25. Философская лирика Тютчева

Его нельзя назвать поэтом «мировой скорби», – но он в своих лирических произведениях не раз подходит к вопросам, которые своею неразрешимостью мучили «скорбников», – он спокойно указывает источник этого «зла» и средства одержать над ним победу.

С точки зрения Тютчева, человеческое бытие неразрывно связано с жизнью природы. Человек – это последнее, высшее произведение мирового процесса: внешний свет природы становится в человеке внутренними светом сознания и разума – идеальное начало вступает здесь в новое, более глубокое «тесное сочетание с земной душой». Но вместе с облагорожением всех сил макрокосма (всего мира) в мирокосме (в человеке), – в душе человека яснее, чем в природе раскрывается противоположное свету и ясному сознанию – демоническое начало «хаоса» (В. Соловьев). Отсюда раздвоение человека, – отсюда непобедимость зла в человеке, как «наследие роковое»... Что в природе является мраком, враждебным началом, «хаосом», – то в душе человека является «злом». Даже в любви, открывающей смысл душевной жизни человека, есть эта демоническая и хаотическая основа, – это те страсти, которые иногда темным началом врываются даже в мир идеалов и чистых мечтаний. Вот почему, с его точки зрения, «жизнь душа, сосредоточенная в любви – есть в основе своей «злая жизнь»:

Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,

Та жизнь – увы, что в нас тогда текла,

Та злая жизнь с её мятежным жаром

Через порог заветный перешла?

Эта «злая жизнь» губит свои жертвы –

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Это – тяжелая любовь Печорина, которая уничтожает в неравной борьбе слабейшего. И если «победы» только увеличивали страдания победителя-Печорина, – то Тютчев страданий не знает: он уверен, что гибель слабейшего неизбежна, – что это – закон природы. Самая любовь ему, как Печорину, представляется «поединком роковым» двух сердец –

И чем одно из них нежнее

В борьбе неравной двух сердец,

Тем неизбежней и вернее,

Любя, страдая, грустно млея,

Оно изноет наконец.

К «природе» Тютчев относится приблизительно так же, как Лермонтов, хотя опять-таки без лермонтовской тревоги и страстности: он вполне сознательно верил в жизнь природы: «и в блеске молодой весны», и в «светлости осенних вечеров», в сверканья пламенных зарниц и в шуме ночного моря – она сама намекала ему на свои роковые тайны».

Не то, что мните вы, природа!

– говорит он людям, не верящим в её жизнь, – по его словам, природа, –

Не слепок, не бездушный лик:

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык!

Те люди, что отрицают внутреннюю жизнь природы,

...не видят и не слышат,

Живут в сем мире, как впотьмах,

Для них и солнца, знать, не дышат,

И жизни нет в морских волнах.

Лучи к ним в душу не входили

Весна в груди их не цвела,

При них леса не говорили,

И ночь в звездах нема была,

И языками неземными,

Волнуя реки и леса,

В ночи не совещалась с ними

В беседе дружеской гроза.

Подобно тому, как подчинение «хаоса» разумным законам природы дает дикой жизни и смысл, в красоту, – так и в жизни человека победа над злым началом его души и есть единственный выход к свету. И поэт призывает всех примкнуть к Христу, «вождю на пути совершенства», – заменить роковое и убийственное наследие древнего хаоса духовным и животворным наследием нового человека. Признавая «двойственность» своей души, поэт признавал, что в ней торжествуют начала светлые –

Пускай страдальческую грудь

Волнуют страсти роковые,

Душа готова, как Мария,

К ногам Христа навек прильнуть.

Этими «философскими» стихотворениями, конечно, не исчерпывается лирика Тютчева; у него много прекрасных картин мирной природы, – картин, пронизанных светом и теплом: он одинаково чуток к красотам весны, осени и зимы, – утра, дня и ночи[1]. Немало стихотворений его посвящено и жизни его сердца, со всеми его заблуждениями, треволнениями, муками, поэзией, драмой страсти...