Причины

Корни современного антисионизма уходят очень глубоко. Есть причины и внутриполитического порядка: сегодня во Франции более 10% арабов, представляющих электоральную силу, и есть партии, которые откровенно делают ставку на них — коммунистическая партия во Франции или либеральная в Германии. Есть и экономические причины: израильский рынок явно меньше мусульманского¹, у арабов есть нефть. Существуют также и причины, связанные со СМИ: сегодня в прессе правы те, у кого есть рогатка, а не те, у кого есть танк. Христианская религия превозносит слабого, бедного, жертву, следовательно, в общественном мнении слабая сторона вызывает сочувствие, а сильная — презрение и отвращение. Западная пресса, будучи частью западной культуры, отражает эту культуру и, конечно, учитывает ее по чисто коммерческим соображениям.

Определение правоты на основе относительной силы или, скорее, слабости свидетельствует об отсутствии автономной морали. Мораль представляется в данном случае исключительно как функция соотношения сил. Неважно, к примеру, что человек или народ, вооруженный «рогаткой», взрывает автобусы, проповедует ненависть и насилие. Сам факт того, что физически он слаб, его оправдывает и делает моральным. Тот, у кого ракеты, не прав, даже если эти ракеты «слаломируют» между гражданским населением, чтобы, не дай Б-г, не задеть неповинных и попасть исключительно в террориста. Мягко говоря, подобные параметры определения правоты свидетельствуют о полном банкротстве морали. Мораль не может зависеть от физических атрибутов человека или народа.

Антисемиты говорили, что хороший еврей — мертвый еврей. Пресса до такого не доходит, но из нее совершенно ясно, что мертвый еврей — хороший еврей. Тот, кто погиб в кафе, — хороший. А делать что-то, чтобы его защитить, — плохо.

Однако причины, которые намного более существенно определяют отношение Франции и Европы к Израилю, следует искать на уровне культуры, общественной психологии и религии. Сегодняшний культурно-идеологический фон связан с постмодернизмом, с делегитимацией государства и силы как таковых. Сегодняшние модели и герои — это уже не Людовик ХIV, не Наполеон и даже не генерал де Голль — это беженец, желательно неевропейского происхождения, это народ, лишенный государства, жертва или тот, кому удается таковой прикинуться. Статус жертвы запрещает всякую критику. Даже терроризм, который давно зафиксировался в западном сознании как «оружие слабых», заслуживает понимания, а иногда даже и скрытого восхищения. Философ Бодрийар выпустил после теракта 11 сентября книгу, где это событие оценивается как самое «великое» и многообещающее за последние 50 лет. В серии литературы для подростков респектабельного издательства «Фламмарион» выходит роман «Мечтать о Палестине», где герой — террорист-самоубийца.

Подобный культурный фон влечет за собой ощущение вседозволенности со стороны французских арабов. Врачи и полицейские боятся заходить в кварталы с высоким процентом выходцев из арабских стран и государств третьего мира. Как замечает Жерар Рабинович, специалист по криминологии, подобные кварталы превращаются в гнезда преступности.

Спрашивается, однако: у Франции ведь есть армия, полиция, законы, суды, почему же она ими не пользуется? Ответ простой: государство, после Второй мировой войны и восстания студентов во Франции в конце 60-х годов, отождествляется со злом. Государство — это сила, армия. Государство позволило нацистской Германии сделать то, что она сделала. Государство позволило Франции и Англии угнетать неразвитые народы. Поэтому государство как таковое вне закона. Государству запрещено запрещать. Нарушение запрета, нормы становится идеалом: во Франции был проведен опрос среди детей, кем они хотят стать. «Я хочу быть киллером» — один из наиболее распространенных ответов.

Другой пример: почему все выступают против смертной казни, а убийства, происходящие в парижских кварталах, не вызывают подобного негодования? Потому что, когда убийство исходит от государства, это незаконно. Государству запрещено казнить. Поэтому, даже если у государства есть физические средства защищать, нормативных и культурных средств у него нет. А тем более, защищать евреев.