, в какой мере закон Эпитадея мог повлиять на численность гражданского населения Спарты. Ведь

отмеченное древними авторами уменьшение числа полноправных

граждан в Спарте началось задолго до ретры Эпитадея. История военной организации Спарты позволяет проанализи­

ровать с большей и.ли меньшей точностью ход и скорость развития

этого хорошо известного феномена. В архаической Спарте, по-види­

мому, никакой значительной убыли гражданского населения не наб­

.люда.лось. Во всяком случае, у нас нет данных, которые подтверж­ дали бы, что о.лигантропия (6Лtyav6pum[a - дос.л. «ма.ло.людство») уже тогда воспринималась как тяжелая социальная проблема. Тради­

ция скорее свидетельствует об обратном: общее количество спартиа­ тов призывного возраста оставалось более и.ли менее неизменным

на протяжении всего периода архаики. Так, согласно Аристотелю,

во время первых царей в Спарте бы.ло 10 тысяч граждан27 (Pol. 11, 6, 12 1270 а 37). Предание, сохраненное Плутархом и указываю­ щее на наличие 9000 гражданских клеров, не очень далеко отстоит

от этой цифры и, возможно, основано на ней.

Эпоха Греко-персидских войн - одновременно и высшая точка

и рубеж, от которого берет свое начало процесс постепенного

вымирания спартанского гражданства. Все полноправное населе­ ние Спарты в начале У в" по-видимому, состав.ля.ло 8-10 тысяч граждан призывного возраста. Геродот, в чьих данных мы менее всего можем сомневаться, дает цифру 8 тысяч д.ля времени втор­ жения Ксеркса в Грецию (VII, 234; см. также: Arist. Pol. 11, 6,

12, 1270 а 35-39; Plut. Lyc. 8) 28 • Достоверность этих данных

27В дальнейшем все расчеты учитывают только граждан призывного

возраста (от 20 до 60 лет}.

28Интересное суждение относительно временной привязки свидетель­

ства Геродота высказывает Е. Кавеньяк. По его мнению, эту цифру сле­ дует отнести не ко времени Грека-персидских войн, а к более раннему периоду - к VI в. - на том основании, что эти данные Геродот, скорее всего, получил из списка членов Пелопоннесской лиги. Списки же, как он полагает, будучи составленными в момент создания Пелопоннесского союза, больше не проверялись. «Очень часто в истории древних инсти­ тутов, - заключает Е. Кавеньяк, - оказывалось, что первоначальные

цифры оставались неизменными и их относили к более поздним перио-

422

подтверждает и то соображение, что в битве при Платеях (Her.

IX, 10) участвовало 5 тысяч спартиатов, причем в это число, по­

видимому, не входили ни старшая, ни младшая возрастные груп-

пы (IX, 12).

Но уже к началу Пелопоннесской войны количество спарти­ атов резко сокращается. При почти полном отсутствии статисти­

ческих данных об этом свидетельствует, например, очень нервное отношение спартанцев к возможным, даже небольшим, потерям

своих граждан. Когда, например, в 425 г. Спарта предложила

Афинам мир, то основным побудительным мотивом, скорее все­

го, был страх за судьбу 120 спартиатов, попавших в плен на ост­ рове Сфактерия (Thuc. IV, 38, 5; V, 15). В отличие от конца века,

в его начале демографическая ситуация была, по-видимому, иной.

Тогда, в 491 г., гибель 300 спартиатов (вместе с царем Леони­ дом) при Фермопилах не сказалась существенно на численности

спартанского гражданства и не вызвала такого сильного резонан­

са в обществе.

Спустя 60 лет после битвы при Платеях, в 418 г., общее число полноправных граждан в Спарте составляло по максимальным

расчетам 4-5 тысяч человек, а по минимальным - 3 тысячи.

Обе цифры основаны на данных Фукидида (V, 64, 68, 74). По его сообщению, в 418 г. спартанцы, торопясь оказать помощь Тегее, «С небывалой поспешностью со всем своим войском (ттаv811µ<()...

выступили в поход» (V, 64, 2). Фукидид, по-видимому, не имел

точных данных о численности спартанской армии, поскольку, по

его собственным словам, «О числе лакедемонян официально ни­

чего не известно из-за скрытности, господствующей у них всю­

ду» (V, 68, 2). Поэтому он был вынужден произвести собствен­ ный расчет (Лoytaµos-), основываясь на числе полков и на том порядке, в котором они были построены (V, 68). В. Г. Василь­ евский и Е. Кавеньяк, специально занимавшиеся этим вопросом, принимают цифру, взятую у схолиаста Фукидида, - 3584 чело­ век - для спартанской армии, сражавшейся в 418 г. при Мантинее (Schol. Thuc. V, 68, 2-3). Однако если В. Г. Васильевский

считал, что в эту цифру входили только спартиаты без периеков,

то, по мнению Е. Кавеньяка, по крайней мере половина общей

численности спартанского войска приходилась на периеков. От-

дам, без учета произошедших статистических изменений и модификаций»

(Cavaignac Е. La Population du Peloponnese aux V• et JV• siecles / / Кlio.

Bd. XII. 1912. Р. 261 s., 268).

423

сюда разница и в общей оценке числа всех спартиатов в данный

отрезок времени29.

Больше вплоть до битвы при Левктрах никаких прямых указа­ ний на численный состав спарганскоrо гражданства у нас нет. Однако

постепенная замена спартиатов в армии на неодамодов, периеков и

союзников продолжалась по нарастающей в течение всего периода

Пелопоннесской войны и спартанской гегемонии30• Судя по каче­

ственному составу спарганской армии, спартиаты составляли в ней

только офицерский корпус. Даже в такую важную экспедицию, как поход Агесилая против персов (396 г.), было послано всего несколь­

ко десятков спартиатов, главным образом в качестве штабных офи­

церов (Хеп. Hell. Ш, 4, 2; Plut. Ages. 6, 5). Все это свидетель­

ствует об очень бережном отношении государства к своим гражданам,

что, как нам кажется, предполагает их большой дефицит.

Следующие статистические данные после 396 г. относятся уже ко 2-й четверти IV в.Так, к моменту битвы при Левктрах (371 г.)

численность спартиатов по максимальным подсчетам составляла

около 2400 человек, а по минимальным - около 1 тысячи. Эти цифры основаны исключительно на сообщении Ксенофонта о чис­

ленности собственно спартиатов в спартанской армии, сражающейся

при Левктрах; всего 700 спартиатов, набранных из всех возраст­ ных групп до 55 лет (Hell. VI, 4, 17). Все расхождения в оценке

общего числа спартанских граждан на этот период зависят только

от того, как тот или иной историк понял текст Ксенофонта. Мак­

симальную цифру в 2400-2300 человек вполне аргументирован­

но, как нам кажется, отстаивают В. Г. Васильевский и К. Краймс31•

Основываясь на данных Ксенофонта, они считают, что спартан­ ская армия при Левктрах включала в себя менее одной трети всех

29 Васильсвский В. Г. Политическая реформа". С. 108 ел.; Cavaignac Е. La Population du Peloponnese." Р. 270 ss. Нам представляется

более аргументированной точка зрения В. Г. Васильевского, основанная на скрупулезном изучении текста Фукидида. Ведь Фукидид прямо указы­ вает на то, что кроме 7 собственно спартанских лохов в армии было только 600 периеков из Скиритиды {V, 68, 3). О делении спартанской армии

на боевые единицы и их численном составе см.: Schomann С" Lipsius ].

Griechische Alterthiimer. Aufl. 4. Bd. !. Berliп, 1897. S. 287 f.

30Более подробно об этом см. в разделе «Неодамодь1» 5-И главы

настоящей работы.

31Васильсвский В. Г. Политическая реформа". С. 110 ел.; Chri-

mcs К. Ancient Sparta. Р. 348 ff.

424

граждан призывного возраста. Ведь сразу после понесенного пора­ жения Спарта без особого труда смогла скомплектовать новую армию (Xen. Hell. VI, 4, 17-18), и в ближайшие годы после Левктр набор

проводился только силами самого гражданства, так как периеки в

этот момент отказались нести военную службу в спартанской ар­

мии (Xen. Hell. VI, 5, 25; 32; VII, 2, 2). К минимальной оценке

общего количества граждан {не более 1 тысячи) склоняются те исследователи, которые, подобно Е. Кавеньяку и Н. И. Голубцо­

вой, ставят знак равенства между количеством спартиатов, сражав­

шихся при Левктрах, и общим их числом32•

Как мы уже говорили, в спартанском войске, сражающемся при Левктрах, было всего семьсот спартиатов (Xen. Hell. VI, 4, 17).

Потеря в этой битве четырехсот из них33 оказалась, по словам Ксе­

ноq:юнта (Hell. VI, 4, 15), таким тяжелым ударом, что Спарта так никогда и не смогла от него оправиться. Ему вторит Аристотель,

утверждающий, что «одного вражеского удара государство не могло

вынести и погибло именно из-за малолюдства» (Pol. 11, 6, 12, 1270 а

34-35) 34• Ксенофонт, рассказывая о нападении Эпаминонда на

Спарту, объясняет панику, начавшуюся в городе, крайне малым числом

защитников: «Спартиаты же, заняв посты в разных частях своего

неукрепленного города, стали на караул; они производили впечат­

ление крайней малочисленности -	так было и в самом деле {µаЛа
6Л(уо1 каt OVTES' каl фшv6µЕvо1)»	(Hell. VI, 5, 28; ер.: Xen. Lac.

32 Cauaignac Е. La Population du Peloponnese". Р. 270 ss.; Голубцова

Н. И. К вопросу о внутреннем положении Спарты". Р. 251. Дж. Хакс­ ли, правда без какой-либо аргументации, полагает, что в 370 г. число взрослых спартиатов не могло быть более 1500 человек (Huxley С. L. Early

Sparta. London, 1962. Р. 95).

33 По крайней мере, пятая часть из этих семисот спартиатов со­

ставляла офицерский корпус, а собственно лакедемонская пехота, свыше 1700 человек, состояла в основном из rипомейонов, неодамодов и перие­

ков (Лурье С. Я. Комментарий // Ксенофонт. Греческая история. Л"

1935. С. 332 (к VI, 4, 12)).

34 Под «одним вражеским ударом» (µ(а\) ттЛТl'У~\)) Аристотель, ко­

нечно, имел в виду поражение при Левктрах. Это - общепринятый взгляд. Исократ также характеризует Левктры как один удар (µtdS' .-lafJoЛiiS'),

оказавшийся губительным для Спарты (Archid. 56). В. Ньюмен замеча­

ет по этому поводу, что Карфагенская, Афинская и Сиракузская держа­

вы распались, по крайней мере, в результате нескольких поражений, а не

одного, как Спартанская империя (Nештап W. L. The Politics of Aris-

totle. Vol. 11. Р. 331).

425

pol. 1, 1, где он называет Спарту одним из самых малонаселенных городов). Именно в этот момент, когда речь шла о самом существо­ вании Спартанского государства, власти приняли радикальное по своей

смелости решение и впервые в своей истории единовременно освобо­

дили и вооружили 6 тысяч илотов (Хеп. Hell.VI, 5, 28-29)35. Это,

конечно, прямое свидетельство того, что защитить Спарту силами

одного гражданства было уже абсолютно невозможно.

Следующее, правда весьма общее свидетельство о численности

спартиатов, относится уже ко времени Аристотеля, т. е. ко 2-й

половине IV в. Аристотель, говоря о состоянии современной ему Спарты, заявляет, что она не могла выставить и тысячи гоплитов, «ХОТЯ ЗеМЛЯ (тij<; XWpa<;) В СОСТОЯНИИ была ПрокорМИТЬ 1500 ВСаД­ НИКОВ и 30 тысяч ГОПЛИТОВ» (Pol. 11, 6, 11, 1270 а).

Перед нами данные приблизительно за 150 лет. Каковы же при­

чины, вызвавшие столь катастроq:шческое исчезновение спартанского

гражданства? Исследователи насчитывают, по крайней мере, несколько

таких причин, большая часть которых, по их мнению, лежит в сфере

внеэкономических отношений. Сюда относят и многочисленные

войны, и землетрясение 464 г., и низкую рождаемость, и суровость

спартанской дисциплины36• Однако каждая из этих причин в отдель­

ности и все они вместе не дают удовлетворительного объяснения

факту постепенного и правильного вымирания целого сословия.

Конечно, война вносила свою лепту в этот процесс, но не боль­ шую, чем, скажем, в Афинах. При этом надо учесть, что военные

действия, как правило, велись далеко от спартанской территории,

и мирное население от них не страдало. Землетрясение 464 г. вряд

ли имело такие уж разрушительные последствия для спартиатов,

как это рисует Диодор (XI, 63, 1 - число жертв в 20 тысяч, без

сомнения, преувеличено, если учесть отсутствие лавы и густой го-

35Никогда ранее спартанцы не освобождали единовременно такое

большое количество илотов. В 425 r. они отменили даже свое первона­

чальное решение об освобождении 2 тысяч илотов и предпочли тайно их уничтожить (Thuc. IV, 80, 4).

36См., например: Cavaignac Е. La Populatioп du Peloponnese... Р. 272;

Cary М. Notes оп the History... Р. 186; Ziehen L. Das Spartanische BevOl- kerungsproЬlem / / Hermes. Bd. 68. 1933. S. 231 ff.; Willetts R. F. The Neodamodeis / / CIPh. Vol. 49. 1954. № 1. Р. 30 f. В работах западных

ученых, как правило, абсолютизируются те или иные внеэкономические

причины этого явления. Наоборот, экономические факторы или вовсе

упускаются из виду или трактуются как второстепенные.

426

родской застройки). Во всяком случае, на другие слои населения,

кроме спартиатов, землетрясение не оказало существенного влия­

ния37. Если бы дело было только в землетрясении, то количество

граждан, резко уменьшившись в 464 г., потом оставалось бы, по

крайней мере, на том же уровне38. Но этого не наблюдается.

Как мы уже говорили, иногда видят одну из главных причин

спартанской олигантропии в низкой рождаемости в среде спартиа­

тов. Бесспорно, это явление имело место не только в V-IV вв., но

и гораздо раньше. Отчасти оно объясняется идущей еще от Ли­

курга искусственной сегрегацией полов и вследствие этого разви­

тием гомосексуализма. В борьбе с падением рождаемости обычно

прибегали в мерам морального давления, особенно действенным в

закрытых обществах, где специально культивировалась нетерпимость

к любым отступлениям от нормы. Не ограничиваясь моральным

осуждением безбрачия, в какой-то момент прибегли даже к мерам

юридического характера, введя новые поощряющие рождаемость

законы (Arist. Pol. 11, 6, 13 1270 Ь 2-5).

Но объяснить олигантропию только традиционной для спартиа­ тов низкой рождаемостью невозможно. Само по себе падение рож­

даемости, если оно не было вызвано какой-то экстремальной ситу-

37 У нас нет никаких данных о сокращении численности периеков или

илотов. По-видимому, количественного упадка в этих слоях лаконского населения не наблюдалось. Скорее наоборот, их многочисленные контин­ генты постепенно заменили в спартанской армии самих спартиатов. По рас­

четам Е. Кавеньяка (Cavaignac Е. La Population du Peloponnese... Р. 268,

272), во время Греко-персидских войн в армии на одного спартиата прихо­

дился один периек (Her. IX, 28); в начале Пелопоннесской войны эта

пропорция составляла соответственно 1:1,3 (ер.: Thuc. IV, 8, 1), а ко времени Ксенофонта - 6:10 (Xen. Hell. VI, 4, 12). Агесилая в его восточном походе

сопровождало только 30 спартиатов. Армия же состояла из 2 тысяч неода­

модов и 6 тысяч союзников (Xen. Hell. Ш, 4, 2). При нападении Эпами­

нонда на Спарту за самый короткий срок было вооружено 6 тысяч ило­

тов (Xen. Hell. VI, 5, 28-29). В III в. этолийцы, вторгшись в Лаконию,

взяли в плен 50 тысяч илотов (Plut. Cleom. 18). И таких примеров, сви­

детельствующих о нормальной демографической ситуации в среде перие­

ков и илотов, можно привести немало. Что касается Греции в целом, то

у нас также нет никаких данных об общем сокращении населения в рас­

сматриваемый период (Chrimes К. Ancient Sparta. Р. 348 f.).

38 По мнению П. Кэртлиджа, демографический эффект от такого сти­

хийного бедствия должен был уже к 425 г. сойти на нет (Cartledge Р. Sparta

and Lakonia. А regional History 1300-362 В. С. London, 1979. Р. 311).

427

ацией, ни в одном обществе не может привести к столь быстрому

уменьшению гражданского населения, как это было в Спарте. Рез­

кое сокращение числа полноправных граждан в масштабах всей

страны, конечно, свидетельствует о наличии глубоких кризисных

явлений в социально-экономической сфере, но вовсе не объясня­

ет эти явления. Бесспорно, существовала известная связь между упадком гражданского сословия в Спарте и кастовым характером ее социальной политики. Спартанская аристократия, проникнутая

духом исключительности, никогда, по крайней мере в классичес­

кий период, не прибегала к обычному для прочей Греции способу

пополнения своего гражданства - кооптированию новых граж­

дан из наиболее богатой и влиятельной верхушки метеков и ино­

странцев39. В этом, по мнению Аристотеля, главная причина спар­

танской олигантропии, которая ко времени написания «Политики»

приобрела уже необратимый характер (Pol. 11, 6, 12, 1270 а)40.

Упорное нежелание правящей корпорации расширить круг спар­

танских граждан или хотя бы положить конец превращению го­

меев в гипомейоны привело Спарту к самым катастрофическим

последствиям: за полтора века количество граждан призывного

возраста сократилось с 10 до 1 тысячи41•

' 9 Для классической эпохи нам известен только один случай наделе­

ния иностранца полными гражданскими правами. Таковые были дарова­

ны прорицателю Тисамену, от которого зависел, как думали спартанцы, исход Греко-персидской войны. Геродот, приводя этот случай как исклю­ чительный, замечает, что Тисамен и «его брат были единственными людь­ ми, которые сделались спартанскими гражданами» (IX, 35).

40 Аристотель указывает на то, что до Ликурга социальная политика

государства была иной: «При первых царях, говорят, права гражданства

давались и неrражданам, так что в то время, несмотря на продолжитель­

ные войны, малолюдства не было, и у спартиатов некогда было до десяти

тысяч человек» (Pol. 11, 6, 12, 1270 а 35-38). Эти сведения Аристо­ тель, возможно, почерпнул у Эфора, хотя последний имел в виду скорее города периеков, чем собственно Спарту. Во всяком случае, таков смысл

отрывка Эфора в изложении Страбона: «Спарту Гераклиды сделали сво­

ей столицей, в остальные части они послали царей, разрешив им в силу

редкой населенности страны принимать в сожители всех желающих из

иностранцев» (ар. Strab. VIII, 5, 4, р. 364).

41 В Риме, начиная с середины 11 в., наблюдался тот же самый про­

цесс - неуклонное уменьшение числа граждан, способных носить оружие.

Т. Моммзен обвиняет в этом прежде всего римский нобилитет: «Когда

власть находится в руках замкнутой группы родовой знати, обладающей

428

Как нам представляется, закон Эпитадея значительно ускорил

процесс «вымывания» гражданского сословия и ео ipso сделал его

необратимым. Оформивший право спартиатов на отчуждение зем­ ли, он после законодательства Ликурга стал важнейшим этапом в

спартанском гражданском праве. Ретра Эпитадея - явное свиде­

тельство того, что традиционный ликургов порядок, типичный для

классической Спарты, больше не соответствовал положению вещей. Но и сама ретра, со своей стороны, усилила новые тенденции, кото­ рые достигли кульминации в эллинистический период. Ретру Эпи­

тадея, таким образом, можно считать «поворотным пунктом в эко­

номической и социальной истории Спарты»42•

Фактически спартанские граждане могли теперь свободно распо­

ряжаться своими наделами, тогда как раньше их клеры были недели­

мыми и передавались, по-видимому, в виде майората только стар­

шему сыну. В этом и заключалась новизна ретры, ибо она допускала

полную свободу дарения и завещания даже при наличии законных

наследников. Те тенденции, которые в обход закона давно уже испод­

воль развивались в спартанском обществе, были, таким образом,

закреплены юридически. Н. Д. Фюстель де Куланж, оценивая закон Эпитадея как «ниспровержение древнего права», пишет, что с его введением «законодательство Спарты проделало больший путь за один

день, чем законодательство Афин - за несколько веков»43•

И Аристотель, и Исократ, не так уж далеко отстоящие от времени

Эпитадея, оба считали, что последствия этого закона сказались немед­

ленно и что перемещение собственности произошло сразу (Arist. Pol. П, 6, 10, 1270 а; lsocr. VIII, 95-96 ). По всей вероятности, боль-

прочным богатством и авторитетом наследственного государственного

опыта, то в минуты опасности она проявляет замечательную последователь­

ность и настойчивость." но в мирное время ее политика бывает недально­

видна, корыстна и небрежна. То и другое заложено в самой сущности

наследственной и коллегиальной власти". В вопросе Катона, что будет с

Римом, когда ему уже не надо будет опасаться ни одной державы, заклю­

чался глубокий смысл". Правящая корпорация руководствовалась одной

идеей - сохранить и по возможности расширить свои незаконно за­

хваченные привилегии".» (Моммзен Т. История Рима. Т. 11. М" 1937. С. 69 ел.). Но римское общество, в отличие от спартанского, сумело при­

остановить процесс деклассирования своего гражданства в результате во­

время проведенной земельной реформы тиберия и rая rракхов.

42 Oliva Р. Sparta". Р. 192.

4' Fustel de Coulanges N. D. Nouvelles Recherches". Р. 115 s.

429

шинство клеров моментально оказалось в руках небольшого числа соб­

ственников, и именно этот результат так поразил Аристотеля, Исо­ крата и Плутарха, которые естественно связали его с известной им

юридической акцией, взяв ее за точку отсчета. Аристотель, отмечая

быстро растущую диспропорцию между богатством и бедностью (тfiv avwµaЛLav ПJS" ктi']UEWS" - Pol. 11, 6, 10, 1270 а 17), объясняет ее тем, что земля перешла в руки немногих (Pol. 11, 6, 10, 1270 а 18). Плутарх, писавший о конце этого процесса, уверяет, что в Спарте к моменту реформы Агиса и Клеомена осталось не более ста собствен­ ников земли. Все же остальное гражданское население выродилось в жалкую и нищую толпу (о охЛоsdпoposкаt dпµos- - Agis 5, 7).

Н. Д. Фюстель де Куланж, а вслед за ним и ряд других уче­

ных, как нам кажется, верно раскрывают механизм этого явления.

По мнению Н. Д. Фюстеля де Куланжа, быстрое и, на первый

взгляд, одноактное перемещение собственности и концентрация ее

в немногих руках были вызваны к жизни вовсе не исключительно

законом Эпитадея. Социально-экономические сдвиги в спартанском

обществе исподволь готовились в течение многих поколений и за­

долго до ретры Эпитадея «сложилась такая ситуация, что мелкий

собственник владел своей собственностью только номинально и земля

принадлежала ему только как легальная фикция»44• Закон Эпита­

дея уничтожил эту фикцию, он избавил людей от необходимости

идти в обход закона и осуществлять фактическую продажу земли без юридического ее оформления.

Н. Д. Фюстель де Куланж и М. Хвостов разъясняют, как с

их точки зрения происходило перемещение недвижимости до при-

44 Fustel de Coulanges N. D. Nouvelles Recherches... Р. 117. В послед­

ние десятилетия точка зрения Н. Д. Фюстеля де Куланжа, полагавшего, что закон Эпитадея был принят исключительно в пользу богатых, стала преобладающей. К ее сторонникам относится, например, Эд. Билль, по словам которого, «закон Эпитадея только утвердил практику, которая до

этого уже имела место, но была нелегальной» (Will Ed. Le monde grec...

Т. 1. Р. 443). Представители англо-американской школы антиковедения М. Финли и Ст. Ходкинсон считают, что принцип равных наделов стал нарушаться в Спарте очень рано, еще в период архаики, а в V в. «перекач­ ка>> земельной собственности уже шла полным ходом (Finley М. Sparta // ldem. The Use and Abuse of History. London, 1975. Р. 164 ff.; Hodkinson S. Social Order and the Conflict of Values in Classical Sparta / / Chiron. Bd. 13. 1983. Р. 243). См. также: Asheri D. Sulla legge di Epitadeo // Athenaeum. 49. 1961. Р. 45-68.

430

нятия ретры Эпитадея45• Древние законоположения, идущие еще

от Ликурга, запрещали спартиату отчуждать землю, но они не могли

воспрепятствовать ему уступать кредиторам часть дохода с клера

или даже весь доход, т. е. апофору илота. Таким образом de facto

клер вместе с сидящими на нем илотами переходил в собственность

кредитора, хотя de jure владельцем считалось другое лицо. Подоб­

ная форма ипотеки практиковалась, особенно в раннюю эпоху, и в

других полисах Греции. Закон Эпитадея просто легализовал уже существующее положение вещей. Благодаря ему можно было пере­ давать не только доходы с земли, но и самую землю. Понятно, что

должники, получившие право дарить или завещать свои клеры,

практически могли их подарить только своим кредиторам. Послед­

ние, конечно, постарались сразу же перевести долговые обязатель­

ства (та кЛсiрш)46, под залог которых они ссужали должникам день­

ги, в недвижимую собственность, т. е. в землю. Вероятно,

большинство клеров сразу же после издания закона Эпитадея ока­ залось в руках весьма ограниченного числа собственников. Этот мо­ мент как раз и заметил Аристотель, когда говорил, что земля пе­ решла к немногим людям (Pol. II, 6, 10, 1270 а 18).

Таким образом, тенденции естественного экономического разви­

тия страны, с одной стороны, и сохранение старой цензовой систе­

мы, с другой, привели Спарту к необратимым социальным послед­ ствиям. Как справедливо замечает Ю. В. Андреев, «экономический

суверенитет государства здесь, как и в большинстве греческих поли­

сов, выражался не столько в непосредственном владении каким-то

имуществом... сколько в контроле и разного рода ограничительных

мерах по отношению к частной собственности отдельных граждан»47•

Формально все меры государства были направлены к сохранению

земли как высшей ценности за всей совокупностью своих граждан.

Действительно, клеры можно было отчуждать только внутри класса

45Хвостов М. Хозяйственный переворот в древней Спарте. С. 187;

Fustel de Coulanges N. D. Nouvelles Recherches ... Р. 116 ss.

46В словарях Лиддель-Скотта и Шантрена дорийское слово та кМрш,

являющееся производным от 6 кЛfjpoS", переводится как «долговое обяза­

тельство», «долговая расписка», «договор» со ссылкой на: Plut. Agis 13

(Liddell Н. С. - Scott R. А Greek-English Lexicon. А New Edition. Vol. V. Oxford, 1930. s. v. кЛfjро>; Chantraine Р. Oictionnaire etymologique de la

langue grecque. Т. 11. Paris, 1970. s. v. кЛfjро.,).

47 Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса// Античная Греция. Т. 1.

М., 1983. С. 204.

431

спартиатов и только в виде дарения или завещания. Таким обра­

зом, земля как была, так и осталась после закона Эпитадея с фармаль­

ной стороны собственностью государства. Но внутри этой жесткой

конструкции постепенно развился процесс, полностью перечеркнув­

ший прежний государственный суверенитет над землей и практи­ чески узаконивший частную собственность на землю со всеми вы­

текающими отсюда последствиями. После принятия закона Эпитадея

государственная собственность на землю стала не чем иным, как

принятой с молчаливого согласия всего общества фикцией.

Закон Эпитадея разрешил дарение и завещание48 клеров, но не

их покупку или продажу. Причина та~<ого маневра, по-видимому,

крылась в желании властей как-то завуалировать суть дела и не

шокировать своих сограждан слишком смелыми новациями. В те­

чение столетии спартиатам внушалась мысль о невозможности ка­

ких-либо манипуляций с землей, и воспитывалось презрение к любой

торговой деятельности (Plut. Мог. 238 f)49• Поэтому для правящей

верхушки было весьма затруднительно все и сразу назвать своими

именами. В этом сказывалось обычное для закрытых обществ фари­ сейство власти. Ученик Платона Гераклид Понтийский обратил вни­

мание на моральный аспект торговых сделок, связанных с недви­

жимостью. По его словам, «У лакедемонян считалось позорным продавать землю» (De pol. 2, 7). Как заметила Ж. Кристьен, «В

городе, где консерватизм был догмой, нужно было искать обход­

ные методы, чтобы произвести какие-либо законные изменения»50•

48 Ретра Эпитадея, разрешившая «завещать свой дом и надел кому

угодно», оказалась более радикальной, чем аналогичный афинский закон,

где свобода завещания была возможна только при отсутствии законных

сыновей (lsaeus 111, 68, р. 45).

49 Подобное отношение к торгово-промышленной деятельности харак­

терно для греческой аристократии в целом. Подобная ценностная уста­

новка прослеживается как на бытовой уровне, так и на уровне философ­

ского осмысления действительности. Платон и Аристотель, например, с

неодобрением относились ко всякого рода «хремастике» и считали недо­

пустимыми для граждан любые торговые операции с землей. Платон в

«Законах» призывал граждан своей утопии «Не бесчестить первоначаль­

но соразмерного надела взаимной куплей или продажей, ибо не будет вам в этом союзником ни законодатель, ни Бог» (V, 741 Ь). Аристотель по

поводу ретры Эпитадея заметил, что «Законодатель поступил правильно,

заклеймив как нечто некрасивое покупку и продажу имеющийся собствен­

ности... » (Pol. 11, 6, 10, 1270 а).

5°Christien J. La Loi d'Epitadeus. Р. 197.

432

В чьих интересах прежде всего был издан .закон Эпитадея? Единодушия в решении этой проблемы нет. Подавляющее большин­

ство исследователей, как мы показали выше, отстаивают тот взгляд,

что .закон Эпитадея был принят исключительно в интересах богатой

верхушки51• Но позволим себе привести и другие мнения.

Так, по-своему парадоксальной нам представляется точка зре­ ния r. Мараско, по мнению которой «Совершенно ошибочно считать, будто ретра была издана исключительно в интересах богачей». Г. Ма­

раско не спорит с тем очевидным фактом, что «ретра была поддер­

жана богатыми и использована ими в своих интересах». «Однако

последствия применения этого .закона нельзя рассматривать как до­

казательство цели, ради которой он был предложею>52• Наоборот,

итальянская исследовательница уверена, что основная цель .закона

Эпитадея заключалась в том, чтобы приостановить олигантропию,

разрешив богатым дарить или .завещать .землю своим бедным сограж­

данам. Г. Мараско полагает также, что этот .закон предусматривал

возвращение гипомейонов в сословие равных с помощью процедуры

усыновления и последующего наделения их клерами53• Основная

ошибка Г. Мараско заключается прежде всего в том, что она пред­

ставляет себе руководителей спартанского полиса свободными от

каких-либо эгоистических личных и сословных интересов и .забыва­

ет о том, что в аристократическо-олигархическом полисе, каким,

бесспорно, была Спарта, не существовало действенных рычагов для

борьбы «плебса» за свои права в рамках конституционного поля.

А. Тойнби, не отрицая принципиальной заинтересованности богатых в принятии закона Эпитадея, тем не менее считает, что и

бедняки имели в нем свой интерес - они желали продать свои

клеры и в обмен получить покровительство своих более удачливых

сограждан. Более того, по его мнению, бедняки-клиенты имели воз­ можность снова получить .землю от своих новых патронов. Ибо для

элиты спартанского общества .закон Эпитадея, как полагает А. Тойн­

би, стал тем рычагом, с помощью которого она могла превращать

в политический капитал часть своей земли, отдавая ее обедневшим

согражданам. Таким образом, в Спарте, по мнению А. Тойнби,

возникла клиентела наподобие той, которая существовала в .запад­

ных провинциях Римской империи. Необходимость введения зако­

на, допускавшего под видом дарения фактическую куплю-продажу

51См. прим. 44 настоящего раздела.

52Marasco С. La Retra di Epitadeo ... Р. 135.

5' IЬid. Р. 144 sg.

28 Заказ .No 138

433

земли, он связывает также с развитием наемничества. Закон Эпи­

тадея предоставлял разбогатевшим наемникам, вернувшимся на

родину, возможность и право приобретать клеры в долине Еврота

и тем самым вкладывать свои капиталы в землю54.

Исключительно с проблемой наемничества закон Эпитадея связывает М. Кэри. Однако в отличие от А. Тойнби он видит в

этом законе «Не хитроумное средство, с помощью которого бога­ тые спартанцы лишали своих бедных сограждан их клеров, а на­

оборот, популярную меру, авторами которой без сомнения были

бедные спартанцы»55. Таким образом, М. Кэри полагает, что за­

кон Эпитадея был издан в интересах той части обедневших граж­ дан, которые, покидая Спарту и становясь наемниками, хотели избавиться от земли и перевести ее в деньги. Сама по себе эта мысль

в качестве спекулятивной идеи очень интересна, тем не менее она

не находит подтверждения в наших источниках.

Закон Эпитадея, введенный сразу после окончания Пелопон­

несской войны, хронологически совпадает с притоком денежных

богатств в Спарту. Хронически финансовый дефицит, столь харак­ терный для прежней Спарты, сменяется быстрым ростом денеж­ ных ресурсов. В начале IV в. Спарта считалась самой богатой стра­ ной в Греции, второй после Персии (Plat. Alc. 1 122 d-e).

Перемены в финансовом состоянии страны повлекли за собою и перемены в законодательстве. Ведение активной внешней поли­

тики, содержание постоянного военного корпуса за границеи тре­

бовали очень много денег. В связи с этим государство уже не мог­

ло довольствоваться старой денежной системой и столь же строго, как раньше, осуществлять финансовый контроль над своими граж­

данами. Несмотря на традиционное для Спарты неприятие всякой

коммерческой деятельности и соответственно враждебное отноше­

ние к деньгам, сразу же после Пелопоннесской войны было приня­

то решение, частично снявшее запрет с золотой и серебряной моне­

ты56. Это означало, что власти наконец признали абсурдность

S4 ТоупЬее А. Some ProЬlems of Greek History. Р. 340 ff.

55Cary М. Notes on the History". Р. 187.

56В «Законах» Платона эта проблема решена в чисто спартанском духе.

Возможно, что приводимые Платоном детали также взяты из спартанской практики. «Никто из частных лиц не имеет права владеть золотом или серебром. Однако для повседневного обмена должна быть монета". но она

будет ценной лишь внутри страны, для остальных же людей не будет иметь

никакого значения". Для оплаты военных походов или путешествий в иные

434

дальнейшего употребления архаичной национальной монеты - тя­

желых .железных прутьев, которые тормозили любые торговые опе­

рации и делали Спарту в глазах внешнего мира экономическим «за­ зеркальем». Правда, и тут спартанские власти остались верными

себе, введя государственную монополию на использование ино­

странной валюты (Plut. Lys. 17). Принятие закона именно в такой форме еще раз показывает, что в Спарте баланс интересов лично­

сти и государства всегда разрешался в пользу государства.

Тех людей, в чьих руках аккумулировалась движимая и недви­ жимая собственность, Плутарх называет «сильными» (ol Бuvато(). Данное определение является термином с четко выраженной соци­ альной окраской. Под Бuvато( имеются в виду люди одновременно

богатые и влиятельные. Это они после введения закона Эпитадея

«стали наживаться безо всякого удержу, оттесняя прямых наслед­

ников» (Agis 5). К числу таких влиятельных особ Плутарх отно­ сит и самого Эпитадея, называя его аи']р Бuvат6с;. После Пелопон­

несской войны количество таких людей должно было увеличиться.

Война помогла обогатиться многим спартанским офицерам, несу­

щим службу за границей в качестве командующих, гармостов или

их помощников. Таким образом, после войны к старой спартанской аристократии добавились «новые» спартиаты. Обе эти категории вполне подпадают под общее понятие ol Бuvато(. И вряд ли право­ мерно, как это делает П. Олива, отрицать связь между спартан­

ской аристократией архаического периода и «влиятельными граж­

данами» IV-111 вв.57

государства - посольства, либо". всевозможных вестников... государству

необходимо... обладать действительной по всей Элладе монетой. Если част­

ному лицу понадобится выехать за пределы родины, оно может это сде­

лать лишь с разрешения властей; по возвращении домой оно должно сдать

государству имеющиеся у него чужеземные деньги, получив взамен мест­

ные деньги, согласно расчету. Если обнаружится, что кто-либо присвоил

чужеземные деньги, они забираются в пользу казны; знавший же об этом и не сообщивший подвергается вместе с тем, кто ввез эти деньги, порица­

нию и проклятию, а также и пене в размере не менее количества ввезенных

чужеземных денег» (IV, 742 а-с). Как показывает историческая практика,

в государствах с сильно выраженными тоталитарными тенденциями некон­

вертируемость местных денег и запрет на иностранную валюту для собствен­ ных граждан являются обязательными элементами, которые, по мнению

властей, наряду с прочими мерами должны обеспечить стабильное суще­

ствование интровертным политическим системам.

57 Oliva Р. Sparta." Р. 188, n. 3.

435

Спартанцы, обогатившиеся за время войны, по-видимому, могли

вкладывать свои деньги, кроме предметов роскоши, только в зем­

лю. Это объясняется тем, что для спартанских граждан любая тор­

говая деятельность была запрещена, а при абсолютной прозрачно­ сти частной жизни действовать через посредников, подобно римским

сенаторам58, спартанские нувориши едва ли могли. Легальное ин­

вестирование капиталов в землю путем приобретения нескольких

клеров и образования из них обширных «латифундий» позволяло

богатым спартиатам открыто поддерживать свою жизнь на очень

высоком уровне. В результате скупка клеров после Пелопоннесской

войны приняла массовые размеры, что немедленно сказалось на чис­

ленности полноправного граждансr:юго населения. К llI в. по данным Плутарха в Спарте осталось не более 100 семей, владеющих землей (Agis 13). Новая плутократия, возникшая после Пелопоннесской

войны, составила особую замкнутую касту, которая одна только и

владела всеми богатствами страны. П. Кэртлидж, обвиняющий во всех бедах Спарты эгоизм правящего сословия, пишет по этому по­ воду следующее: «Если бы я мог выделить одну группу спартанцев как главных виновников гибели Спарты, этой группой стали бы те немногочисленные богатые спартиаты, подобные Агесилаю, которы­

ми так восхищались КсеноФонт и Плутарх»59• Представление о фан­

тастическом богатстве лидеров спартанского общества дает, напри­

мер, такая цифра: царь Агис внес в общую кассу в начале реформы

помимо земельных наделов огромную сумму денег - 600 талантов. В Спарте закон Эпитадея, в сущности, представлял собою

локальный вариант целой серии аналогичных законов, характерных

для полисов Греции архаической эпохи. Только в Спарте он был

принят не в период архаики, а уже на рубеже классики и эллинизма,

и не в комплексе с целым рядом других правовых мер, как это было

в Афинах, а изолированно, односторонне как частная поправка к

законам Ликурга60• Совершенно очевидно, что экономические про-

58 По закону от 218 г. народного трибуна Гая Клавдия сенаторам

были запрещены любые крупные торговые операции, связанные с мор­ скими перевозками, под тем предлогом, что торговля для них - безус­

ловно позорное дело (quaestus omnis patribus indecorus visus) (Liv. XXI, 63, 3-4). Но это не мешало сенаторам в дальнейшем действовать через

подставных лиц, выбираемых, как правило, из числа клиентов.

59Carlledge Р. Sparta and Lakonia. Р. 317.

60Те же процессы, по-видимому, происходили и в дорийских горо­

дах Крита. Как и в Спарте, искусственно сдерживаемое экономическое

436

цессы в Спарте шли в том же направлении, что и в Афинах, т. е.

в сторону увеличения частнособственнического сектора в экономике за счет традиционного общинно-государственного, но в отличие от афинского варианта - более медленными темпами, стихийно, без

контроля со стороны государства. Знаменательно в этом отношении

.замечание Исократа о том, что государственное устройство Спар­ ты представляло собой сколок с древнейших Афин (Panath. 153).

Р. Пё.льман в главе, посвященной спартано-критскому аграрно­

му строю, приводит целый ряд примеров, свидетельствующих об

единстве процесса ограничения .земельной собственности в Греции

архаического периода61• Самым характерным свидетельством общности

этого процесса для всей Греции является утверждение Аристотеля в

«Политике», что «ВО многих государствах в древнее время .законом

.запрещалось продавать первоначальные наделы» (VI, 2, 5, 1319 а 10)62• Эти .законодательные меры, как утверждает Аристотель, способ­

сmовали повсеместному сохранению сущесmующих аграрных отно­

шений (Pol. П, 4, 4, 1266 Ь; ер.: Plat. l...eg. V, 741 Ь). Даже в Афинах,

самом передовом и развитом полисе Греции, долго еще сохранялись

воспоминания о том времени, когда все имущество умершего должно

было оставаться только в его семье. Хотя Солон в принципе и раз-

развитие привело к тяжелым для общества социальным последствиям. Судя

по сохранившимся документам, поворот в социально-экономическом раз­

витии острова произошел в конце V - начале IV в. Эпиграфический материал, относящийся IV в., свидетельствует о большой продвинутости

Крита в сторону развития ростовщичества, роста богатств, земельной

задолженности и социальной дифференциации. По словам Л. Н. Каза­

мановой, все эти явления, будучи связанными с земельной спекуляцией,

повлекли за собой распад критской общины «равных». Как полагает

Л. Н. Казаманова, закон Эпитадея в Спарте и аналогичные законодатель­ ные акты, приведшие к концентрации богатств на Крите в IV-111 вв., можно считать явлениями одного порядка (Казаманова Л. Н. Неко­ торые вопросы социально-экономического строя критских полисов (Vl- IV вв. до н. э.) / / ВДИ. 1957. № 3. С. 80, 83 ел.).

61Пёльман Р. История античного коммунизма... С. 44 ел.

62Это зафиксировано, например, для Левкады (Arist. Pol. 11, 4, 4,

1266 Ь). Вероятно, продажа земли была запрещена также в Коринфе и

Фивах (Arist. Pol. 11, 3, 7, 1265 Ь). В Локрах еще в IV в. существовали

законы, ограничивающие продажу земли (Arist. Pol. 11, 4, 4, 1266 Ь).

В Элиде разрешался кредит под залог земли, но только такой, который бы не грозил полной ее потерей (под заклад отходила только часть зем­ ли, а не весь участок целиком (Arist. Pol. VI, 2, 5, 1319 а).

437