2. Виллем Кальф. «Десерт». Вторая половина XVII в. СПб., Эрмитаж

Виллем Кальф (1619–1693) принадлежит к «малым голланцам», под этим названием условно объединяют мастеров бытовой живописи, натюрморта и пейзажа, работавших в Голландии XVII столетия. Это, как правило, небольшие по размеру картины, уместные в скромном доме голландского торговца или ремесленника. Их размеры, даже если они нам сегодня кажутся вполне внушительными, не сравнить с полотнами, украшавшими дворцы французского короля или алтари итальянских церквей. Но дело не только в размерах: на картинах малых голландцев изображен «малый мир», то, что окружает человека в повседневной жизни – еда и посуда, сцены в кухне или в небольшой гостиной, пасущиеся коровы или тихая городская улица. Этот мир мал по сравнению с величественными деяниями королей и античных героев с полотен Шарля Лебрена и Никола Пуссена, по сравнению с ужасными страданиями святых мучеников с полотен Сурбарана или Рубенса.

Виллем Кальф жил и работал в Амстердаме, в XVII в. это был крупнейший город Западной Европы, город-порт, город-банк, город-рынок. «Десерт» Виллема Кальфа сервирован на столе, покрытом редким персидским ковром, фрукты лежат в китайском фарфоровом блюде, вино налито в бокал венецианского стекла. Венецианскому стеклу, прежде чем попасть в Амстердам, пришлось обогнуть европейский континент. Путь, проделанный персидским ковром и китайским блюдом, еще более протяженный. Они миновали Индию, прошли вдоль Аравийского полуострова, обогнули весь африканский континент, затем вышли в открытые воды Атлантического океана, чтобы разойтись со встречными течениями, и достигли европейского побережья. На последнем отрезке пути нередко случались стычки с английскими кораблями – голландские и английские мореплаватели были главными соперниками на море. Предметы на столе как бы свидетельствуют об успехах главной «морской» державы XVII столетия.

Виллем Кальф, как и многие его собратья по профессии, умел удивительно правдоподобно изображать не только фрукты, цветы или посуду, но саму бархатистость кожицы персика, шероховатость пористой шкурки лимона, блеск и прозрачность стекла. За это мастерство голландскую живопись XVII в. называли реалистической, иногда даже натуралистической. На первый взгляд, на столе царит случайный беспорядок – смята белая салфетка, как будто покачнулось фарфоровое блюдо – вот-вот упадет, и дорогой заморский фарфор рассыплется осколками, на край стола сдвинут серебряный поднос, словно его не успели поправить. На самом деле это тщательно выстроенная композиция, в которой видимая неустойчивость предметов с лихвой искупается уравновешенностью художественных масс. Высокий бугристый золотой кубок играет роли оси, относительно которой располагаются различные зоны, контрастные по цвету, свету и фактуре.

Натюрморт Кальфа, как и все другие работы малых голландцев, надо не только рассматривать, но и «читать», т.е. видеть за изображенными предметами неявный смысл. Это особого рода текст, полный нравоучительного содержания. Каждый предмет, изображенный в натюрморте, должен был напоминать зрителю, владельцу о вечных истинах, противостоящих суетности и греховности земной человеческой жизни. Так, например, Якоб Катс, современник Кальфа, писал в стихотворении «О вине»:

Один, испив тебя, ленивая овца,

Макаке стал другой подобен до конца.

Он будет пить – пускай ему брести далеко,

Затем болтать начнет, как скверная сорока,

Чтоб в образе свиньи позор принять сполна.

О, юность нежная, взгляни на власть вина.

Вино, налитое в роскошный бокал, превращалось в эмблему ложного блага, обманного удовольствия, превращающего человека, совершенное творение Господа, в животное. Редкие ткани, золотой кубок, серебряный поднос, заморский фарфор – все эти роскошные и дорогостоящие предметы должны были напомнить зрителю о богатстве ложном и истинном. Так писал, например, Франсиско Кеведо:

Времен теченью все всегда послушно.

Погибнут гимны в ерническом хоре;

И вечности проигрывает в споре

Булат и мрамор и зерно жемчужно.

Даже сам беспорядок на столе – аллегория быстротекущего времени, способного поглотить и богатство, и славу, и знатность.