1812 Года в Вохонской волости.

Факт её появления должен быть правильно понят.

Статья являлась частью пропагандистской кампании, развёрнутой

Ростопчиным. Целью кампании являлось, с одной стороны, убедить

Александра I в правильности «сверхпатриотической» позиции,

занятой Ростопчиным в ходе войны 1812 г. (квинтэссенцией его

действий стало сожжение Москвы [117]), а с другой стороны -

оказать воздействие на настроения простонародья для

предотвращения анархических выходок.

Объективно ситуация в разорённых войной районах была тревожной. В

конце октября - начале ноября 1812 года, по возвращении в Москву

к непосредственному исполнению своих служебных обязанностей,

Ростопчин писал: «...Пребывание ... французских войск ...

поселило во многих местах буйство и непослушание... Мужики

начинают опустошения: так как грабить нечего, они жгут...

Петербургские господа не понимают, что именно теперь надо

постараться утишить кипение народа, заставить его снова войти в

круг своих обязанностей. Невозможно, чтобы часть народа

занималась только грабежами и убийствами» [107, стр.482-483]. В

феврале 1813 года он констатирует: «Умы сделались весьма дерзки и

без уважения. Собственность не почитается, а привычка бить

неприятелей преобразила большую часть поселян в разбойников».

Таким образом, Ростопчин пришёл к мысли о необходимости

организовать возможно более громкое публичное мероприятие,

которое прославило бы торжество патриархального духа

верноподданичества и официального православия на примере

образцового поведения группы поселян.

Экзальтированно-патриотические настроения Ф.В. Ростопчина, во

многом наигранные, поскольку взгляды графа на русский народ

отличались трезвомыслием и цинизмом, искренне разделялись его

близким знакомым литератором и издателем С.Н. Глинкой, а также и

иными влиятельными представителями так называемого

консервативного лагеря.

Первая публикация в журнале Сергея Глинки о

простолюдинах-патриотах из Московской губернии должна была

обеспечить поддержку ходатайству Ростопчина перед царём о

награждении этих абсолютно лояльных людей (всего 50 человек, в

том числе, Курин, Стулов и Чушкин) высокими наградами.

Тем временем, идейно противоположная консерваторам

либеральствующая часть российского благородного сословия явно

переоценивала уровень самосознания и политической развитости

русского народа и искала в стихийных выступлениях простолюдинов

против французов подтверждение правильности своих вольнолюбивых

теорий. Как справедливо замечено, для русских вольнодумцев тех

лет «патриотизм был синонимом политического либерализма» [102].

Таким образом, существовал социальный заказ на положительного

героя - крестьянина-патриота, сформированный представителями как

консервативного, так и либерального лагеря тогдашней правящей

элиты. Заказ этот базировался на умозрительных конструкциях,

весьма далёких от адекватного отражения картины современной ему

русской жизни.

Естественно, исполнители заказа не замедлили появиться.

Например, либерал А.И. Тургенев; причастный к проблемам армейской

спецпропаганды А.Ф. Воейков; придерживавшийся в тот период

либеральных взглядов литератор Н.И. Греч, - располагавшие

собственным печатным органом «Сын Отечества» и

руководствовавшиеся самыми благими намерениями поднятия

патриотического духа, публиковали сочинённые ими рассказы о якобы

имевших место подвигах крестьян. Так появились сюжеты о «русском

Сцеволе», о старостихе Василисе, о казаке, с одной нагайкой

отнявшем пушку у трёх французов и другие, которые тут же были

растиражированы в виде народных картинок, видимо, неплохо на этом

заработавшим художником И.И. Теребеневым [71]. Сложное (т.е.,

ненародное) происхождение картинок Теребенёва и его коллег -

Венецианова, Смирнова и др. - давно признано серьёзными

исследователями [83].

Важнейшей характерной чертой, объединявшей идеологическую

продукцию, ориентированную на удовлетворение заказа, была

стилизация под «народность», как её понимали дворяне, чаще

натужная (как, например, в знаменитых афишках Ростопчина), а

иногда весьма талантливая.

Тем критичнее исследователь должен подходить к письменным

материалам, появившимся на свет в такой исторической обстановке.

А материалы, относящиеся к Вохне в 1812 году, именно таковы.

Император Александр I учёл настроения дворянства, и в начале

февраля 1813 г. последовало распоряжение наградить людей

Ростопчина: 23 человека «начальствовавших» - знаками отличия

Военного ордена (Георгиевскими крестами), а прочих 27 человек -

специальной серебряной медалью «За любовь к отечеству» на

Владимирской ленте (любопытные и характерные подробности о том,

как власти решали вопрос о награждении крестьян иносословными

наградами, приведены в статье В.В.Бартошевича [50]).

По выходе распоряжения, последовала публикация того же материала

гр. Ростопчина о деяниях поселян в газете Министерства внутренних

дел «Северная почта» [39].

Растиражированное таким образом сообщение гласило:

«...предаётся здесь ко всеобщему сведению известие о храбрых и

похвальных поступках поселян Московской губернии, ополчавшихся

единодушно и мужественно целыми селениями против посыланных от

неприятеля для грабежа и зажигательства партий, с показанием имён

и деяний тех из купцов, мещан и крестьян, которые в сие время

наиболее отличились.

По Богородскому уезду Вохонской экономической волости голова Егор

Стулов, сотский Иван Чушкин и крестьянин Герасим Курин, да

Амеревской волости голова Емельян Васильев, собрав

подведомственных им крестьян и пригласив также соседственных,

мужественно защищались от неприятеля и не только не допустили его

разорять и грабить их селения, но, отражая и прогоняя врагов,

вохонские крестьяне побили и в полон взяли до 50, амеревские же

до 300 человек. Таковые мужественные поступки их

засвидетельствованы и одобрены письменно начальствующим над

Владимирским ополчением г. генерал-лейтенантом кн. Голицыным.

...Известие сие прислано и засвидетельствовано от

главнокомандующего в Москве г. генерала от инфантерии гр. Ф.В.

Ростопчина...» (Опубл. в советское время в: [19, том 4, ч. 2,

стр. 671]).

«Московские ведомости» незамедлительно воспроизвели публикацию

официальной «Северной почты» [23].

Как видим, ничего принципиально нового, по сравнению с «Русским

вестником», в этих сообщениях нет.