120]) Фигнер приказывал убивать безоружных пленных с целью

приучения своих подчинённых к крови. Убитых хозяйственные

мужички, как правило, обирали до нитки. Свидетельств имеется

много, в частности, в воспоминаниях офицеров русской армии

Б.Укскюля [59,стр.264], И.Радожицкого [12, стр.99], Н.Н.Раевского

[2, стр.229], К.Бискупского [34, стр.289-293], Н.Н.Муравьева [24,

стр.477]. Факты приводятся также в работе В.П.Алексеева «Народная

война» [44,стр.234-235].

Следует отметить, что, по сообщению гр. Ф.В.Ростопчина [106,

стр.225], неприятель, будучи в Богородске, казнил 5 местных

жителей, подозреваемых в убийстве французских солдат. Двое было

расстреляно, двое повешено за ноги, один был облит маслом и

сожжён заживо. Способы казни, безусловно, зверские. Однако, это

военные эксцессы, продиктованные отчаянием. Вряд ли можно

сказать, что жестокость была неотъемлемой частью французской

народной культуры начала XIX века; для русского же

патриархального крестьянина она была частью его повседневной

жизни. В 1812 году он защищал своё добро, как умел и пополнял

свои запасы, как умел - грабежом (если рассчитывал, что это

сойдёт ему с рук). Случившиеся тогда баснословные по размаху хаос

и грабёж Москвы подмосковными крестьянами [42,т.2,стр.

7,41,48-49,54,111-113,127,129-130; 98 и др.] способствовали

быстрому обогащению многих из них и основанию ими национальных

промышленных и торговых предприятий [95,стр.409;106,стр.417].

Село Павлово и окрестные населённые пункты быстро пошли в гору

после 1812 года [29].

2.4.Письмо Г.М.Курина А.И.Михайловскому-Данилевскому,

датированное августом 1820 г. и приложения к нему (из архива

Михайловского-Данилевского).

В составе части архива военного историка генерал-лейтенанта

А.И.Михайловского-Данилевского, хранящегося в настоящее время на

хранении в РГВИА, находится отдельная папка, озаглавленная «1812

года папка №4...» [1].

Она содержит письмо Г.М.Курина Михайловскому-Данилевскому от

августа 1820 г. (опубликовано в незначительных выдержках в

[24;114], полный текст - в [91], неясная фотокопия - в [3]),

«Описание» событий в Вохонской волости 23.09-02.10.1812 (ст.ст.),

очевидно, препровождённое Михайловскому-Данилевскому при

указанном письме, и три «песни вохонских партизан», возможно,

присланные вместе с «Описанием».

Из текста письма можно сделать вывод о том, что Курин и

Михайловский-Данилевский сохранили знакомство и после 1816 года.

Курин ссылается на «проезды» Михайловского-Данилевского, что

вполне логично: офицер в 1817 г. женился на девице, имевшей за

собою три тысячи крепостных душ в Нижегородской губернии и,

очевидно, ездил в её имения [98;109]. Михайловский-Данилевский,

настойчиво собиравший свидетельства очевидцев и участников

кампаний 1812-1814, особенно, войны 1812 г., не мог не

воспользоваться удобным случаем, чтобы не получить уникальную

информацию о крестьянском отряде самообороны из первых уст.

Возможно, что знакомство Курина и Михайловского-Данилевского

произошло при посредстве Ф.Н.Глинки, с которым

Михайловский-Данилевский был в дружеских отношениях и который

являлся родным братом человека, первым опубликовавшего материал о

вохонцах - С.Н.Глинки [116]. Получить аналогичное описание от

амеревского вожака Е.Васильева или его земляков

Михайловскому-Данилевскому было, очевидно, несколько менее с

руки, чем от Г.М.Курина.

Из письма следует, что Г.М.Курин к моменту его написания стал уже

волостным головой. Отметим, что он наивно-тщеславно просит

ходатайства высокопоставленного офицера в деле получения «медали»

за 1812 год, которую, по дошедшим до Вохны известиям, выдают в

Петербурге. Также очевидно, что Курин лично остаётся крайне

признателен флигель-адъютанту царя за невероятную протекцию.

Письмо и «Описание» написаны хорошим почерком грамотного

человека, однако, как представляется, это не рука Курина, а рука

писаря. Руке Курина может принадлежать вставленное поверх слов

обратного адреса «... голове Герасиму Курину...» слово

«Матвеева», уточняющего отчество адресата. Слово написано

уверенно, но почерком непрофессионального писца и, возможно,

является истинным автографом. Отсюда предположение, что Г.М.Курин

был грамотным, мог прочесть и выправить текст.

«Описание» является не единственным документом мемуарного типа,

рассказывающим о крестьянском движении в войне 1812 года, тем не

менее, на фоне прочих, оно выделяется обстоятельностью изложения.

Однако, ошибочным было бы воспринимать его как дневник участника

событий или как современную событиям запись летописца. Это

произведение, на наш взгляд, относится к жанру мемуарной повести.

По неизвестной нам причине знаток корпуса русских мемуаров

А.Г.Тартаковский не упоминает «Описание» в своих работах. Не

исключаем, что это вызвано отнюдь не незнанием исследователя о

существовании подобного сочинения, а, возможно, сознательным

умолчанием о нём, как о документе, не являющемся мемуарами в

собственном смысле этого слова, а может быть, и не заслуживающем

доверия.

Бросается в глаза, что часть «Описания» явно восходит к

публикации в журнале «Русский вестник» 1813 года (сравним,

например, речь Курина при известии о занятии Богородска

неприятелем в изложении обоих источников. Этот фрагмент явно

имеет литературное происхождение). Не вызывает сомнения тот факт,

что cоответствующие номера «Русского вестника» были известны в

Вохне - подписчиком журнала в 1813 г. был Е.С.Стулов [13].

Очевидно также, что этим сочинением, присланным Куриным царскому

приближённому, на первый план выдвигается «непобедимый наш герой

Герасим Курин». Это даёт повод обвинить автора сочинения в

апологетике конкретного лица.

Дальнейшее исследование источников доказывает, что автор

«Описания», как представляется, сознательно, в угоду Курину, не

упомянул о таком немаловажном обстоятельстве, как боевое

столкновение французских кавалеристов с русскими кавалеристами -

гусарами и казаками авангарда Владимирского ополчения в день

решающего боя у с. Павлово, и о том, что не только таланты

Курина, но и храбрый натиск гусар и казаков вынудили

неприятельский отряд отступить к Богородску.

Безусловно, основные события, изложенные в тексте «Описания», не

являются выдумкой, поскольку подтверждаются другими источниками.

Характерен для той эпохи и той среды литературный приём,

использованный автором: он вкладывает в уста генерала кн.

Голицына - командующего Владимирским ополчением - слова героя

популярной тогда в народе песни о Гросс-Егерсдорфской битве в

Семилетнюю войну 1756-1763 г.г. генерала Лопухина («...Вы подайте

лист бумаги // Да чернильницу с пером // Напишу я тако слово // К

сударыне самой...» См. [14,стр. 402-403]).

Приспосабливание же песен о Семилетней войне к событиям 1812 года

отмечается исследователями [74] как характерное для тех лет (ср.

текст песни «Сражение с армией прусского короля», записанной в

Симбирской губернии в 30-е годы XIX в. [35, стр.255-256,410];

также текст, опубликованный в [14, стр.402]).

Сведения, присылавшиеся из городов и весей России

А.И.Михайловскому-Данилевскому его корреспондентами, разумеется,

в массе своей весьма необъективны. Например, в архиве историка

хранится отчёт о событиях 1812 года, написанный священником из

села Бородина Петром Евстахиевым, в котором тот приписывает себе

ни много ни мало, как создание и руководство действиями

достаточно крупного отряда местной самообороны. Между тем,

исследователями доказано, что в действительности этим отрядом

руководил совершенно другой человек [33, стр.94-96].

А.И.Михайловский-Данилевский собирал субъективные заметки об

исторических событиях, в 10-е-20-е годы обращаясь к свидетелям и

очевидцам лично, а на пике своей карьеры, в 30-е-40-е годы XIX

века, в основном, - через государственные и церковные инстанции.

Такие обращения носили для респондентов, стоявших ниже его на

социальной лестнице, характер приказа, но, одновременно, исходя

от «начальства», предоставляли и возможность «бить челом» о

наболевшем: пожаловаться на несоразмерность полученной от властей

компенсации понесённым в 1812 году личным убыткам, попросить о

награде, подчеркнуть свои заслуги, обратить на себя внимание,

наконец (см. [33]).

Михайловский-Данилевский, конечно, отдавал себе в этом отчёт и

фильтровал подобную информацию. В частности, главы его работы о