25.Философия Славянофилов.

1. Концепция И. В. Киреевского в целомНесомненно, что центральной для мировоззрения Киреевского была проблема пути развития России. Задаваясь этим вопросом, он стремился осознать причины, по каким его родина пришла к тому состоянию, в котором она находится, т. е. осознать со­временность и историю России, а в процессе рассмотрения этой проблемы он приходил к необходимости сопоставить по всем параметрам — перспективам, состоянию, истории и причинам, ее определившим, — Россию с Западной Европой. Именно постановка этих проблем обращала его внимание к философии истории, поскольку он пытался теоретически осознать и решить занимавшие его вопросы. От философии истории Киреевский шел к рассмотрению общефилософских, по преимуществу гносеологических, проблем, которые решал как религиозный философ.Каков же был этот общий взгляд мыслителя на Россию, Европу, философию и религию?Исходным было недовольство Киреевского состоянием своей родины. Он был недоволен тем, что ее просвещение, ее быт и ее государственность не таковы, какими они должны бы были быть по его представлениям и какими они были бы, если бы Россия развивалась на основе своих собственных, исконных принципов. Именно так — именно если бы она развивалась на их основе, а не просто существовала бы такой, какой была в допетровские времена. Констатируя это, Киреевский утверждал, что Россия, особенно под воздействием Петра I, сошла со своего истинного пути потому, что восприняла принципы западноевропейской жизни. Такой ход мысли обязывал его выяснить, каковы же эти принципы — западноевропейские и истинно русские, — что обращало его взоры к началу истории того и другого региона, ибо, говоря о Западной Европе и России, он имел в виду большие общности (под Россией он подразумевал «мир православно-словенский»).Результаты рассмотрения этих принципов Киреевским и составляли то, что может считаться основоположениями его взглядов в области философии истории. Мы посвятим этой стороне его воззрений специальный раздел этой главы. Сейчас же укажем на его общую идею, что необходимо для дальнейшей краткой характеристики его философской концепции в целом.Эта общая идея состояла в том, что историческая жизнь народов определена формами религии и типами мышления. Для интересовавших Киреевского регионов человечества это были: для Западной Европы — западное (или — как он часто выражался — латинское) христианство и рационализм, а для мира «православно-словенского» — восточное христианство (православие) и некий особый способ мышления, выяснение которого составляет немалую трудность для историка философии. С этой точки зрения он и рассмотрел историю западноевропейской философии, а отчасти — религии и теологии, как основу самой гражданской истории Западной Европы.Киреевский представил историю западноевропейской философии как историю рационализма: ложный в своей религиозной и гносеологической основе, этот господствующий и определяющий всю жизнь и историю Западной Европы рационализм привел ее образованность и гражданственность в полнейший упадок. Запад, его философия, его культура, его общественность и быт неизлечимо больны — неизлечимо в том смысле, что болезнь эту нельзя преодолеть, если жизнь Западной Европы по-прежнему будет основана на ее собственных, исконных принципах. Чтобы излечиться, Западной Европе надо сменить сами эти принципы или, точнее говоря, — Киреевский специально делал это уточнение — прожечь их на огне других, новых для Европы, принципов мышления и жизни, прокорректировать эти принципы другими, более истинными, более соответствующими тому, как представляет себе он принципы подлинно человеческой жизни.И тут-то выдвигается едва ли не наиболее сенсационный для конца 30-х — начала 40-х годов XIX века тезис Киреевского и всего славянофильства: если Европа хочет вылечиться, она должна если не основать свою жизнь и культуру на началах жизни и культуры православно-словенского мира, то прокорректировать по ним свою жизнь, должна, так сказать, пойти на выучку к православно-словенскому миру — не к тому, каков он сейчас, не к действительному, а к идеальному, т. е. такому, каким он должен был бы быть по его идее, по его истинным и не замутненным посторонним вмешательством принципам.И уж тем более так должна поступить сама Россия, говорил Киреевский, возвращаясь к главной теме своих философско-исторических размышлений, если она хочет исправить свои недостатки, искоренить свои пороки. Нельзя требовать простого возврата к тому состоянию, в котором находилась Россия в древние времена, но ее сегодняшняя жизнь должна быть выверена по исконным принципам ее культуры и общественности — по принципам восточного христианства и того типа мышления, которые оно культивировало.Подобная концепция, ставящая решение собственно исторических вопросов в зависимость от решения вопросов философ­ских и, следовательно, могущая быть названа историософской, имеет своим смысловым центром характеристику самых противоположных типов мышления и религий. Что такое западный рационализм и чем он плох? Что такое истинно русское, «православно-словенское» мышление и чем оно замечательно, в чем его преимущество перед рационализмом, — вот центральные и, в сущности, гносеологические проблемы, которые ставит и рассматривает Киреевский.Теперь мы должны, согласно нашему плану, перейти к более подробному рассмотрению изложенной выше концепции Киреевского, имея в виду, что мы при этом интересуемся философ­ской стороной этой концепции, используя собственно историче­скую лишь постольку, поскольку это будет необходимо для нашей основной цели.

2. Хомяков А. С. Ключевым для теории познания славянофилов стало понятие "цельность духа". Постижение истины невозможно с помощью только интеллектуальных способностей человека. Она становится доступной, как считал А. С. Хомяков, лишь живому (или цельному) знанию как органическому синтезу чувственного опыта, разумного постижения и мистической интуиции. Особый акцент в теории познания славянофилы делали на такие понятия, как воля и любовь. Истина, с их точки зрения, не может быть достоянием отдельного человека. Она открывает свои тайны "соборному сознанию" людей, объединенных в своем единстве на принципах свободы и любви.

Оригинально мыслившие философы славянофильства, обладавшие значительными материальными средствами и, по сути дела, максимально возможной по тем временам духовной независимостью, отнюдь не стремились выработать какую-либо общую "платформу" или согласованную идеологию. Общего согласия не удавалось достичь даже по таким важным вопросам, как социальный идеал и пути его достижения. Киреевский утверждал, что христианское учение воплотилось во всей своей чистоте в русской истории в XVI в., когда общественный и частный быт полностью соответствовал основам православия. Однако с этим не соглашался Хомяков. "Как ни дорога мне родная Русь, - писал он, - в ее славе современной и прошедшей, сказать это об ней я не могу и не смею. Не было ни одного народа, ни единой земли, ни одного государства в мире, которому такую похвалу можно было бы приписать хотя бы приблизительно" [1].

3. К.С. АксаковОсновной вклад Аксакова в развитие славянофильского учения связан с созданной им историософской концепцией "земли и государства", сформулированной в конце 40-х - начале 50-х гг. ("Голос из Москвы", "Родовое или общественное явление был изгой?", "О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности" и др.). Центральное место в ней занимает мысль о негосударственности русского народа, а ключевой идеей является противопоставление государственности и векового уклада народной жизни. На Западе, считал Аксаков, идея государственности воплощается во внешнем порядке, основанном на принуждении и насилии. Для славянских племен основа праведной жизни виделась ему в ином - в традициях крестьянской общины и народного быта, иными словами, в земле. Территория, где жили славяне, подвергалась постоянным набегам, что вынудило их создать государство. Для этого, как писал Аксаков, славяне призвали варягов, что позволило им не смешивать для себя понятия земли и государства, а пойти лишь на создание их добровольного союза, т. е. своеобразного общественного договора. В рамках этого союза произошло разделение людей на служилых и земских, но был возможен переход из одного разряда в другой. Принципиальное отличие России от Запада заключалось в том, что в ней не было наследственной аристократии, поэтому служилый человек имел возможность стать боярином.

Противоречие между государством и обществом Аксаков рассматривал как противоречие внешнего и внутреннего, формального и органичного, разъединенного и цельного. Существование государства предполагает исполнение "внешней функции", где ведущую роль играет "отрицательное начало", в то время как общество созидательно по самой своей природе, несет в себе нравственную основу, которая характеризует его внутреннюю жизнь. Аксаков, как и Хомяков, считал атрибуты государственной власти, и в первую очередь политические отношения в обществе, второстепенными. Общественная деятельность не должна соединяться с задачами государства, чтобы сохранить свое назначение. Положительная сторона деятельности государства заключается лишь в том, что оно берет на себя весь груз решения политических вопросов, оставляя общество вне этих проблем. Разрушение сложившегося ранее союза земли и государства наступило, считал Аксаков, в петербургский период истории России, когда произошло вмешательство государства в дела общества. Это не только негативно сказалось на государстве, но может исказить и сущность "земли". "Народ, писал Аксаков, - еще держится и хранит, как может, свои народные кроткие общинные предания, но если, уступив... проникнется он сам государственным духом, если захочет сам быть наконец государством, тогда... погибнет внутреннее начало свободы" [1].

Отрицательное отношение Аксакова и других славянофилов к политическим вопросам и правовым нормам позднее разделяли идеологи народничества, которые недооценивали роль политики в преобразовании общества. Пристальное же внимание славянофилов к земщине сказалось на том, что значительная часть русской интеллигенции с начала 60-х гг. XIX в. направила свою энергию на развитие земской деятельности. М. А. Бакунин признавал, что Аксаков вместе со своими единомышленниками еще в конце 40-х гг. стал врагом "петербургского государства" и "вообще государственности". В этом славянофилы, по его мнению, опередили его.