Gurvich_G_D_Filosofia_i_sotsiologia_prava_Antol

Юридический опыт и плюралистическая философия права

общую сферу, где следует вести исследования, не уточняя результатов ни с точки зрения объекта, ни с точки зрения субъекта. Всякое ли имеющее коли­ чественное измерение коллективное верование уже реально является пра­ вом? Не следует ли еще провести различие между пассивными разновидно­ стями (обожание, любовь) и активными разновидностями верований, религиозными и моральными верованиями, пространственными, логичес­ кими, юридическими мерами измерения? Не идет ли речь о коллективных верованиях в справедливость (акты «признательности») и «мерах», которые подразумевают идею безопасности и порядка? А верование в справедливость и меру безопасности не подразумевает ли с необходимостью требования «по­ зитивности» права, его установления компетентной властью, «нормативным актом», требования наличия реализованного, гарантированного коллектив­ ного верования, стабилизированного в определенном порядке?88 Сфера пра­ ва по природе своей сложна и антиномична (что, впрочем, признает сам Леви, противопоставляя коллективное верование и меру); а потому, чтобы ее по­ стичь, здесь, более чем в каком-либо ином аспекте, надо искать четкие раз­ личия и критерии. Г-н Леви, напротив, боясь впасть в консерватизм «науч­ ных понятий», пытается всюду избежать различий, все отождествить, все свести к одному и тому же верованию. Отсюда его чересчур энергичное сближение религии, морали, права, его отождествление позитивного права и естествен­ ного права, права, формально подтвержденного процедурами, и права интуи­ тивного, договора индивидуального и договора коллективного, договоры и государства и т. д.

Это отрицание различий, которое могло бы скомпрометировать метод Эммануэля Леви, следует все же не из самого метода, а из-за непоследова­ тельности его применения, так как различия и критерии должны быть най­ дены прямым размышлением над потоком непосредственной жизни. Эмма­ нуэль Леви все же слишком хороший юрист, чтобы отказаться от всякой дифференциации. Но, не находя ее в четком описании непосредственной жизни, он при необходимости прибегает к тем же традиционным категори­ ям, которые желал оспорить. Мы уже заметили, что для того, чтобы опреде­ лить меру в праве, Леви прибегает к бухгалтерскому учету и к деньгам, т. е.

к старой справедливости, основанной на равенстве прав и обязанностей,

справедливости через уравнивание и ограничение, к тому индивидуалисти­ ческому аспекту справедливости, который известен еще римскому праву. Подобным же образом, определяя легитимное доверие и приходя от него к справедливому доверию, Эммануэль Леви вводит в свой анализ идею чисто уравнивающей справедливости. «Справедливость постулирует бухгалтерский учет, где долговое обязательство оплачивается и платит, а государство ком­ пенсирует» (Levy E. Les fondements du droit. 1933. P. 166). Нашел ли Эм­ мануэль Леви подобное определение справедливости в собственном юриди­ ческом опыте или в Кодексе Юстиниана, остается загадкой.

88 См. выше в нашем исследовании «Ю ридический опыт» описание сложной специфики этого последнего (п. III, § 2); акты, составляющие юридический опыт, впрочем, по нашему мнению, не являются актами веры в полном смысле слова, но актами признания с совершенно отдельной структурой.

371

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

Этот разительный парадокс подтверждается определением права, сфор­ мулированным Эммануэлем Леви в 1899 и 1903 гг., в 1909 и 1926 гг., — это определение принадлежит не кому иному, как Канту — философу класси­ ческого индивидуализма: право в своей структуре является «свободой инди­ видуума, ограниченной свободой ближнего» (lbid. Р. 27; 1903); «человек сво­ боден: у него не только есть определенные права, у него есть личность,

которая уважается, свобода, которая не имеет другого предела перед лицом ему подобного, кроме свободы этого последнего» (Levy E. Vision socialiste du Droit. 1899. P. 44); «я знаю теперь, где граница между моим правом и правом другого человека» (Levy E. Les fondements du droit. 1909. P. 53). «Права,—

читаем мы в другом тексте, — являются последовательными аспектами лич­ ности, которая есть влияние (или власть, могущество) каждого на себя самого и на других, способность провозглашать и применять закон, свободу» (Levy Е.

Vision socialiste du Droit. 1926. P. 177). Как относятся эти определения к тому определению, которое опирается на имеющие количественные измерения коллективные верования? Эммануэль Леви не объясняет этого, но очевидно, что они связаны с его интерпретацией меры как бухгалтерского учета, т. е. как справедливости, основанной на равенстве прав и обязанностей. Вместо того чтобы находить определения справедливости и права, анализируя юри­ дический опыт, г-н Леви, отказавшись от этого из-за страха консервативно­ сти понятий, просто принимает классические категории юридического ин­ дивидуализма. В связи с этим не удивляет то, что г-н Леви, открыто провозгласив существование «коллективного права», сводит всякое право к праву верования, т. е. к одной из самых индивидуалистических форм права, которая возможна лишь среди изолированных субъектов, индивидуумов, внешне разграничивающих сферу своей свободы.8’ Для него обязатель­ ственное право является негативным и ограничительным90 порядком войны, разделения и изоляции, а не правом позитивного сотрудничества, поддержки, помощи, согласия, мира, союза, общего труда, социального служения.

В обязательственном праве социальное выражается менее интенсивно. Коллективный характер доверия не меняет полностью индивидуалистичес­ кой структуры этого права, так как в обязательственном праве общества стал­ киваются только в своих внешних отношениях, как отдельные взятые в гло­ бальном масштабе индивидуумы. Речь идет об «отношениях с другими», в которые вступают группы, а не о регламентации их внутренней жизни. Речь идет о праве координации между этими едиными целыми, а не об интеграции в эти целостные структуры. Поскольку «коллективное право» понимается Леви как обязательственное право, постольку речь идет лишь об индивиду­ альном праве, переносимом на группу, представляющемся в своем внешнем

Объяснение контракта «как контакта, встречи, активности провоцирующей, но не огра­ ничивающей» не может считаться достаточным для того, чтобы выйти из этого противоречия. Оно свидетельствует о том, что, по сути, мысль г-на Э. Леви превосходит традиционные поня­ тия, которыми он пользуется, но в то же время эти туманные интерпретации договоры хотя и ведут к недопустимой унификации между «отношением с Другими» и «общностью», все же они не приводят ни к какому прояснению структуры права вообще.

40 То же самое возражение было сделано г-ну Леви со стороны Ф. Рау (Rauh F. Expérience morale. P. 127-128). Г-н Рау замечает, в частности: «У нас есть обязанности по отношению к семье, к родине, совсем не потому, что они являются нашими доверителями...».

372

Юридический опыт и плюралистическая философия права

действии в качестве простой социальной единицы, а не о «социальном пра­ ве». Впрочем, термин «коллективное право» имеет у Леви несколько различ­ ных значений, к которым мы вскоре вернемся. В настоящий момент нам до­ статочно констатировать, что сводить всякое право к обязательственному праву означает впадение в чрезмерный юридический индивидуализм, это означает сводить всякое право к праву координации, праву негативному и ограничительному.91

Нет сомнений в том, что традиция римского права преследует повсюду Эммануэля Леви, не позволяя ему извлечь выводы из его глубокого и тонкого видения юридической реальности, отвлекая его от юридического непосред­ ственного жизненного потока техническими формулами, заимствованными из Дигест Юстиниана.

Этатизм, или скорее юридический монизм, от которого, несмотря на всю свою критику, Эммануэль Леви не в состоянии избавиться, — лишь след­ ствие его невольного юридического индивидуализма. Г-н Леви сам подчерки­ вает, что обладание ведет к власти и что эти понятия составляют коррелирую­ щие понятия. Но в более широком смысле можно сказать, что координация приводит к унификации, к монизму государственного права, как интеграция ведет к плюрализму эквивалентных юридических порядков. Мы помним, что Эммануэль Леви не видит другого выхода из тупика, в который его завела аль­ тернатива между этатизмом и полной абсорбцией государства обществом, кроме расширения понятия государства до бесконечности, когда он провоз­ глашает, что «социальный контакт, который вызывает и поддерживает пра­ во, — это государство» и что договор, будучи одним из данных контактов, неотделим от государства.

Мы снова встречаемся здесь с тенденцией Эммануэля Леви нигде не проводить различий, а напротив, все отождествлять и унифицировать. На этот раз, чтобы спасти последовательность своей юридической логики, он не прибегает к традиционным категориям; он, возможно, не испытывает в них нужды, так как сфера социального права не касается прямо его юриди­ ческих интересов. В противном случае он не преминул бы заметить, со свой­ ственным ему остроумием, что, находя государство повсюду, мы совершен­ но ничего не выигрываем для решения конкретных юридических проблем. Должны ли профсоюзы быть органами государства, чтобы, по примеру фа­ шизма, подчинить рабочий класс, или независимыми и свободными сообще­ ствами, ячейками независимой индустриальной демократии? Личные симпа­ тии Эммануэля Леви не вызывают сомнений, но его юридическая доктрина не дает никакого критерия дифференциация между фашистскими корпорациями и корпорациями свободными, между профсоюзами вынужденными и профсою­ зами независимыми. Должна ли организованная экономика быть государ­ ственным капитализмом или экономическим органом, ограничивающим госу­ дарство? Для юридической схемы Эммануэля Леви такое противопоставление

51 Это еще раз подтверждается тем фактом, что Э. Леви сам признает, что идол долгового обязательства — это деньги, которые в то же самое время рассматриваются как основная меря всякого права. Но не являются ли деньги именно символом негативного размежевания разъе­ диненных субъектов, по преимуществу индивидуалистическим принципом, действующим лишь в «отношениях с Другими»?

373

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

не существует, но, увы, оно существует в реальности и, в решительных бит­ вах человечества, противопоставляет фашизм и большевизм, с одной стороны,

идемократический социализм — с другой. Приверженность Эммануэля Леви

кдемократическому и либеральному социализму бросается в глаза. Но из своих мыслей и убеждений Леви не извлекает никаких юридических крите­ риев этих явлений. Не будем перечислять многочисленных примеров в обла­ сти конституционного, административного и международного права. Как от­ личить сообщество территориального государства от сообщества Лиги Наций? Следует ли считать, что после создания Лиги Наций национальные государства исчезают или продолжают свое существование? В юридических научных конструкциях Эммануэля Леви не обнаруживается никакого крите­ рия для ответа на эти вопросы, их как будто и не существует. Но как исклю­ чить их из нашей жизни, ведь именно они и составляют ее основу?!

Свойство индивидуального договоры как «контакта», т. е. общности, и его отождествление с коллективным договором и, в конце концов, с государ­ ством нам представляется порождающими непреодолимые трудности как теоретического, так и практического порядка. Нет ничего более верного, чем то, что индивидуальный договор есть выражение общественной жизни, «нор­ мативного факта», совершенно объективного института. Но есть разные спо­ собы жизни в обществе и разные виды институтов; «общность» и «отноше­ ние с Другим», или, иными словами, «жизнь в обществе через частичное слияние и взаимопроникновение сознаний» и «жизнь в обществе посред­ ством взаимного ограничения и уравнивания»; такая жизнь в обществе, ког­ да субъекты остаются трансцендентными по отношению друг к другу, и та­ кая жизнь в обществе, когда эти субъекты становятся имманентными, являются первичными данными юридического опыта. Если контакт означа­ ет «общность», то индивидуальный контакт четко противоречит общности. Г-н Леви ставит в упрек Ориу противопоставление учреждения и договора,

вто время как сам договор является одновременно и «институтом», и даже «институтом институтов». Этот упрек можно отнести лишь к Ж. Ренйру,ХХ| вульгаризировавшему и деформировавшему мысль Ориу, но он совершенно несправедлив по отношению к самому Ориу, так как тот четко противопо­ ставлял «институт-орган» и «институт-вещь», «институт-общность» и «ин- ститут-отношение с другими».92 Отрицать это противопоставление, значит, отворачиваться от очевидных данных юридического опыта и от уроков всей истории права. Существенное различие между коллективным договором и договором индивидуальным состоит в том, что первый является не более чем процедурой для констатации общности, внутренней жизни группы, в то вре­ мя как второй — лишь выражение отношений между разрозненными едини­ цами. Г-н Леви хочет ассимилировать индивидуальный договор и коллек­ тивный договор, который он характеризует именно как констатацию общности, основываясь на коллективных экономических последствиях ин­ дивидуального договора. Еще одно недопустимое отождествление! Эко­ номическое следствие не является следствием юридическим. Юридические

пСр. на эту тему мое изложение доктрин Мориса Ориу в работе «Идея социального пра­ ва» (1932. С. 669-684).

374

Юридический опыт и плюралистическая философия права

следствия индивидуального договора четко расходятся со следствиями кол­ лективного договора. В противном случае индивидуальный трудовой дого­ вор, не соотносясь с пунктами коллективного договора, вместо того чтобы быть аннулированным этим последним, аннулировал бы его сам. Это значи­ ло бы, что коллективный договор, теория которого в качестве необходимой хартии, обязывающей третьи лица, была столь искусно выведена как раз Эммануэлем Леви, потерял бы всякий смысл и перестал бы быть тем, чем он является.

Подобным же образом, отождествление договора, и в частности коллектив­ ного трудового договора, с государством, в высшей степени опасно. Как тогда различать свободные коллективные договоры и договоры, навязанные обще­ ственной властью, такой, как, например, министерство корпораций фашистского государства? Г-н Леви, для которого коллективные договоры освобождают труд не только от капитала, но и от государства, без сомнения, выступает за свобод­ ные коллективные соглашения. Но каков критерий различия дает он двум про­ тивоположным режимам? Его построения совершенно исключают такой крите­ рий. Его страсть к объединению, страх перед различиями, которые приводят к искусственным ассимиляциям, — это настоящий «данайский дар», дейст­ вительно угрожающий институтам, развитию которых Эммануэль Леви активно содействовал и столь тонкий анализ которых он привел!

Та же страсть к унификации и то же неприятие различий привели Эмма­ нуэля Леви к включению в один и тот же термин «коллективное право» (заслу­ га введения которого во Франции принадлежит именно ему) весьма различа­ ющихся между собой юридических структур. Мы уже уточнили смысл этого понятия: поскольку речь идет о коллективных долговых обязательствах бур­ жуазного класса или рабочего класса, коллективное право является тем же индивидуальным правом, принадлежащим группам в их внешних отношениях с другими. Но термин «коллективное право» употребляется Эммануэлем Леви еще в двух смыслах, которые представляются нам гораздо более интересны­ ми. Утверждение коллективного права означает также у Эммануэля Леви при­ знание приоритета объективного права над субъективным правом, в то время как права субъективные, права приобретенные считаются в большинстве сво­ ем относительными; это вполне соответствует тенденции французской докт­ рины к юридическому о&ьективизму (Салейль, Ориу и Дюги; хотя последний заходит слишком далеко, отрицая сферу субъективного права). Но этот при­ оритет объективного права ничего не решает в отношении внутренней струк­ туры права, которая нас интересует: индивидуальное, координирующее, пра­ во обнаруживает объективный аспект в той же мере, как и субъективный (именно поэтому Ориу справедливо говорил об «объективном юридическом институте индивидуального права»93 и, вслед за ним, автор этих строк — об «объективном порядке индивидуального права», основанного на «нормативном факте» отношений с Другими), и, подобно социальному, интеграционному, праву, допускает субъективные права и не ограничивается утверждением себя как объективного порядка.94 Следовательно, «коллективное право», понимаемое

93 См. мою работу «Идея социального права» (С. 675 и сл ), где приводятся все цитаты. 54 Там же. С. 46 и сл.

375

Г. Д. Гурвич Избранные труды

как объективное право, соотносится в равной мере со сферой индивидуально­ го права и со сферой социального права. В такой интерпретации коллективное право не выходит за пределы традиционной системы юридического индиви­ дуализма.

Третий смысл термина «коллективное право», который мы находим у Эммануэля Леви и который нам представляется самым оригинальным, Леви конкретизирует применительно к коллективным трудовым соглашениям. «Коллективное право» означает в этом случае такое право, которое прямо заставляет сотрудничать совокупность заинтересованных сторон, с одной сто­ роны, неорганизованных, не являющихся членами профсоюзов, а с другой — юридически организованных. «Коллективное право» здесь противопостав­ ляется корпоративному праву так же, как и внешнему праву юридических лиц, поскольку речь идет чаще всего о тех общностях, которые не признают­ ся в их внешнем действии за юридические лица, и даже иногда не располага­ ющих никакой социальной организацией, хотя они и играют непосредствен­ ную роль в правоотношениях (например, совокупность рабочих, нанятых по трудовым договорам — как членов, так и не членов профсоюза). Только в этом третьем смысле термин «коллективное право» выходит за пределы тра­ диционных юридических категорий и, противопоставляясь индивидуально­ му праву ограничения и уравнения простых единиц, приближается к соци­ альному праву, к праву интеграции.

Тем не менее даже понимаемое исключительно в этом третьем смысле понятие коллективного права, выработанное Эммануэлем Леви, нам пред­ ставляется слишком пространным и требует введения целого ряда различий. Действительно, его можно применить к многочисленным случаям, когда уча­ ствующие в правоотношении общества регламентируются не своим собствен­ ным автономным правом, а порядком, предписанным какой-либо иной властью: либо законодательством государства (например, осуществляемые государст­ венным органом законодательная защита труда или налогообложение в про­ мышленности), либо доминирующей волей предпринимателей, управляю­ щих единым целым (ассоциации доминирования, например, правила распорядка на предприятии, установленные по односторонней воле владель­ ца).95 Понятие коллективного права, взятое в этом смысле, не дает никакого критерия ни для различения субординирующего и интегрирующего права (право, устанавливающее внутреннюю жизнь объединений власти или объе­ динений сотрудничества), ни для различения государственного и автоном­ ного права. Этот недостаток различия делает понятие коллективного права несколько неточным и размытым. «Социальное право» в этом смысле явля­ ется лишь разновидностью коллективного права. Как и в большинстве слу­ чаев, классификация у Эммануэля Леви страдает не потому, что он не смог ее создать, — в проницательности ему невозможно отказать, но потому, что он считает, что обязан избегать различий, боясь впасть в догматизм...

Мы косвенно указали на противопоставление объединений власти и объе­ динений сотрудничества, между правом субординации и правом интеграции;

95 Ср. критику понятия коллективного права в моей работе «Идея социального права»

(С. 160-161).

376

Юридический опыт и плюралистическая философия права

их борьба, без конца возобновляемая и приводящая всякий раз к новому не­ стабильному равновесию, должна рассматриваться (как это мастерски пока­ зывает в своих объемистых трудах Гирке) как один из основных факторов исторической эволюции права. Эта констатация позволяет почувствовать, что искусное описание эволюции права, данное Эммануэлем Леви, весьма неполно. По сути, оно является лишь эволюцией юридической структуры капитала, которая все в большей и большей степени становится коллектив­ ным доверием. Но развитие профсоюзного движения и институтов индуст­ риальной демократии, настоящие и будущие трансформации государства, эво­ люция в сторону обладания как социальной функции (через посредство федеральной собственности), новые равновесия в борьбе между государством и обществом являются феноменами, которые полностью выходят за гори­ зонта доверий. Они могут быть поняты и описаны лишь на основании инте­ грирующего права, социального права в строгом смысле слова, противопо­ ставленного индивидуальному праву координации (долговые обязательства являются его разновидностью) и субординирующего права, которое Эмма­ нуэль Леви ошибочно включает в понятие коллективного права.

Эта узость терминов, использованных Эммануэлем Леви в описании современной эволюции права, проявляется в юридическом построении со­ циализма. Противопоставление коллективных доверий труда коллективным довериям капитала и тенденция первых абсорбировать последние очень точно показывает один из юридических аспектов классовой борьбы в современ­ ном обществе, но не дает никакого положительного основания для будущего социалистического права. В самом деле, коллективные доверия труда, уста­ новленные в противовес коллективным довериям капитала, имеют, и не мо­ гут не иметь, чисто негативный, ограничительный, воинственный характер.

Г-н Леви признает это сам (Levy E. Vision socialiste du Droit. 1911. P. 160— 161). Но после того, как доверия труда будут абсорбированы довериями ка­ питала, против чего будут направлены эти последние? После исчезновения предпринимателей верования труда, за недостатком должников, потеряют всякий смысл и должны будут полностью исчезнуть. Другими словами, со­ циалистическое право не будет совпадать с обязательственным правом, и это заключение, которое мы приводим, совершенно логично, так как право, регулирующее социалистическую экономическую организацию, очевидно, не будет индивидуальным правом. Но каким же будет социалистическое пра­ во? Г-н Леви не дает, да, в сущности, и не может дать, никаких указаний на этот предмет. Его «Социалистическое видение права» («Vision socialiste du Droit» — название комментируемой работы Э. Леви. — Прим. пер.) не выходит за горизонты буржуазного права, не затрагивая даже специфику уже сущест­ вующих юридических структур, которые могли бы рассматриваться как ячейки социалистического правопорядка.96 Лишь внсвь воспользовавшись точным

96 Э. Леви очень хорошо чувствует сам, что чисто негативное указание на будущую абсорб­ цию верований труда верованиями капитала недостаточно для того, чтобы представить идею социалистического права. Он приводит в пример потребительские кооперативы, кассы взаимо­ помощи, профсоюзы, наконец, производственные кооперативы в качестве учреждений, кото­ рые дают позитивное вйдение социалистического права (Levy E. Vision socialiste du Droit. 1911.

P. 160-161; Levy E. Les fondements du droit. 1909. P. 71). «Вот тот путь, — говорит он, — по

377

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

термином «социальное право», автономного интеграционного права, регу­ лирующего внутреннюю жизнь обществ [которые не являются ни суммами индивидуумов, ни внешними объектами или высшими существами и гос­ подствующим классом (сверхиндивидуализм и объективизм), но имманент­ ными, активно участвующими в сотрудничестве общностями (трансперсона­ лизм)], можно подойти к более ясному пониманию социалистического права.

* * *

Эти критические замечания никоим образом не умаляют огромной важ­ ности творчества Эммануэля Леви. Их единственной целью было указать, чего следует и чего не следует ожидать от его книг, опубликованных до сегодняшняшний день. В них можно найти в высшей степени ценные указания

кметоду юридических исследований; весьма оригинальные новаторские взгляды

восновных вопросах касательно важных институтов частного права, взгляды, замечательное остроумие которых равно той революционной силе, которую они развивают в отношении данной юридической дисциплины; мастерское построение коллективных трудовых договоров, открывающее путь разви­ тию доктрины; весьма искусное описание юридических трансформаций ка­ питала. Но в них невозможно найти четкой теории общего права, оконча­ тельного и даже в достаточной мере эффективного новшества по отношению

киндивидуалистической традиции римского права, достаточно широкого опи­ сания перспектив современной эволюции права и государства, критерия раз­ личия между социальным правом и индивидуальным правом, юридического объяснения социализма. Таков итог нашего критического анализа. Идеи Эммануэля Леви имеют такую ценность, что сами по себе являются доста­ точными для научной славы, для признания со стороны юристов. Но г-н Леви, неутомимый искатель, продолжает работать и, по нашим данным, готовит к публикации книгу, посвященную «Введению в правоведение». Пожелаем же ему применить свое изысканное остроумие к философии в истинном смысле слова, без страха устанавливать различия и опираться на критерии — крите­ рии, которые легко могут быть найдены по размышлении над непосредствен­ ными данными юридического опыта, т. е. вовсе не обязательно ведущие к научному догматизму, которого справедливо так опасается Эммануэль Леви.

которому современное коллективное право, которое, постепенно расставаясь с капиталисти­ ческим чертами, ведет к коллективизму, к капиталу без субъективных прав» (Levy E. Vision socialiste du Droit. P. 161). Но Э. Леви не дает никакого анализа внутренней юридической струк­ туры этих позитивных институтов, и мы полагаем, что он не смог бы его представить без отказа от сведения всякого права к обязательственному праву и введения различия между кол­ лективным интегрирующим правом, правом сотрудничества (социальным правом) и суборди­ нирующим правом.

Глава VI АНТИНОМИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ ПРАВА.

ГУСТАВ РАДБРУХ

Выдающийся гейдельбергский ученый, замечательные произведения кото­ рого «Введение в изучение права» (1-е изд. 1916г.; 8-е изд. 1926 г.) и «Элементы философии права» (1-е изд. 1914 г.) стали явлением в немецкой юридической литературе, произвел синтез долгих предварительных изысканий по рассмат­ риваемой тематике в однотомной работе, отличающейся восхитительными ясностью и точностью и озаглавленной «Философия права».97 Это произведе­ ние обладает такой важностью и содержит такое богатство прекрасно подо­ бранных материалов, что нам представляется чрезвычайно полезным проана­ лизировать его детально. В исследовании, предлагаемом вниманию читателя, мы прежде всего попытались представить как можно объективнее основные идеи философии права Густава Радбруха, чтобы затем инициировать краткую дискуссию о некоторых важных положениях его системы.

§ 1. Изложение доктрины

Философия права Радбруха основывается на неокантианской филосо­ фии ценностей. Ценности, имеющие вневременной характер, противопо­ ставляются действительности, и из этого фундаментального противопостав­ ления вытекают четыре вида позиций по отношению к миру:

— позиция, безразличная по отношению к ценностям, характерная для естественных наук (wertblind(нем. — слепая по отношению к ценностям. —

Прим. пер.))\

—позиция, принимающая ценности как критерии оценки (bewertend (нем. — оценивающая. — Прим. пер.)), характерная для философии вообще,

иособенно для философии права;

—позиция, соотносящая факты с ценностями (wertbeziehend (нем. — соотносящая с ценностью. — Прим. пер.)) без оценки этих фактов, но един­ ственно с интерпретацией их смысла (Sinn (нем.)) посредством понимания (Verstehen (нем.)) их связи с миром ценностей, характерна для ряда обще­ ственных наук (Kultur wissenschaft (нем. — наука о культуре. — Прим. пер.)),

иособенно для позитивного права;

—наконец, позиция, возвышающаяся над конфликтом между позитивны­ ми и негативными ценностями, так же как между ценностью и действитель­ ностью (wertuberwindend (нем. — превосходящая ценности. — Прим. пер.),

характерная для религии.

Природа права может быть понята только благодаря третьей из этих пози­ ций, ибо право — это особая реальность, факт, смысл которого заключается

97 Radbruch G. (профессор права Гейдельбергского университета). Rechtsphilosophie. Тре­ тье полностью переработанное и значительно дополненное издание. Лейпциг: Изд-во «Quelle und Meyer», 1932.

379

Г. Д. Гурвич Избранные труды

в том, чтобы служить осуществлению справедливости, т. е. такой факт при­ надлежит одухотворенной культурной действительности; это связанная с ценностью сущность (wertbezogene Tatsache (нем.)). Однако изучение этой сущности возможно исключительно с точки зрения ценностей, к которым она относится. Это и составляет область философии права в собственном смысле слова, отличающуюся от позитивистской науки о праве. Можно, равным об­ разом, рассматривать отнесение права в рамки религиозной концепции, вы­ ходя тем самым за рамки сферы ценностей, что приводит к религиозной философии права.

Метод, которому должна следовать философия права, сводится, согласно Радбруху, к двум принципам: несводимость мира ценностей к миру действи­ тельности, и относительность всех ценностных суждений. Этот вид реляти­ визма, взгляд на который разделяет Радбрух48 (как он считает нужным заме­ тить) вместе с Максом Вебером, Георгом Еллинеком и Гансом Кельзеном, не имеет ничего сходного с тем, что обычно понимают под термином «фило­ софский релятивизм». Относительность ценностных суждений, на которой он настаивает, совершенно не подвергает сомнению существование объек­ тивного круга априорных ценностей, несводимых к фактам. Она не отрицает также возможности для каждого индивида и каждой группы непосредственно понимать эти ценности. Она лишь утверждает, что теоретическое знание ценностей и их порядка невозможно и что, таким образом, ценностные суж­ дения не могут быть доказаны и верифицированы. По этой причине они мо­ гут быть признаны закономерными только в рамках определенной системы ( Weltanschauung (нем.) — мировоззрение. — Прим. пер.), критерий высшей ценности которой остается недоказуемым.

Радбрух видит чрезвычайно важный пример его теории относительности ценностных суждений в определении, которое Кельзен дает демократии, рас­ сматриваемой последним как система «политического релятивизма», допу­ скающая любые системы и любые идеологии, из которых ни одна не может рассматриваться как официально признанная истина. Впрочем он подчерки­ вает, что, несомненно, никогда не было так важно отдавать отчет в этом ре­ лятивизме, как сегодня, когда его родина страдает от исключительной идеоло­ гической нетерпимости и волнений.

Приступая к позитивной разработке своей системы, Радбрух в первую очередь подчеркивает невозможность установления понятия права при его полном отделении от идеи права — справедливости (в противовес Р. Штаммлеру). Попытка осуществить справедливость, что и является правом, мо­ жет не удаться, но если право не может быть рассмотрено как попытка, даже не удавшаяся, реализовать справедливость, оно уже не право. Что касается справедливости, то здесь Радбрух принимает концепцию Аристотеля, кото­ рый различает уравнивающую и распределяющую справедливость, первая пред­ полагает, согласно Аристотелю, отношения координации, вторая — отношения субординации. Справедливость не может, по Радбруху, быть выведена из мо­ рального идеала, ибо их предметы различны. Предмет справедливости — от­

911 См. также: Radbruch G. Le relativisme dans la philosophie du droit//A rchives de Philosophie du droit et de Sociologie Juridique. 1934. № 1-2. P. 105-110.

380