2. Основные различия между ранними державами и державами мировыми.

Несмотря на общность идеи создания крупных централизованных государственных образований, территориального и могущественного распространения личной власти правителей, между ранними державами и державами мировыми существуют принципиальные отличия, суть которых заключается в следующем.

• Формирование и последующее функционирование ранних держав и держав мировых происходило в различных технологических нишах, а, следовательно, те и другие имели совершенно различный уровень развития производительных сил. Технологии меди и бронзы расширяли возможности освоения орошаемого земледелия (введение железного сельскохозяйственного инвентаря и плуга с железным лемехом, проведение ирригационных каналов, изобретение первых водоподъемных устройств и др.) и развития ремесла (железные наковальни, молоты, щипцы, кузнечные меха, гончарный круг, ткацкий станок и др.). Они обеспечивали создание прибавочного продукта, достаточного для ведения войн, содержания государственного аппарата и культовых институтов создаваемых ранних держав. Простое воспроизводство, товарный обмен, взаимное ограбление соседей, эксплуатация своего и покоренных народов являлись экономической основой их существования.

Железный век, начавшийся с массовым внедрением производства стали, дал новые технологии. На смену мягкому кричному железу в IХ – VII вв. до н.э. в Европе и на Ближнем Востоке пришло углеродистое железо - сталь, подвергающееся не только ковке, но, самое главное, закалке. Технологии изготовления стали снабдили прочным инструментарием все отрасли производства, вовлекли в оборот ранее непригодные земли под вспашку и земли твердого грунта для проведения каналов, преобразили такие отрасли ремесла как кузнечное, оружейное, столярное, судостроительное. Новые технологии резко увеличили производительность труда. Возросший прибавочный продукт расширил возможности укрепления государственного аппарата ранних держав, заставил искать более эффективные пути обогащения. Объединение регионов производства средств производства и регионов средств потребления, расширенное воспроизводство, товарно-денежный обмен, эксплуатация не только человека человеком, но многих народов одним народом - вот экономическая основа функционирования древних империй.

И. М. Дьяконов (11) посредством хронологических расчетов установил длительность фазового перехода от ранней, общинной древности к поздней, имперской древности (исключая Средиземноморье, которое шло особым путем развития) - 200 лет:

Регион	Массовое введение Железа	Установление имперского строя
Ближний Восток	ХI-IХ вв. до н.э.	IХ-VIII вв. до н.э. (Ассирия)
Индия	VII-VI вв. до н.э.	IV в. до н.э. (Маурья)
Египет	VI-V вв. до н.э.	IV-III вв. до н.э. (Птолемеи)
Китай	V-III вв. до н.э.	III в. до н.э. (Цинь)
Япония	VI в. н.э.	VII-VIII вв. н.э. (Нара)

• Территории ранних держав определялись размерами одного этнически гомогенного географического региона (Египет, Нижняя Месопотамия) или составляли конгломерат автономных политических единиц (азиатские владения Египта периода Нового царства, Хеттская, Митаннийская, Среднеассирийская, Чжоуская державы), которые тяготели к объединению в силу экономических, географических, племенных связей. Создавались такие державы и в условиях взаимного соперничества, как это было с афинянами и лакедемонянами, вынужденными объединять свои силы в борьбе против персов. Так спартанский царь Агесилай перешел в Азию, одержал победу над персидским корпусом у Сард (495 г. до н.э.), но, в конце концов, вынужден был вернуться; общий итог войны был весьма неутешительным для Спарты. Попытка Афин посредством сицилийской экспедиции в 415-413 гг. до н.э. расширить свою власть за пределы Эллады потерпела неудачу. Как отмечал Аппиан, «эллинское могущество, хотя они со всей страстью и боролись за свою гегемонию, нигде не выходило прочно за пределы Эллады» (12).

Причины этого, как подчеркивает Ш. Эйзенштадт, следует искать в направленности концепции гражданственности - нового образца политической символики. Сердцевину этой концепции составляли, во-первых, принципы полного и равного участия граждан, освобожденных от уз групповой принадлежности к естественным (родовым) общностям в деятельности государства – политического органа гражданского коллектива как сообщества, во-вторых, постулат об индивидуальной политической и юридической ответственности и, в-третьих, ответственность правителей перед управляемыми. Идея широкого участия граждан в политической и культурной жизни и концепция гражданственности формировалась и в Греции, и в Риме. Но формировалась она в различных направлениях. Рим сосредоточился на разработке категории законности и правовых институтов, а также на возможности расширения идеи гражданственности за пределы первоначальных границ города-государства (например, путем предоставления римского гражданства и даже, впоследствии, допуска в сенат). Это направление стало отправным пунктом для преобразования системы. Греческая концепция оказалась неспособной в правовом и институциональном плане преодолеть границы города-государства (13).

Империи же насильственно объединяли гетерогенные этнокультурные и административно-территориальные образования и регионы, они являли собой конгломерат высокоразвитых и примитивных культур, различных по своим судьбам и уровню развития стран (14). Кроме того, в имперских системах границы этнических, религиозных, экономических, политических и культурных образований далеко не всегда совпадали.

• Все державы - и ранние, и мировые - создавались, по выражению древних римлян, manu militari, ferro et igni - вооруженной силой, огнем и мечом. Но характер вооруженных сил и технология военного дела были различны. Производство железного вооружения (мечей, кинжалов, наконечников копий и стрел, железных панцирей, шлемов) произвели переворот в военном деле ополченцев; решающей силой на поле боя становится пехота, единоборства знатных героев и их сражения на колесницах потеряли свое значение. Походы превращались в регулярные войны. Значительно увеличились масштабы использования рабского труда. Однако войны уводили мужское население все дальше и надолго от родного дома, оставляя женщин, детей, стариков; массовая эксплуатация рабов таила в себе вполне реальную угрозу. Даже мотыга в руках бывшего воина, превращенного в раба, становилась оружием, сам он делался опасным для охраны. Оружие медно-бронзового века сделало возможными широкие завоевания и массовый плен, но не могло обеспечить массовую эксплуатацию отрядов рабов классического типа. Необходимость обеспечения внутренней безопасности сдерживала территориальные завоевания.

Введение производства стали революционизировало военное дело. Мощные стальные мечи в руках воинов-профессионалов пришли на смену кинжалам, топорикам и легким копьям ополченцев. Стальное оборонительное оружие – шлемы, защищающие шею, щеки и подбородок, латы, поножи, щиты со стальной обивкой, преобладающее с середины I тыс. до н.э. в войсках Ассирии и Урарту, - делало воинов менее уязвимыми в бою. Двухперые и трехперые наконечники стрел скифов, обладавшие хорошими баллистическими качествами, были взяты на вооружение в течение VII-V вв. до н.э. практически всеми армиями Ближнего и Среднего Востока. Военная мысль древности не только обеспечила создание инженерной и осадной техники, но и создала военную науку о способах изготовления различных механизмов и применении их при осаде городов, разрушении стен и башен. Об искусстве осады городов нам сообщают многие древние авторы. Витрувий, Тит Ливий, Полибий, Вегеций, Аполлодор, Афиней и другие говорят об искусстве подведения мин, об использовании нескольких видов «черепах» (testudo) - деревянных танков древности, рисуют уже достаточно разнообразную систему как наступательных, так и оборонительных механизмов. Римские императоры, по словам Вегеция Рената, охотно принимали произведения древних полиоркетиков и, судя по обращению к императору Аполодора, сами давали задания по составлению инструкций и учебников по военному делу как теоретического, так и практического характера (15). Ксенофонт в IV в. до н.э. cоставил руководство «О командовании конницей», о правилах ведения боя в I в. н.э. писал Онасандр. Над специальными военными сочинениями трудились цензор Катон Старший и современник Тиберия медик Корнелий Цельс. Оказанию помощи полководцам империи способствовало и изучение стратегем - военных хитростей, различного рода уловок и приемов, применяемых военачальниками для одержания победы и поддержания морального духа армии. Труды Геродота, Фукидида, Ксенофонта насыщены стратегемами. Юлий Цезарь, Гай Саллюстий, Тит Ливий, Тацит отмечали практическую пользу таких знаний. Юлий Фронтин, участник военных действий Римской империи от Нерона до Нервы (во времена Нерона - командир отряда римской конницы в походе на Армению, участник подавления восставших галлов в 70 г., консул 73 г., легат в Британии 74 г., затем - командующий римскими войсками в Нижней Германии, с 86 – 87 гг. - проконсул Азии, консул при Траяне) собрал и систематизировал примеры военных хитростей древней истории. На основе жанра, соединившего в себе элементы историографии, биографии и коллекции примеров, написал свои «Стратегемы» ритор и адвокат Полиэн из Македонии, считавший, что ему пристало говорить о помощи императорам в военных действиях, поскольку от своих отцов он унаследовал способность побеждать персов в войне. Свои «Стратегемы» он посвятил двум совместно правящим императорам Марку Аврелию и Луцию Веру, получившим всю полноту власти после смерти Антонина Пия (7 марта 161 г.). Профессиональная армия наемников, говорящих на разных языках сплачивалась единой воинской выучкой и дисциплиной, возглавлялась полководцами, знакомыми с основами военного искусства.

Развитие военной техники как аспекта технологии вело к возможности и развитию этнической экспансии сравнительно малочисленного этноса в регионы значительно более многочисленных этносов, становилось основой этнической экспансии. Все мировые державы создавались усилиями малочисленных народов, усвоивших это стратегическое правило. Яркий пример тому - походы Филиппа Македонского и его сына Александра.

Правители ранних держав в основном не нарушали традиционной структуры управления подчиненных стран, хотя и стремились сажать там своих ставленников. Создав мировую державу, немногочисленный этнос должен был создать оптимальную систему управления, основанную на унифицированных административно-территориальных единицах (области, сатрапии, уезды, провинции) с жестким применением власти на местах из одного центра. В имперских обществах утверждался высокий уровень выделенности центра. Центр обозначался и безусловно должен был восприниматься как особое, высшее в символическом и организационном планах образование. Как отмечает Ш. Эйзенштадт, центры империй воспринимались подданными как автономные, самодостаточные очаги харизматических элементов социополитического, а часто также культурно-космического порядка. Центры являлись источником законотворчества и основополагающих норм социального взаимодействия. Они поддерживали символику коллективной идентичности, формулировали коллективные цели и нормы распределения, регулировали конфликты. Они утверждали свои критерии формирования государственных институтов и отбора кадров. В центрах формировалась политическая, экономическая и духовная элита – идеологи и практики имперского порядка, носители «высокой культуры», «большой традиции». Эта культура поддерживалась духовной элитой, сознательно культивировалась, систематизировалась и передавалась. В частности, римляне предпочитали представлять свой империзм мягким и благодетельным для тех, кто оказался в пределах их империи. Подчеркивалось, что законодательство сдерживает должностные злоупотребления в провинциях и это обстоятельство всегда выдвигалось как доказательство приверженности римлян к справедливому правлению. На фоне этого законодательства частные случаи злоупотребления властью могли умещаться в рамках «идеологии благодеяний», поскольку они рассматривались как единичные отклонения от верного принципа. Наказание несправедливых, конечно же, в границах доступного, утверждало статус империи как государства справедливого и в теории, и на практике. Яркие обвинительные речи, судебное преследование и осуждение злоупотребляющих властью наместников можно считать одним из видов оправдания римского империализма и имперской администрации. Они как бы наглядно демонстрировали, что плохому управлению есть предел, и многое из того, что казалось недостатком империзма, связывали со злоупотреблением отдельных наместников, а не с идеологией империзма, служившей основой их деятельности, и не с самой системой управления через наместников (16). Центр в той или иной степени отделялся от социальных ячеек периферии, от локальных традиций. Структурная и символическая автономность центров четко определяла отношения с периферией, обеспечивая проникновение центра в периферию, и допускала гораздо более слабое воздействие периферии на центр (17).

Центры стремились контролировать доступ к основным рынкам, перемещение ресурсов между ними, влиять на периферию через развитие средств коммуникации, через введение унифицированной денежной системы, системы мер и веса. Большое значение уделялось дорогам, их создание и поддержание в надлежащем состоянии служило военно-политическим целям. В Ассирии в конце VIII в. до н. э. при Саргоне были установлены первые дорожные указатели: каменные столбики с указанием расстояний. Почтовое дело ранее всего, по-видимому, развилось у персов. Особого развития конная почтовая служба – ангарейон, как называли ее греки (от персидского «хангар» – «царский курьер») достигла при Дарии Старшем. Геродот восторгался тем, как умно у персов устроена почтовая служба: «…на протяжении всего пути у них расставлены лошади и люди, так что на каждый день пути приходится особая лошадь и человек. Ни снег, ни ливень, ни зной, ни даже ночная пора не могут помешать каждому всаднику проскакать во весь опор назначенный отрезок пути. Первый гонец передает известие второму, а тот третьему. И так весть переходит из рук в руки, пока не достигнет цели, подобно факелам на празднике эллинов в честь Гефеста» (18). Почтовые станции для смены лошадей и ночного отдыха курьеров отстояли друг от друга на 20 – 40 км. Поистине великими мастерами дорожного строительства стали римляне. Ко времени Цезаря дорогами были соединены все крупные римские города. Запущенные дороги были отремонтированы Октавианом Августом. Римские императоры распространили строительство дорог на провинции, а на острова; судоходством соединялись гавани. Сеть римских дорог с побочными ответвлениями второго и третьего порядка имела длину около 80 тысяч км. В зависимости от условий почвы и вида строительного материала сооружались различные типы дорог: via calceata - шоссе, дорога с покрытием; via strata - тракт, грунтовая дорога. Особым достижением стало превращение древнего египетского караванного пути в римскую дорогу, пересекшую пустыню от Антинополя до Красного моря. По персидскому образцу распределил молодых людей по большим дорогам с почтовыми задачами император Октавиан Август, чтобы быть в курсе событий, происходящих в провинциях. Римские императоры придавали огромное значение cursus publicus или cursus fiscalis -- почтовому делу в своем управлении империей. Вдоль военных трактов на дневном расстоянии друг от друга располагались станции, на каждой из них курьеры меняли лошадей. Для экстренных поездок на побочных дорогах держались наготове лошади. Дневная норма для пеших переходов составляла около 30 км, на лошадях – 75 км, для экстренных нарочных курьеров – 200 км. Почтовые деньги не взимались; расходы падали на провинции, на властей или куриалов городов. В римской империи существовала не только сухопутная почта, но и морская. Созданные насильственно, империи должны были быть надежно объединены политически, экономически, идеологически и территориально.

• Целью державы любого типа являлось ограбление завоеванных народов, но формы этого ограбления разнились. Ранние державы в основном ограничивались военным ограблением посредством вооруженных походов со взиманием дани, угоном пленных, то есть их владычество было опустошительным и разрушительным. Военные походы и опустошительное владычество являлись непосредственным, но быстро исчерпаемым источником добычи. Опустошенные провинции не только переставали приносить доход, но и требовали расходов на содержание. Наряду с этим сокращалась численность завоевателей: победы давались ценой военных потерь. Удержать в таких условиях завоеванные народы в рамках единого государства становилось делом весьма сложным и во многом бесперспективным. Империи так же в полной мере использовали военные грабежи. Надписи и державных, и имперских завоеваний насыщены перечнем числа убитых и уведенных в плен воинов, отроков, женщин, количества угнанного скота, размерами множества видов дани. Широко было распространено право победителя истреблять всех захваченных «с боем» (не только воинов, но и женщин, и детей, и стариков). Обычным делом было отдавать на разграбление воинам захваченные города – центры ремесла и торговли, крепости. Поражают своим размахом триумфальные шествия в Риме. Удовлетворялись в своей алчности воины, пополнялась сокровищами казна, внушаемый жесточайшими расправами ужас должен был, по мнению завоевателей, облегчить экспансию. Это приводило к тому, что из производственного и торгового оборота выводились целые отрасли производства.

Ни одна империя не ограничивалась грабежами и опустошительным владычеством как источником добычи. Для империи военный грабеж был первым шагом на пути установления последующей тщательно продуманной и организованной имперской системы ограбления множества народов, объединяющей целые регионы, которая была призвана обеспечить постоянный, неисчерпаемый источник прибавочного продукта. Имперское владычество предусматривало не разрушение, а рациональное функционирование экономики присоединенных территорий. Крах опустошительной политики, неэффективность управления завоеванными странами Адад-нерари II (912-891 гг. до н.э.) и его последователей в Ассирии заставил Тиглатпаласара III (745-727 гг. до н.э.) заселить опустошенные земли, реорганизовать управление провинциями, удовлетворить экономические интересы различных группировок верхушки общества, реорганизовать и укрепить армию. Эти же причины лежали в основе административно-финансовых реформ Дария I в Персии (ок. 519 г. до н.э.) и других «великих завоевателей» древности. Эти же причины вынудили признать действенной систему внутренне независимых, самоуправляющихся городов и использовать ее в качестве механизма, способного организовать принудительный обмен в пределах империи и обеспечить реальное функционирование расширенного воспроизводства. Если на первых порах империи видели в автономных единицах угрозу подрыва монопольного единства и стремились уничтожить их или низвести до уровня обычных административно-территориальных подразделений, то в дальнейшем ситуация меняется. Дело в том, что для имперской древности характерно сосуществование государственной и частной собственности. Все завоеванные земли за пределами завоеванных городов включались, как правило, в состав государственного сектора, а их население пополняло число подневольных людей, не заинтересованных в повышении производительности труда. Самоуправляемые же города, представлявшие теперь общинно-частный сектор, расцветали в экономическом и культурном отношениях, этому способствовало отсутствие слишком сильного императорского вмешательства и налоговые привилегии. Таким образом, создавались благоприятные условия для развития товарного хозяйства, а мир в пределах империи обеспечивал безопасные связи с районами сырья и районами сбыта товаров. Как подчеркивают И.М. Дьяконов, В.А. Якобсон, Н.Б. Янковская, правителям империй оставалось только использовать выгоду этого расцвета, секрет которого таился в самоуправлении коллектива граждан - единственной категорией свободных людей на завоеванных территориях. Союз власти правителя и городов выгоден был обеим сторонам, если только позволял присваивать им достаточную долю прибавочного продукта, произведенного сельскими жителями. Использование полисной системы даже в урезанном виде способствовало стабильности империи. Но в полной мере эту систему использовали далеко не все мировые державы. Менее всего полисной системой был затронут древний Египет. Самоуправляющиеся республики известны в Индии, где они создавались до эпохи Маурья, но императорские власти не сумели ими воспользоваться. В Китае эпохи империи Хань наблюдается известное послабление для торгово-ремесленной прослойки и значительный рост городов, но самостоятельность их была чрезвычайно мала. Именно отсутствие полисной системы в Индии и Китае способствовало более скорому падению здесь древних империй. В Западной Азии процесс развития самоуправляемых городов прослеживается уже при империи Ахеменидов, но мощный толчок получает после завоеваний Александра Македонского, когда на Восток была распространена, хотя и в рамках императорской власти, греческая модель полиса. Она существовала в государствах Селевкидов (на Ближнем Востоке и отчасти в Средней Азии), Птолемеев (в Египте и за его пределами), Аршакидов (в Парфии и Армении). Сохранение и использование преимуществ полисной системы характерно для наиболее могущественной и высокоразвитой империи древности - Римской империи. Важнейшая особенность создания Римской империи заключается в том, что она была республикой и завоевания здесь велись не каким-либо одним правителем, а всем гражданским коллективом, т.е. римским полисом. Предпосылки превращения римской республики и зависимых от нее областей в империю были созданы при Юлии Цезаре и затем при Октавиане Августе, который и является основоположником Римской империи. Полисы повсеместно являлись важнейшей структурной частью Римской империи. В 212 г., когда при Каракалле римское гражданство было даровано всему свободному населению империи, само античное понятие гражданства утратило свой смысл, оно стало означать просто подданство Риму и подверженность римскому налогообложению.

Таким образом, основные механизмы возникновения и существования империй складывались из следующих компонентов: армия (завоевательные, полицейские и карательные функции), общеимперская администрация (государственно-бюрократический аппарат), система независимых самоуправляемых городов внутри целостной империи.

По выводам исследователей, ранние империи как мощные машины ограбления множества народов не могли быть устойчивыми образованиями:

• простое ограбление было только перераспределением и не могло в достаточной мере обеспечивать расширенное воспроизводство и развитие производительных сил;

• грабительская политика империи вступала в противоречие с потребностями нормального разделения труда между включенными в ее состав областями;

• торговые пути переносились за пределы империй, подальше от очага ограблений - в финикийско-греко-римский полисный мир (VII-IV вв. до н.э.), на «шелковый» путь, не контролировавшийся Китайской империей (I-II вв. до н.э.) и т.п.

Чем более вырастали империи, тем менее они оказывались стабильными, но за падением одной ей на смену в кровавой войне приходила другая, потому что принудительное объединение областей производства средств производства и производство предметов потребления все время оставалось жизненной необходимостью.