1812 Года есть не что иное, как нападение врасплох на численно

слабейшего противника, вдобавок обманным путём завлечённого в

засаду. Отличие этого столкновения от произошедших ранее в

Вохонской волости заключается в том, что неприятель на сей раз

выставил казавшееся ему достаточным по силе регулярное прикрытие

для своих фуражиров.

Напомним, что численность вооруженных крестьян, организованно

действовавших в окрестностях Павлова, простиралась минимум до 3

тысяч человек (оценка кн. Голицына, данная в письме владимирскому

гражданскому губернатору А.Н.Супоневу от 1 (ст.ст.) октября 1812

г. [6]); Курин сообщал в «Описании» о 5300 пеших и 500 конных,

что, вероятно, является преувеличением: опираясь на данные,

приведённые в [7] и [22], мы оцениваем общую численность

населения Вохонской волости на середину XIX столетия в 8300 чел.,

считая женщин, стариков и детей. Учитывая статистические данные о

численности населения села Павлово на 1807 г. [26], о численности

населения Вохонской волости на середину XVIII в. [56] и о

соотношении представителей мужского и женского пола на середину

XIX в. Как в среднем 50/50 [22], мы видим, что оценка кн.

Б.А.Голицына была ближе к истине - численность способных к

ношению оружия мужчин Вохонской волости составляла около 3000

чел.

Неприятель же в числе двух эскадронов, с которыми столкнулась

вохонская дружина в селе Павлово - это максимум 200 человек.

Столь расхваленная всеми русскими историками крестьянская

разведка в данном случае была поставлена из рук вон плохо - Курин

и Стулов проморгали то обстоятельство, что заманенный ими в

сельские дворы для избиения эскадрон и эскадрон, вставший у

околицы, были только меньшей частью отряда численностью около 800

человек [107, стр.479], пришедшего из Богородска к Павлову.

Нарвавшись в пылу преследования на свежие силы неприятеля,

расположившиеся в нескольких верстах западнее Павлова,

крестьянское ополчение мгновенно обратилось в паническое бегство,

и положение спас только, видимо, совершенно неожиданный для

противника отчаянный удар четырёх десятков казаков и гусар

Богданского на неприятельских кавалеристов. Неприятельские

всадники, хотя и ворвались в Павлово на плечах бегущих крестьян,

потеряли инициативу, Курин же, Стулов и их помощник местный

сотский (низший чин земской полиции) Иван Чушкин сохранили в

засаде у села свежих тысячу (согласно «Описанию») разъярённых

мужиков. Удивительно не то, что неприятель при таком раскладе

обратил тыл, а то, что он умудрился отступить в порядке,

поскольку «Описание» честно сообщает о том, что «неприятель

потерял со своей стороны немалое количество, а сколько именно,

нам неизвестно, потому что он во время бегства подбирал тела и

клал на повозки». По данным военных, неприятель потерял 25

человек убитыми и 4 пленными [8,л.74-74об.].

Конечно, Курину и его сподвижникам надо отдать должное: они были

мужественны, держали в подчинении тысячи людей и успешно решили

свою задачу - защитили родную волость от разграбления, при этом

не допустив того, что нередко происходило в других уездах

Московской и Смоленской губерний - войны крестьян против всех.

В-третьих, военная инициатива в местностях восточнее Москвы

принадлежала армии Наполеона. Неприятель планировал свои действия

и осуществлял их по своему усмотрению, русские лишь реагировали.

В частности, эвакуация Богородска не была следствием боя под

Павловом и, тем более, движения крестьянской дружины во главе с

Куриным к этому городу. Богородск был оставлен согласно приказу в

рамках сосредоточения сил Великой Армии в Москве перед выходом из

неё [46, стр.47-48].

Ополчения, казачьи части, армейские партизанские отряды не

образовывали сплошного кольца вокруг Москвы и, по большому счёту,

не представляли серьёзной боевой силы [99]. Командующий

Владимирским ополчением кн. Б.А.Голицын, как профессиональный

военный, понимал, что всё его войско есть пустое место перед

истрёпанным в боях, но тем не менее грозным корпусом маршала Нея.

Свидетельство тому - его письмо П.П.Коновницыну [9,

л.л.175-175об.]. Русские иррегулярные части, как комары, облепили

льва, попавшего в ловушку, но вынудить его к бегству они не

могли. Отступление Великой Армии было продиктовано иными

обстоятельствами. Тем менее можно приписывать пресловутое

«изгнание двунадесяти язык» заслугам крестьянского движения и

личностям типа Г.М.Курина или В.Кожиной.