Глава II. Юридическая антропология позитивного права

Раздел 2. Мутации семьи и ее устойчивость

253

стороны, нуклеарная семья облегчает государству его деятель­ность в области учета, контроля и налогообложения. С другой стороны, на более пристальный взгляд, нуклеарная семья олице­творяет индивидуалистические ценности (консенсуализм, автоно­мию воли), так что в своей деятельности государство не встречает противников в лице тех групп, которые, возможно, могли бы стать препятствием.

Историческая обстановка, в которой наиболее сильно распро­странилась идеология нуклеарной семьи, т. е. в период после вто­рой мировой войны, весьма способствовала утверждению мифа: Государственное Провидение брало на себя функции, традицион­но принадлежащие семье. По меньшей мере, оно заставляло ве­рить, что позитивное право является одним из результатов урока, полученного обществом. Антрополог и историк смотрят на это по-другому. Нуклеарная семья не является прямой наследницей боль­шой семьи, и будущее принадлежит не только ей. «В концепции эволюционизма, долгое время царившей в обществе, почти не ос­талось места для постулата, гласящего, что переход от традици­онной большой семьи к семье нуклеарной носит прогрессивный и универсальный характер. Со времен раннего средневековья и даже более ранних, возможно, античных времен, историки наблюдают возникновение, если не триумф, нуклеарного хозяйства. Что каса­ется статистических источников, то они констатируют наличие в Европе, с начала нового времени, различных форм семейной орга­низации, каждая из которых играет значительную роль в более или менее ограниченных пределах»¹.

§ 2. Комплексные системы родства

в современных обществах: брачные союзы и запрет инцеста

Смысл комплексности. Если нуклеарную семью можно рас­сматривать как ступень на воображаемой шкале семейных отно­шений, то эти последние представляют собой обширный ансамбль, принадлежащий к антропологическим категориям; комплексные системы родственных отношений, базирующиеся на универсаль­ном обмене, при котором потенциальный супруг не определен заранее и в котором отсутствует строгая схема заключения любо­го брачного союза. Как мы уже видели, универсальный обмен спо­собствует проявлению в полной мере социальных, политических и экономических различий, так как он в принципе позволяет ин­дивидуумам перемещаться в любом пространстве, в то время как ограниченный обмен распространяется только между определен-

¹ Burguibre A. et at. Histoire de la famille // Op. cit. T. II. P. 530.

ными группами по цепи поколений. Вот почему современное по­зитивное право освящает комплексные системы с их всеобщим обменом: с юридической точки зрения, вне круга родственников, подпадающих под определение близких, индивид пользуется пол­ной свободой выбора супруга. Этот принцип позитивного права полностью соответствует мифу индивидуализма, присущему со­временному либеральному государству, который гласит, что ин­дивид должен обладать неограниченной свободой. Но это соответ­ствие не надо смешивать с идентификацией, так как в традицион­ных обществах также встречаются, хотя и значительно реже, ком­плексные системы с универсальным обменом. Речь идет, таким образом, о типе системы родственных отношений, используемом современным либеральным государством и правом, который, од­нако, создан не ими.

Однако свобода выбора, освященная правом, лишь кажущая­ся: на самом деле, сделав выбор в пользу комплексных систем универсального обмена, общество расплачивается за это социаль­ным разделением, поскольку наши брачные отношения регулиру­ются квазиимперативным принципом социально-экономической гомогамии (однородности).

Социально-экономическая гомогамия. Семья является основ­ным инструментом социального воспроизводства, которое конкретно реализуется с момента заключения брака. Стрелы Купидона, как правило, отлетают недалеко: иными словами, в большинстве слу­чаев супруги происходят из одной и той же среды: этот феномен и получил название социально-экономической гомогамии¹.

Согласно данным опроса 1969 г. (в качестве объекта использо­вались семьи, сложившиеся после 1960 г.), было установлено, что 65% сыновей земледельцев выбрали в супруги дочерей земле­дельцев же, и только 2% — дочерей высших служащих, хозяев или представителей свободных профессий; 54% сыновей рабочих женились на дочерях рабочих, и только 1% — на девушках, про­исходивших из более высоких слоев общества. Более позднее ан­кетирование (результаты опубликованы в 1987 г.)² подтвердило существование феномена: в браке соединяются, как правило, люди, имеющие общее социальное и географическое происхождение. Это хорошо известно брачным агентствам, так как они основываются именно на таких совпадениях, вводя кандидатуры потенциальных супругов в свой банк данных.

¹ Наше позитивное право игнорирует это явление. Но римское право уделяло ему внимание: запрет на браки между патрициями и плебеями до lex Canuleia (445 г. до н. э.) и на браки между свободными и вольноотпу­ щенниками (до 18 г. до н. э.).

² См.: Rudder С. de. Qui aime qui? // Le Nouvel Observateur. 31 juil. — 6aout 1987. P. 51—53.

18. Заказ №1837.

254

Глава И. Юридическая антропология позитивного права