3. Цивилизационные кризисы переходной эпохи.

На переломе веков и тысячелетий человечество столкнулось с небывалой для относительно мирного времени грядой глубоких и затяжных кризисов, всплывающих то в одном, то в другом конце планеты. Эти кризисы оказались неожиданными для ученых и политологов Востока и Запада, которых охватили эйфория разрядки, надежды на установление длительного периода мира и процветания. Это помешало разглядеть масштабы и характер кризисов, поставить правильный диагноз и выбрать надежные средства для их преодоления.

Каковы характерные черты кластера кризисов конца XX – начала XXI веков?

Во-первых, это кризисы цивилизационные, а не серия частных кризисов, охвативших те или иные сферы жизни и динамики общества и его взаимоотношения с окружающей природной средой. Цивилизационные кризисы случаются лишь раз в несколько столетий. В их основе лежит всемирно-исторический процесс смены мировых цивилизаций, - в данном случае уход с исторической сцены индустриальной цивилизации (начало которой было положено промышленной революцией последней трети XVIII в.) и становление постиндустриальной, креативно-гуманистической, ноосферно–информационной цивилизации. Это означает, с одной стороны, глубокую перестройку всей структуры общества (ни одна из его сфер не останется вне коренных перемен), а с другой стороны – трансформацию локальных цивилизаций, выдвижение новых лидеров, неустойчивость глобального цивилизационного поля. Как говорил поэт: «Лицом к лицу – лица не увидать; большое видится на расстоянии». Только рассматривая длительную историческую ретроспективу и долгосрочную перспективу динамики мировых и локальных цивилизаций, можно поставить правильный диагноз кризиса нашего времени, понять суть и тенденции кардинальных перемен, выбрать надежные средства для лечения охватившей весь общественный организм болезни. К сожалению, как раз этого не хватило (и не хватает) как интеллектуальной, так и политической элите; отсюда такое обилие грубых стратегических ошибок, затягивающих кризис и делающих его более болезненным.

Во-вторых, это социокультурные кризисы, связанные с мучительным переходом от разлагающегося чувственного социокультурного строя на Западе, где он преобладал в течение более чем четырех столетий, и обветшавшего идеационального строя на Востоке, где он преобладал в течение еще более длительного времени, к интегральному социокультурному строю в его западной и восточной модификациях. Это связано с глубокой переоценкой ценностей (что дается нелегко и происходит на фоне смены поколений) и охватывает всю сферу духовной жизни, сопряжено с революцией в науке, культуре, образовании, этике, идеологии (включая религиозные взгляды).

Неизбежность социокультурных кризисов, их характерные черты и возможные исходы раскрыты величайшим социологом XX века Питиримом Сорокиным еще в конце 30-х – начале 40-х годов, в его уникальной четырехтомной монографии «Социальная и культурная динамика» (28). Он неоднократно возвращался к этой теме в последующих работах («Кризис нашего времени», «Главные тенденции нашего времени» и др.). Однако его предвидение, его предостережения оставались (да и сейчас еще остаются) гласом вопиющего в пустыне, они не услышаны и не поняты большинством ученых, мастеров культуры, политиков, государственных деятелей. Лишь в наступающем веке придет время для признания торжества его идей, для утверждения интегрализма, идущего на смену либерализму и марксизму.

В-третьих, это кризисы глобальные, охватывающие все страны и цивилизации, хотя и в разное время и с неодинаковой глубиной. Первой волной был мировой энергетический и экономический кризис 1973-1974 гг., вслед за которым последовали мировые кризисы начала 80-х и начала 90-х годов, охватившие в наибольшей мере страны Запада. В эпицентре глобального взрыва оказалась евразийская цивилизация, которая в 70-е и 80-е годы, казалось бы, стояла в стороне от общих потрясений и извлекала дивиденды от повышения мировых цен на топливо и сырье, но в 90-е годы не выдержала испытаний трансформации и распалась, увлекая за собой в пучину водоворота некоторые соседние страны. Небывало длительный период подъема переживали новые индустриальные страны («азиатские тигры») и Китай. Однако и они не могут оказаться в стороне от глобальных кризисных тенденций – это показал кризис в Юго-Восточной Азии в 1998-1999 гг. Двадцатилетний период рекордных темпов экономического роста Китая подходит к концу; ощущаются признаки приближающихся кризисных потрясений (сокращение потребительского спроса, рост числа товарных групп с избыточным предложением и т.д.).

В-четвертых, длительность и глубина кризиса отвечают масштабам цивилизационных циклов. Переходная кризисная эпоха, начавшаяся с последней четверти XX века, может охватить практически всю первую половину XXI века, включая как пятый, так и шестой Кондратьевские циклы и ряд следующих волнами кризисных фаз среднесрочных и долгосрочных циклов, чреватых трудно предсказуемыми переменами. Да и глубина преобразований (коэффициент интенсивности трансформации общества – см. 3. С. 265-267) захватывает не только поверхностные слои, но и часть наследственного ядра, модифицируя и обогащая его в соответствии с закономерностью наследственной изменчивости.

Наконец, следует отметить многомерность цивилизационного кризиса конца XX – начала XXI веков. Это кризис демографический, находящий выражение в чрезмерно высоких, не обеспеченных ресурсами темпах роста населения в менее развитых цивилизациях и в депопуляции (сокращении численности) и постарении населения во многих развитых, богатых странах и цивилизациях; кризис экологический, обусловленный ускоренным исчерпанием пригодных для разработки запасов природных ресурсов и крупномасштабными загрязнениями окружающей среды, экологическими и техногенными катастрофами; технологический кризис в результате снижения отдачи исчерпывающих свой ресурс поколений пятого технологического уклада, индустриального технологического способа производства и необходимости крупномасштабных вложений в освоение шестого уклада, адекватного постиндустриальному технологическому способу производства; кризис экономический в связи с глубоким противоречием перераспределения в глобальных масштабах собственности, доходов, ренты и квазиренты, углублением разрыва между богатыми и бедными странами, цивилизациями, слоями населения во многих странах (экономическая стратификация); кризис государственно – политический из-за изменений роли и функций государства, его правовой основы, политических партий и движений, перемен в геополитическом пространстве, волны межцивилизационных конфликтов; наконец, кризис социокультурный, о чем речь шла выше.

Все эти кризисы в смежных сферах дополняют и углубляют друг друга, вызывают резонансный эффект, что затрудняет выход из кризиса, делает ситуацию в глобальном цивилизационном пространстве более хаотичной, менее предсказуемой. Это вынуждает иных ученых провозгласить принципиальную непредсказуемость перемен в обществе, отказываться от долгосрочного прогнозирования. Спору нет, дело это архисложное и неблагодарное, но главные тенденции и возможные варианты будущей динамики предвидеть возможно, более того – жизненно необходимо, поскольку плавание в бушующем море без компаса предвидения более чем опасно – почти наверняка губительно.