6. Свидригайлов и Лужин как двойники Раскольникова

Третий аргумент Достоевского против революционного бунта Раскольникова (он не изображен социалистом, но для автора это не имело значения — писатель брал общую категорию бунта как такового) направлен на проповедуемое им «разрешение крови по совести». Ведь если разрешить себе «кровь по совести», т.е. окончательно освободиться от «принципов» и «идеалов», то неизбежно превратишься либо в Свидригайлова, которому вечность мерещится чем-то вроде деревенской бани — «закоптелой и по всем углам пауки», либо в Лужина, который тоже ни перед чем не остановится. И если Дуню, сестру Раскольникова, необходимо защищать от сластолюбивых притязаний Свидригайлова, то ведь и Сонечку Мармеладову нужно защищать от Лужина.

Свидригайлов и Лужин — это тот же Раскольников, но окончательно «исправленный» от всяких предрассудков. Они воплощают две возможности судьбы главного героя. «Мы одного поля ягоды», — говорит Свидригайлов Раскольникову. Все они идут по одному пути, но Лужин и Свидригайлов прошли его до конца, тогда как Раскольников продолжает еще держаться за «справедливость», «высокое и прекрасное», за «Шиллера». Для Свидригайлова жизнь уже не имеет смысла, добро и зло неразличимы, жить скучно и пошло, от скуки он способен творить и добро, и зло, что именно — безразлично.

Лужинский призыв к личной наживе — неизбежное следствие лозунга Раскольникова: «сильному все позволено». Проповедь пошляком и мошенником Лужиным экономической выгоды (основой хозяйственного прогресса является личная выгода, поэтому каждый должен о ней заботиться и обогащаться, не беспокоясь о любви к людям и тому подобных романтических бреднях) воспринимается как пародия на теорию Раскольникова: это как бы обоснование права на существование той самой «вши», которую Раскольников так презирает, и притом «вши», стремящейся занять, так сказать, командное положение и посягающей таким образом на права «настоящих людей». Недаром на рассуждения Лужина: «Наука... говорит: возлюби прежде всех одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано» — Раскольников замечает: «Доведите до последствия, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что людей можно резать».

Отрицание нравственности и допущение преступления — вот что роднит Лужина и Свидригайлова с Раскольниковым: только обоснования у них разные. Раскольников видит в жизни смысл и допускает преступления «настоящих людей», если эти преступления приносят пользу человечеству. Мировоззрение же Лужина и Свидригайлова (если можно говорить об их мировоззрении) — это, в сущности, доведенное до абсурда мировоззрение Раскольникова, неизбежное следствие его идеи о «разрешении крови по совести». Свидригайлов преграждает Раскольникову все пути, ведущие не только к раскаянию, но даже к чисто официальной явке с повинной. И не случайно Раскольников является с повинной только после самоубийства Свидригайлова.

7. Образ Сони Мармеладовой

Соня Мармеладова для Достоевского – это то же самое, что для Пушкина Татьяна Ларина. Любовь автора к своей героине мы видим повсюду. Мы видим, как он восхищается ею, боготоворит и где-то даже ограждает от несчастий, как ни странно это звучит. Соня – это символ, божественный идеал, жертва во имя спасения человечества. Она как путеводная нить, как нравственный образец, несмотря на ее занятие. Соня Мармеладова – антагонист Раскольникова. И если разделять героев на положительных и отрицательных, то Раскольников будет где-то посередине, а Соня в самом центре чаши весов праведных дел. В своей записной книжке Достоевский как-то отметил: «Две великие идеи — бунта и смирения, обе требуют подвига». Бунт или смирение (символически — топор или крест) — основная мировоззренческая проблема писателя и его героев.

В романе «Преступление и наказание» бунт выбрал Раскольников, смирение — Соня Мармеладова. Но каково содержание и бунта, и смирения — тема многочисленных споров, продолжающихся и по настоящее время.

Смирение Сони Мармеладовой – это смирение в чистом виде, как искусство ради искусства. Это смирение не ищет причин и следствий, не задается глобальными вопросами, оно просто есть, это смирение, существует как аксиома, как непреложная истина, как всеобщий мировой закон. Предлагая Раскольникову поцеловать землю, она не только приобщает его к этому смирению, но и показывает, что именно это путь к очищению.

Не стоит думать, что Соня Мармеладова слаба душой, ибо не смогла сопротивляться внешним обстоятельствам. Она очень сильная личность, и может быть, именно потому, что она так сильна, она смогла «пойти по желтому билету», пожертвовать собой ради других, а не броситься с моста в реку, как предлагает Раскольников: «Да скажи же мне наконец, — проговорил он, почти в исступлении, — как этакой позор и такая низость в тебе рядом с другими противоположными и святыми чувствами совмещаются? Ведь справедливее, тысячу раз справедливее и разумнее было бы прямо головой в воду и разом покончить!» Смирение не педполагает самоубийства. И это лишний раз показывает нам всю силу характера Сони Мармеладовой. И хоть они и на разных чашах весов с Раскольниковым, все же эти чаши уравновешены, так как по силе характера они равны.

для Сони Мармеладовой человек никогда не сможет быть «дрожащей тварью» и «вошью». Именно Сонечка прежде всего олицетворяет собой правду Достоевского. Натуру Сони можно определить одним словом — «любящая». Деятельная любовь к ближнему, способность отзываться на чужую боль (особенно глубоко проявившаяся в сцене признания Раскольникова в убийстве) делают образ Сони пронзительно христианским образом.

Именно с христианских позиций, а это позиция самого Достоевского, в романе выносится приговор Раскольникову.

Для Сони все люди имеют одинаковое право на жизнь. Никто не имеет права добиваться счастья, своего или чужого, путем преступления. Грех остается грехом, кто бы и во имя чего бы его ни совершил. Нельзя ставить себе целью личное счастье. Человек может достичь истинного, не эгоистического счастья только путем страданий, смирения, самопожертвования (ср. эпилог романа: «Их воскресила только любовь...»). Нужно думать не о себе, не о том, чтобы властвовать над другими, навязывая им то счастье, которое кажется идеальным тебе, а о том, чтобы жертвенно служить им.

Сонечка, тоже «преступившая» и загубившая душу свою, «человек высокого духа», одного «разряда» с Раскольниковым, та самая униженная и оскорбленная, осуждает его за презрение к людям и не принимает его бунта, его топора, который, как казалось Раскольникову, был поднят и ради нее, ради ее счастья. Соня, по мысли Достоевского, воплощает народное христианское начало, русскую народную стихию, православие: терпение и смирение, безмерную любовь к Богу и человеку. Поэтому столкновение атеиста Раскольникова и верующей Сони, мировоззрение которых противопоставлено друг другу как идеологическая основа всего романа, очень важно. Идея революционного бунта Раскольникова, полагал Достоевский, — аристократическая идея, идея «избранного» — неприемлема для Сони. Только православный русский народ в лице Сони может осудить атеистический, революционный бунт Раскольникова, заставить его подчиниться такому суду и пойти на каторгу — «страдание принять».

И только подчиняясь такому суду (Достоевский прекрасно понимал, что Раскольников не примет ни его суда, ни юридического суда, ни суда совести, так как поражение для него означает лишь то, что он не Наполеон, а «тварь дрожащая»), Раскольников идет и доносит на себя, а уже на каторге, под влиянием чтения Евангелия и всепрощающей любви Сонечки, он раскаивается. В лице Раскольникова Достоевский казнит революционный бунт собственной молодости.