Gurvich_G_D_Filosofia_i_sotsiologia_prava_Antol

Юридический опыт и плюралистическая философия права

тогда как именно справедливость вызывает к жизни порядок и безопасность и именно она утверждается в одном из своих многочисленных аспектов как специфический духовный элемент юридического опыта. Драматический раз­ рыв в рамках такого опыта, на наличии которого вполне обоснованно наста­ ивал Ориу, располагается, как мы продемонстрируем далее, в недрах самой справедливости.

Ориу, которому так и не удалось последовательно применить в своих исследованиях принцип подвижности находящихся в процессе становления идей, в конце своей научной карьеры оказался жертвой догмы перманентно­ сти и неизменности духовного мира в целом. Это — печальное влияние то­ мизма, которое, поставив с ног на голову всю систему Ориу, возвратило его в конце жизни к авторитаризму трансцендентных, иерархичных и суборди­ нирующих тотальностей, и которое через жесткость используемых Ориу ка­ тегорий и его рационализм, ривело его к вере в «неподвижный характер иде­ альных элементов нравственности и справедливости» (Hauriou М. Précis du Droit constitutionnel. P. 47) и даже к неожиданному выводу о том, что «точка равновесия находится в буржуазном государстве» (Hauriou М. Principes du Droit public. 2-é ed. 1916. P. 372-373).

Эти тезисы находятся в полном противоречии с идеей юридического опыта, который предполагает бесконечную множественность своих элемен­ тов, причем не только чувственно воспринимаемых, но и духовных, поме­ щаемых самим Ориу в сферу креативной длительности. Таким образом, уче­ ный упустил ряд наиболее ценных достижений собственной мысли. Впрочем, значение Ориу состоит не столько в его системе, сколько в чрезвычайно мощ­ ных стимулах и бесчисленных глубоких предположениях, которые вытекали из используемого им метода исследования.

Дав этот сжатый критический анализ концепций своих предшественни­ ков, мы, наконец, можем изложить нашу собственную концепцию юриди­ ческого опыта как насущно необходимую и незаменимую основу всякого теоретического знания о праве.

§2. Систематическое описание структуры юридического опыта

I

Юридический опыт является одним из видов непосредственного кол­ лективного опыта — особой формы интегрального опыта, в рамках которого воспринимается как духовное, так и чувственное и который противопо­ ставляет себя всяческому конструктивному и рассудочному опыту, и особен­ но научному опыту.

В повседневном опыте юристов, судей и работников суда, истцов и всех иных заинтересованных в рассмотрении дела лиц обнаруживается в потен­ циальной форме непосредственный юридический опыт как бессознательная основа всего того, что они говорят и делают. В более широком аспекте во всех юридически значимых актах со стороны законодателей, толкователей закона, управляющих и управляемых, избирателей, сторон в договоре, чле­ нов различных объединений, участвующих в правовой жизни той или иной

261

Г. Д. Гурвич Избранные труды

группы лиц обнаруживается мощный непосредственный юридический опыт, который единственный придает смысл всем юридически значимым действиям со стороны названных лиц.

Однако подобный непосредственный юридический опыт, соприкасаю­ щийся с Духовностью, вбирающий в себя один из многочисленных аспектов справедливости (которая осуществляется в социальных фактах), деформи­ рован и скрыт под оболочкой концепций, восприятий, размышлений и заин­ тересованности; описываемый же нами опыт является бессознательным и существует только в потенции.

Для того чтобы прийти к актуализации, познанию и пониманию такого опыта во всей его целостности, нужно посредством редукции и инверсии (которые, как мы увидим далее, поэтапно следуют друг за другом) вернуться к повседневному опыту правовой жизни, к очищенному опыту непосредст­ венного. Вместе с тем повседневный опыт (в настоящем или будущем) всегда будет служить для нас отправной точкой, ориентиром в наших исследованиях.

II

Первой особенностью рассматриваемого нами непосредственного юри­ дического опыта, которая не ускользнула от внимания ни Ориу, ни Леви, ни Петражицкого (как, впрочем, и большинства других правоведов22), является крайне драматичный характер такого опыта, преобладание в его структуре элементов антиномичности. Ни один вид непосредственного опыта не разры­ вается болезненными конфликтами в такой степени, как юридический опыт.

Разумеется, нравственный опыт, который в определенном смысле бли­ зок опыту юридическому, сам по себе довольно-таки драматичен: восприни­ маемые в рамках наших индивидуальных или коллективных действий раз­ личные нравственные ценности, ценности себя самого и ближнего, индивида

игруппы, семьи и работы, нации и международного сообщества равнознач­ ны и несводимы друг к другу. Абсолютная неповторимость, партикулярность

иполная индивидуализация моральных ценностей, которые не допускают ничего типичного и всеобщего, еще более обостряют конфликты. И именно из осознания наличия таких противоречий между строго индивидуализиро­ ванными, несоизмеримыми между собой ценностями и ценностями равно­

значными и зарождается моральный опыт; зарождается для того, чтобы прео­ долеть эти конфликты путем интеграции несоизмеримых ценностей в качестве неотъемлемых элементов в бесконечное разнообразие единого мо­ рального идеала.

Антиномичный характер юридического опыта обнаруживает и совер­ шенно иной аспект, который делает рассматриваемый опыт намного более драматичным и животрепещущим, поскольку здесь конфликты возникают в самих недрах каждого из непосредственно данных элементов. Как мы уже упомянули, в каждом из этих элементов в неизбежной борьбе противостоят друг другу несоразмерное и мера, иррациональное и интеллектуальное, ин­ дивидуальное и типичное, качество и количество, нравственность и логика,

22 См. ниже в настоящем сборнике наше исследование «Антиномичная философия права: Г. Радбрух».

262

Юридический опыт и плюралистическая философия права

динамичное и статичное, творчество и система, постоянная напряженность между которыми и формирует саму сущность духовных элементов юриди­ ческого опыта.

В частности, воспринимаемая в рамках данного опыта идея справедли­ вости во всех своих многочисленных аспектах оказывается «чревата» конф­ ликтами между прогрессом и порядком, каждый из которых утверждает себя как равнозначный, между новшеством и стабилизацией, между характери­ стикой справедливости как идеала и ее характеристикой как логической идеи.

Такой внутренний разрыв, характеризующий духовность юридического опыта, еще более увеличивается и усложняется благодаря тому, что наиболее непосредственным элементом рассматриваемого опыта является реализация духовного во временном, воплощение ценностей, справедливости в чувствен- но-воспринимаемых фактах. Например, если в рамках морального опыта дей­ ствие состоит в последовательном преодолении форм своего осуществления, в наиболее полном отрыве от того, что является фактическим, с тем, чтобы продвигаться вперед, пытаясь в беспрерывном прогрессе переделать себя, дру­ гих, весь мир, — то в опыте юридическом готовое, осуществленное, гаранти­ рующее безопасность играет роль, равнозначную роли ценности, роли направ­ ляющей идеи для стремлений. Вот почему длительность юридического опыта имеет характер замедленной длительности, качественно-количественного вре­ мени, тогда как длительность в моральном опыте есть креативная длитель­ ность, есть чисто качественное время. Отсюда следует вывод о том, что на­ правленность нравственного действия всегда революционна, тогда как направленность действия юридического более нацелена на традиции: в рам­ ках первого прогресс, безусловно, доминирует над порядком, а во втором пред­ принимается попытка уравновесить порядок и прогресс, признаваемые рав­ нозначными по отношению друг к другу.

Если моральный опыт, принимая во внимание чувственный опыт, естест­ венные наклонности, чувства, страсти, позволяет доминировать опытному восприятию духовных ценностей, которые служат критерием для выбора между адаптированными к идеальному призванию морального «агента» на­ клонностями и страстями, то юридический опыт, привязанный к самому про­ цессу осуществления, не предоставляет духовному опыту никакого преиму­ щества по отношению к чувственному опыту. В рамках такого опыта чувственное и духовное воспринимаются как по сути своей равнозначные и взаимопроникающие друг в друга.

Непосредственное юридическое переживание по сути своей занимает промежуточное положение между духовным и чувственным опытом в той же мере, в какой оно в силу своей природы выступает посредником между моральным опытом и опытом логическим.

Такая двойная напряженность в юридическом опыте, которая и является причиной крайне антиномичного характера этого опыта, причиной драмы, для которой рассматриваемый опыт служит сценой, имеет результатом чрез­ вычайную сложность непосредственно данных элементов юридического опыта: правовой действительности, воплощающейся в ней идеи справедли­ вости и всей сферы права. Я попытался описать подобную антиномичную сложность во введении к моей работе «Идея социального права», обозначая

263

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

первичную, в наивысшей степени непосредственно переживаемую реаль­ ность права как «нормативный факт». Я попытался таким образом диалек­ тически реконструировать взаимопроникновение идеального и чувственного, ценности и бытия, автономии и гетерономии, которые непосредственно вос­ принимаются в юридическом опыте и предшествуют любому суждению. Тем же самым способом я охарактеризовал справедливость как взаимопроник­ новение морального идеала и Логоса, как предварительное и нестабильное примирение конфликтующих нравственных ценностей на основе их логизации, т. е. на основе их обобщения и квантификации и, наконец, как идею, требующую позитивации всего права, требующую чувственно воспринимае­ мого существования «нормативных фактов». Далее я попытался охаракте­ ризовать неустранимые в юридической сфере напряжения — между ирра­ циональными и рациональными элементами, между организованным и неорганизованным, между нормой и тем, что спонтаннее и подвижнее, чем любая норма. При этом я старался реконструировать непосредственные дан­ ные юридического опыта во всей их сложности.

Для дальнейшего прояснения этого вопроса нужно было бы продолжать настаивать на той роли, которую играет непосредственный юридический опыт в драме опыта, и на его бесконечной изменчивости, равно как и на необхо­ димости для философского познания, не желающего рассуждать в пустоте, актуализировать непосредственно переживаемое и реконструировать его данные.

III

Характерное для юридического опыта взаимопроникновение друг в друга морального и логического опыта (опыта логических идей), с одной стороны, духовного и чувственного опыта — с другой, конкретизируется в том, что этот опыт заключается в специфических актах интуитивного признания.

В своей бесконечной изменчивости юридический опыт формируется посредством системы коллективных актов признания «нормативных фактов» и воплощенных в них ценностей.

Применительно к юридическому опыту речь не идет о креативных дейст­ виях и о тех ценностях, которые воспринимаются в пылу действия, как это происходит в моральном опыте — опыте участия в абсолютной деятельности. Тем более речь не идет о раскрытии сознания свету идей, о таком раскры­ тии, которое в своем законченном выражении приводит ко все более и более пассивному созерцанию, что имеет место в опыте логических идей.

В рамках юридического опыта речь идет о пассивно-активных актах, актах более или менее безучастного признания ценностей, осуществленных в условиях существующего порядка.

Импульсивные и репульсивные эмоции, испытываемые в юридическом опыте, — эмоциональные реакции, которые имеют в равной степени пас­ сивно-активный характер, в противоположность мнению Петражицкого, не являются первичными элементами юридического опыта. Они провоцируются не прямым притяжением, которое осуществляют некоторые ценности (на­ пример, эстетические или витальные) по отношению к эмоциональной сфере,

но актами признания, выражающегося в удовлетворении или разочаровании.

264

Юридический опыт и плюралистическая философия права

Акты признания— активно-пассивные, но вызываемые ими интуиции не обладают собственно эмоциональным характером: это интуиции, несво­ димые ни к каким иным интуициями, в них происходит взаимопроникнове­ ние волящей и интеллектуальной интуиции, которые взаимно деформируют друг друга и в качестве производного эффекта вызывают к жизни эмоции.

Приведем некоторые примеры. Можно быть недостаточно одаренным для распознания в эмоциональном порыве эстетических ценностей музыкальной симфонии, но это отнюдь не мешает «признавать» справедливость, юриди­ ческую ценность требования того, чтобы никто не нарушал порядок аудито­ рии, собравшейся для слушания музыки, и выражать возмущение (испыты­ вать репульсивные эмоции) против любого, кто пожелал бы нарушить данное требование.

Другой пример: в учебной аудитории, где преподаватель читает лекцию, часть студентов неспособна следовать (т. е. переживать, интеллектуально ис­ пытывать) за развиваемыми преподавателем идеями; но это не мешает «при­ знавать» не только ценность выражаемых в ходе лекции идей, несмотря даже на то, что они не были поняты, но и (что особо важно) юридическую ценность спокойствия аудитории, которое гарантируется более сообразительным и ода­ ренным. Студенты имеют юридические интуиции, независимо от наличия у них интеллектуальных интуиций; и это провоцирует репульсивные эмоции (возмущение) против шума, который производят некоторые из студентов.

В конституирующих юридический опыт актах интуитивного признания фактически воспринимается один из многочисленных аспектов справедли­ вости, который осуществляется в социальном факте, тогда как в сфере этики воспринимается один из аспектов морального идеала,23 по отношению к ко­ торому справедливость играет роль необходимого этапа. Иные же ценности признаются лишь имплицитно, через признание тех «нормативных фактов», в которых они признаются наряду со справедливостью.

Необходимая для распознавания нравственной ценности интуиция-дей­ ствие в рамках юридической интуиции или признания взаимопересекается, как мы уже указали выше, с интеллектуальной интуицией меры, типичного, детерминированного. По большому счету, признавать можно лишь более или менее обобщенное, более или менее типичное, количественное, стабильное, но никак не абсолютно неповторимое в его становлении. Поскольку юриди­ ческий опыт конституируется актами признания, то такой опыт «охлажда­ ет» пыл морального опыта и логизирует его духовные элементы, которые не принадлежат ни миру нравственных ценностей, ни миру логических идей, но образуют промежуточную сферу между ними.

и Подобная виртуальность морального опыта, «присутствующего» в опыте юридическом, никогда не может быть актуализирована, поскольку такая актуализация разрушает рамки юри­ дического опыта. В этом и заключается сущностное различие между этими видами идеально­ го признания, поскольку сам юридический опыт всегда может быть актуализирован в таких актах (см. ниже в данной главе: подраздел IV), а идеальность нравственной интуиции всегда остается в латентном состоянии.

265

Г. Д. Гурвич Избранные труды

IV

Акты интуитивного признания всегда направлены на осуществление ценностей в чувственно воспринимаемых фактах. Нельзя отдавать предпоч­ тение той ценности, к которой не имеешь никакого отношения и к которой не испытываешь прямого влечения, не принимая при этом определенного положения вещей, не приобщаясь к чувственно воспринимаемому факту, к некоему установленному уже равновесию, в рамках которых такие ценности воплощаются и материализуются.

Ошибки старой теории признания как основы права заключаются не в самой идее признания, но, с одной стороны, в понимании такого признания как рассудочного акта, тогда как в данном случае речь идет об акте интуи­ тивном; и с другой — в рассмотрении только того, что «признается» грубым фактом, т. е. силой, легитимированной только длительностью употребления. В действительности речь идет лишь о признании «нормативных фактов» — чувственно воспринимаемых фактов, отличающихся своей способностью воплощать позитивные ценности и являющихся легитимированными таки­ ми ценностями. Остается лишь сделать вывод о том, что юридический опыт берет свое начало в чувственном опыте, равно как и в опыте духовном, и что интуитивный акт признания в данном случае направлен непосредственно на осуществление ценности справедливости в чувственно воспринимаемых фактах, т. е. на «нормативные факты» и, таким образом, повторно интеллектуализируется (это обусловлено тем, что интуиция чувственно воспринимае­ мой действительности сама по себе является pàccyno4HbiM актом). Поэтому нет ничего удивительного в том, что непосредственно воспринимаемая че­ рез акты признания правовая действительность столь сложна и антиномична: в этом и заключается сущность тех актов, благодаря которым такая дей­ ствительность становится доступной для восприятия.

Приведем еще один пример актов признания, которые образуют непо­ средственное юридическое переживание. Допустим, что учреждается некая группа, некий профсоюз, некий кооператив. Этот чувственно воспринимаемый факт обретает юридическую ценность для всех членов учреждаемой организа­ ции. Они признают эту организацию «нормативным фактом», чье существова­ ние само по себе частично воплощает справедливость. Допустим, что некоторые из членов профсоюза или кооператива недовольны той обстановкой, в которой по отношению к ним осуществляется управление, и теми уставными положе­ ниями, на которых основывается их организация. Будучи связанными интуи­ тивным признанием «нормативного факта» существования своей группы, эти члены воздерживаются от разрушения своей организации и от выхода из нее — они избирают способ поведения, направленный против «несправедливости», который заключается в приложении усилий к изменению этого факта, вплоть до революции, и при этом изо всех сил борются за сохранение самой группы. Если же они решаются на полный разрыв с соответствующим «нормативным фактом», на разрушение или выход из группы, и в таком случае они обраща­ ются не к своей юридической интуиции, а к интуиции собственно нравственной, которая только и способна вдохновить их на окончательную жертву уже при­ обретенным ради освобождения от довлеющего над ними бремени.

266

Юридический опыт и плюралистическая философия права

V

Процесс редукции и инверсии повседневного опыта, ведущий к актуа­ лизации и очищению непосредственного юридического опыта, состоит в обнаружении в каждом проявлении правовой действительности актов инту­ итивного признания в их чистом выражении под оболочкой концепций и способов правопонимания, под прикрытием расчета и борьбы интересов, под соображениями, основанными на сочетании двух ранее названных факто­ ров, под импульсивными и репульсивными эмоциями, которые в данном слу­ чае являются лишь вторичными реакциями. Однако процесс инверсии и ре­ дукции здесь отнюдь не заканчивается. Он продолжается по отношению к непосредственно данным элементам самих актов признания, поскольку эти элементы расположены на различных уровнях: одни на уровнях более по­ верхностных, другие — на более глубоких.х

Подобно тому как Гуссерль разграничивал непосредственные данные логического переживания на слой значений, слой эффектуаций и, наконец, слой сущностей, так и мы считаем возможным различать в непосредствен­ ном юридическом переживании: а) слой жестких правил: либо фиксирован­ ных заранее, либо просто связанных с организованной надстройкой соци­ альной группы (формальное и организованное право); Ь) слой гибких правил: либо обнаруживаемых ad hoc, либо спонтанно образующихся из неоргани­ зованной инфраструктуры социальной группы (живое право в двух формах: так называемое интуитивное право и право неорганизованное); с) наконец, нормативные факты, спонтанные и неорганизованные сами по себе, в боль­ шей степени обладающие свойством непосредственности и более реальные, чем любые правила, и основополагающие по отношению к любой организа­ ции, — этот слой является наиболее глубоким и наиболее важным в юриди­ ческом переживании. Именно этот слой в конечном итоге и признается (хотя бы только в идеальном плане24) в любом акте интуитивного признания.

Первым содержательным элементом, на который, по-видимому, направ­ лен акт интуитивного признания, является система фиксированных и непо­ движных правил, которые воспринимаются как значимые, т. е. установлен­ ные, действенные, одним словом, позитивные. Другим таким элементом является организация или совокупность организаций, которые основаны на вышеназванных правилах и в которые инкорпорируются правотворящие ав­ торитеты, признаваемые как управомоченные на формулирование и на обес­ печение исполнения этих правил. Однако сам по себе этот слой жестких и организованных правил, оказывающихся наиболее доступными для актов признания, является лишь в большей или в меньшей степени бессодержа­ тельной формой, заполняющейся конкретным жизненным содержанием и получающей определенный смысл лишь благодаря вмешательству гибкого и динамичного права, правил неорганизованного и интуитивного права, более близких к направленности мысли и стремлениям членов лежащей в основе общности.

24 Речь идет о потенциальности (виртуальности), которая свободно актуализируется в не­ драх юридического опыта и которая зачастую переживается как полностью данная в факти­ ческом.

267

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

Описываемые элементы обнаруживаются тогда, когда речь идет об эф­ фективном применении заранее фиксированного правила или об исправле­ нии недостатков в работе той или иной организации. Этот самый глубокий и в то же время наиболее динамичный и наиболее непосредственный слой юридического переживания (который, если можно так выразиться, циркули­ рует в его артериях и который только и способен его оживить) виртуально присутствует во всяком акте признания, даже если такое признание с первого взгляда не проявляет в праве ничего, кроме статичного и организованного. Поскольку признание фактически всегда направлено на некую реализацию, на некую действенную ценность, на некий нормативный элемент (который является также и позитивным), то главенствующим здесь «распознаваемым объектом» будет всегда тот, который оказывается наиболее близким к конк­ ретике правовой жизни. Чтобы актуализировать этот самый глубокий слой распознаваемого, достаточно обратиться к редукции заранее фиксированно­ го и организованного в праве. Впрочем, в множестве случаев юридического опыта такая редукция оказывается даже и ненужной, поскольку за неимени­ ем какой-либо организации или заранее сформированной системы регламен­ тации признание направляется непосредственно на живое и спонтанное пра­ во — что не мешает существованию других видов права и их наложению на интуитивное распознание.

Однако ни одна правовая норма, будь она жесткой или гибкой, статичной или динамичной, не самодостаточна. Она указывает на нечто более объек­ тивное, более реальное и непосредственное, чем.любая норма и любая орга­ низация; она апеллирует к основанию своей обязывающей силы — к осно­ вополагающему неорганизованному «нормативному факту» как прямому воплощению ценности в чувственно воспринимаемом социальном факте.

Всякая норма, даже целиком автономная моральная норма, основывается, как продемонстрировал Шелер, на предшествующей этой норме ценности; такая норма образуется из рассматриваемой ценности, исходя только из чувст­ венно воспринимаемых поведенческих актов, противопоставляемых этой ценности или не в полной мере ее реализующих. Поэтому первым по значи­ мости слоем непосредственного переживания является не правило, не нор­ ма, которая всегда требует более глубокого основания. Тогда как для мораль­ ных правил такая основа абсолютно духовна — ценности и креативная деятельность, для которых такие правила есть только проявления, то в праве, чьи нормы в силу самой своей структуры не могут быть полностью автоном­ ными и требуют внешнего авторитета, который бы их учреждал и гаранти­ ровал, такая основа должна быть одновременно и чувственно воспринимае­ мой, и духовной; это — реализованная в социальном факте ценность; это — социальный факт, непосредственно воплощающий один из аспектов спра­ ведливости.

Таким образом, акт интуитивного распознавания всякой правовой нор­ мы с необходимостью требует в конечном итоге признания, хотя и в идеале, определенного спонтанного и неорганизованного «нормативного факта», который служит основой для такой нормы и который является более глубоким, более завуалированным и в то же время более непосредственным и реаль­ ным слоем правового переживания. Таким же образом, признание любой

268

Юридический опыт и плюралистическая философия права

организации предполагает, хотя и в идеале, признания не только фиксирую­ щих такую организацию гибких юридических правил, но и спонтанного и неорганизованного сообщества членов этой организации, которое служит ей основой и на котором данная организация зиждется как на своей онтологи­ ческой базе.

Итолько сейчас мы подходим к тому, что в первую очередь распознается

внепосредственном юридическом опыте — к наиболее открытой и наибо­ лее значимой сфере правовой действительности. Чтобы приблизиться к этой сфере, нужно вновь прибегнуть к редуктивной инверсии, оставив «в скоб­ ках» всю в целом сферу организованного и упорядоченного в праве (но не покидая при этом саму сферу права, а раскрывая и освещая ее действитель­ ность — собственно ее онтологическое бытие). Эта последняя редукция, самая важная и самая решительная, оказывается и наиболее труднодоступ­ ной для понимания юристов-практиков, которые привязаны более к концеп­ туальной оболочке права, чем к повседневному юридическому опыту. Ориу

всвоей институциональной теории и Эрлих, использовавший совершенно иную методологию,25 оказались единственными, кто приблизился к вйдению подобной первичной действительности права.

Вдвух наших работах об идее социального права и в ряде статей, воспро­ изведенных в настоящем сборнике работ, мы поставили себе целью показать, как большинство самых животрепещущих проблем теории права (проблемы позитивности права, источников права, роли организации и принуждения, проблемы противопоставления социального и индивидуального права, реаль­ ности юридических лиц, а также проблемы юридической структуры демокра­ тических организаций, суверенитета и юридического плюрализма) разреша­ ются только путем обращения к вышеописанным неорганизованным и спонтанным нормативным фактам как к первичной правовой реалии.

Поскольку наши рассуждения не были в достаточной степени связаны с идеей непосредственного юридического опыта и с процессом инверсии и редукции, который и приводит к такому опыту, то они вызвали заблуждения

унекоторых моих критиков, и сейчас я уже могу лучше обезопаситься про­ тив подобных заблуждений. Некоторые из них считали, что я хотел в макси­ мально возможной степени пожертвовать организацией и регламентацией в правовой жизни, что мои предпочтения склонялись к лишенным организа­ ции группам, что, обращаясь к неорганизованным нормативным фактам, я утратил всякий критерий для разграничения такой социальной общности, которая может породить право, и таких общностей, которые породить право практически не могут, и, наконец, что я исповедовал «вызывающую опасе­ ние веру в ценность иррациональной социальной спонтанности» и что я был вынужден прийти к вйдению в неорганизованном праве «наиболее совер­ шенной формы права».

На это я отвечу, что те этапы редукции, к которым прибегают, чтобы прийти к непосредственно переживаемому, не имеют никакого отношения к оценке соответствующей ценности описанных выше слоев; что при редукции

25См. изложение идей Эрлиха в моей книге «Идея социального права и современность».

С. 264-278.

269

Г. Д. Гурвич

Избранные труды

совершенно ничего не жертвуется, но лишь по-иному освещается имеющееся для того, чтобы не упустить из виду ни одного элемента, ни одной детали переживаемого, которые иначе остаются завуалированными; что в данном случае речь совершенно очевидно идет не о хронологических фазах, а о со­ существующих друг с другом и независимых слоях. Так, никому не пришло в голову обвинять Гуссерля в желании полностью пожертвовать миром «зна­ чений» ради того, чтобы суметь продемонстрировать, что такие значения не являются единственными данными непосредственного опыта логических идей, а вызывают к жизни более глубинные слои «эффектуации» и «сущно­ сти», которые корреспондируют этим значениям. Тогда какой смысл утвер­ ждать, что я ставлю себе задачу принести в жертву регламентацию и органи­ зацию в праве из-за того, что я попытался показать, что они не являются единственными непосредственными данными юридического опыта и что они находятся на более глубинных слоях неорганизованных «нормативных фак­ тов»?

Опыт логических идей как раз и характеризуется «значениями» (ценност­ ный опыт, например нравственный опыт, напротив, является опытом идей, лишенных непосредственных значений), хотя такие значения и представляют собой наиболее поверхностный слой непосредственного логического пере­ живания. Также и возможность организации и выработки более или менее жесткой регламентации служит именно для характеристики данных непо­ средственного юридического опыта, служит правовой действительности, при этом представляя собой наиболее поверхностный слой юридического пере­ живания.

Взаимное проникновение нравственного опыта и опыта логических идей, которое, по нашему мнению, составляет сущностную характеристику юри­ дического опыта (т. е. системы актов распознавания), имеет своим следствием то, что всякая первичная действительность права, все «нормативные факты» воспринимаются как предполагающие в идеале способность к самооргани­ зации, к созданию для себя фиксированной регламентации, к облачению, так сказать, в сферу непосредственной значимости.

Именно в этой идеальной способности к организации я и нашел в моей работе «Идея социального права» критерий для различения «нормативных фактов» (первичной правовой реалии) и основанных на любви, почитании, дружбе, экстазе социальных общностей, которые не способны к самоорга­ низации и в силу этого оказываются «стерильными» с точки зрения права.26

Будучи далеким от видения в неорганизованном и спонтанном «совер­ шеннейшей формы права», я, напротив, скажу, что совершенствование пра­ ва, предполагающее развитие всех его скрытых способностей, или, скорее, всей полноты его действительности, требует того, чтобы каждый неоргани­ зованный «нормативный факт» и все спонтанное право выражались бы од­ новременно в рамках некоей организации.27 Но это отнюдь не препятствует признанию и того, что право существует в тех многочисленных случаях, когда организация еще не воплотилась в действительность, и того, что наиболее

Ср.: «Идея социального права». С. 118, 146, 148.

27 См. ниже мое исследование «Естественное право или интуитивное позитивное право?».

270