2. Терминология

Из общего обследования языка памятников права выделяется в качестве особого предмета изучения юридическая терминология. Важность ее не требует ближайшего оправдания, настолько она общепризнана. Блестящее выявление значения терминологического исследования дано в новейшем труде Бальцера об одной из древних княжеских даней в Польше*(111).

Делу установления юридической терминологии прошлого служат прежде всего соответственные словари. Историография права славянских народов, к сожалению, не обеспечена терминологическими словарями в должной мере и надлежащего качества. В наилучшем положении в этом отношении находится хорватское право, обладающее многотомным историко-юридическим словарем Вл. Мажуранича*(112). Хотя вопросы собственно юридической терминологии не разработаны в нем в должной мере, тем не менее материал собран и предложен обильный. Для чешского права имеется глоссарий Викентия Брандля*(113). В русской литературе до недавнего времени имелся лишь частичный историко-юридический словарь по западно-русскому праву, давно изданный и устаревший*(114). В самое последнее время к этому прибавился специальный терминологический словарь частных актов Московского государства, вышедший из семинария покойного академика А.С. Лаппо-Данилевского*(115); на самом деле это не словарь, а только указатель соответственных терминов (наименований частных актов) без толкования их. Для истории сербского права единственным словарным пособием является старый общий словарь Даничича к памятникам древней письменности*(116). Историография польского права остается без словаря, который бы служил ее целям - несмотря на призыв к работе над ним, сделанный еще в 1887 г. Бальцером*(117). Особо должна быть отмечена попытка Герменегильда Иречка дать словарь по истории права всех славянских народов*(118).

Ввиду указанного положения дела вполне понятно и уместно было выступление К. Кадлеца по вопросу о необходимости составления славянских историко-юридических глоссариев*(119). Как известно, сам Кадлец четверть века работал по собиранию материала для общеславянского историко-юридического словаря-глоссария и подготовил к печати первый том его; дело издания этого тома и дальнейшей обработки наличных материалов после смерти Кадлеца приняла на себя Чешская академия наук.

Историко-юридические словари не исчерпывают, однако, тех задач, которые стоят перед систематическим изучением юридической терминологии в курсе внешней истории права. Словари в данном случае исполняют ту функцию, которая в былое время выпадала на долю т.н. древностей права (antiquitates iuris, Rechtsalterhtimer). История права и в данном случае не может ограничиться и удовольствоваться статическим толкованием юридических терминов, собранных из разных памятников и различных эпох и рассматриваемых, так сказать, в одной плоскости. Подлинная сфера истории - это динамика, и поэтому внешняя история права должна выявить движение юридических терминов во времени, вскрыть эволюцию терминологической, если так можно выразиться, мысли. Тут выступает ряд моментов и вопросов, которые должны быть отмечены, поставлены и решены во внешней истории права. Позволим себе указать некоторые из них, и именно следующие: первоначальное появление терминов, их количество и качество в древнейших памятниках, их нарастание и совершенствование в последующих памятниках; единство термина для обозначения нескольких групп разнородных явлений, которые входили в известный целокупный правовой образ, созданный первобытной юридической мыслью, и потому ею не расчленялись; позднейшая дифференциация первобытно интегральной терминологии; казуистический характер первобытной терминологии и рост в ней обобщения и абстрактности; смена терминов постепенная, а иногда и крутая; изменение смысла терминов, долго удерживавшихся в обиходе; параллелизм терминологии, напр., в обычном праве и в законодательстве. Само собой разумеется, что намеченный здесь перечень вопросов имеет только примерный характер и далеко не исчерпывает того задания внешней истории права в области исследования юридической терминологии, которое откроется в своей полноте при самом уже исследовании, так сказать, en action.

Позволим себе иллюстрировать один-два из намеченных вопросов примерами. Первобытная интегральная терминология ярко проявляется, напр., в первоначальном именовании обеих сторон на суде истцами (Русская Правда, Кар. 17; Псковск. судн. грам., 62; Новг. судн. грам., 13, 11 и др.). Затем также недифференцированность имеется и долгое время удерживается в уголовном праве, где и преступное деяние, и налагаемое за него наказание обозначаются одним и тем же термином; такое двойное значение имеют термины: вражда, вира, потка, бесчестье*(120). В качестве примера резкого нововведения в юридической терминологии можем привести почти внезапное появление термина себар в славянской сокращенной Синтагме Властаря и в Законнике Душана*(121); этого термина не знали предшествовавшие хрисовулы, но в позднейшие он вошел.

Особенное внимание исследователя привлекает рецепция иностранной терминологии. Здесь возникает уже вопрос о том, свидетельствует ли реципирование иностранного термина и о рецепции обозначаемых ими юридических понятий и институтов. Не всегда. В одних случаях это так, напр., wojt, soltys, wylkierz в польском праве, кефалиjа, прониjа в сербском праве и т.п. Но в целом ряде случаев вряд ли это так, и правильнее предполагать, что заимствовано со стороны только имя для понятия или института, сложившегося самостоятельно; таков, несомненно, случай с древнерусской вирой. Поразителен пример Законника Душана, который просто не воспринял целого ряда славянских юридических терминов, имевшихся в хрисовулах и в славянской Синтагме Властаря, и предпочел пользоваться терминами греческими*(122). Впрочем, относительно этих отвергнутых Законником славянских терминов может быть в свою очередь поставлен вопрос, являются ли они оригинальными или только переводом с греческого. Иногда иностранный термин вводится просто ради удобства, но сущности дела не меняет. Так было со многими иностранными терминами, введенными при Петре Великом; особенно характерна история с польским термином "шляхетство"; иностранное слово показалось удобным для замены длинного перечня старых московских служилых чинов, но не ввело с собой никакого заимствования в области самого учреждения высшего сословия.

Специально надлежит иметь в виду наличную в истории славянского права латинскую терминологию. Ввиду большей разработанности последней она понятнее и нередко служит для объяснения забытых слов и терминов славянских. Так, напр., польский narzaz разъясняется латинским его переводом incisio, а то иначе считали, что это па rzez*(123). Параллельный латинский текст договоров Сербии с Дубровником помогает, наприм., выяснению значения древнего "закона", который упорно передается латинским словом consuetude. Но бывают и обратные случаи, именно - затемнения смысла латинским термином. Это тогда, когда латинизируется славянское слово. В этом отношении поучительна история со словом simiacum; потребовалась большая внимательность и тщательность, чтобы установить здесь латинизацию славянского слова zimnjak*(124).

Широкая программа исторического изучения юридической терминологии может быть осуществлена только постепенно. Надо начать с соответственной обработки юридической терминологии важнейших памятников права, каждого в отдельности, и начинать прямо с составления толкового терминологического словаря для каждого из памятников. По этому поводу не можем не вспомнить, что на съезде профессоров русской истории и истории русского права российских университетов в 1915 году в Москве постановлено было составить отдельные словари для таких крупных памятников права, как Русская Правда, Псковская судная грамота, Новгородская судная грамота, Судебники 1479 г. и 1550 г.,Уложениецаря Алексея Михайловича, и памятники были для этой цели распределены между участниками съезда, в числе которых находился и пишущий эти строки; работа должна быть закончена и словари изданы к 1919 г. Грозная революция сделала невозможным осуществление этого прекрасного начинания.