1812 Года в Вохне.

Не вызывает сомнений вопрос об авторстве обоих портретов - они

написаны художником Александром Смирновым, зарабатывавшим в 1813

г. патриотической карикатурой. Литературы о нём нет, если не

считать упоминаний в дореволюционной работе К.С. Кузьминского

[83] и в статье Н.Н. Гончаровой и Н.А. Перевезенцевой «Народный

бытовой портрет», опубликованной в 1985 г. [63]. Вполне очевидно,

что живописцем он был третьестепенным.

Обращает на себя внимание несуразность в изображении наград на

портрете Курина. Человек, изображённый на портрете, украшен тремя

наградами: Георгиевским крестом, бронзовой медалью за 1812 год с

надписью «Не нам, не нам, а имени Твоему» на чёрно-красной ленте

ордена св. Владимира и серебряной шейной медалью с царским

профилем на красной Анненской ленте. Сословная бронзовая медаль

за 1812 год на Владимирской ленте даровалась, согласно указу от

30 Августа 1814 г., дворянству, внесшему пожертвования, а также

чиновникам, участвовавшим в формировании ополчения и резервов.

Впоследствии круг лиц, которым дозволялось получить эту медаль на

Владимирской ленте, был расширен, но награждение ею крестьян

исключалось абсолютно [82]. Шейная медаль на Анненской ленте, как

представляется, могла и не иметь отношения к Отечественной войне.

Такие награды даровались купцам и представителям местной выборной

власти из неблагородных. Курин мог её получить за иные заслуги,

например, находясь в должности волостного головы.

На портрете Кожиной также заметна несообразность в изображении

награды. Медаль «Не нам,не нам...» на груди Василисы здесь

изображена с Георгиевско-Андреевской лентой, установленной для

боевой медали в честь взятия Парижа, вручавшейся только солдатам

и офицерам - ветеранам кампании 1814 года с марта 1826 по май

1832 г.г. [82].

Можно предположить, что художник писал портреты в два приёма:

сначала собственно портрет, возможно, с некоего промежуточного

изображения или с натуры, а затем - детали, в том числе, награды

(обращает на себя внимание также небрежность в выписывании нижней

части портрета Курина). По мнению сотрудника отдела

изобразительных материалов Государственного Исторического Музея

Н.А. Перевезенцевой, высказанному в беседе с автором, такое

предположение может быть верным. Так работал и знаменитый

«конвейер» Дж. Доу [97]. По мнению Н.А. Перевезенцевой, при

внимательном взгляде на портрет Кожиной видно, что награда была

пририсована позже.

Таким образом, точнее было бы датировать портрет Курина не 1813

годом, а шире, 1810-ми годами и делать скидку на слабое знание А.

Смирновым статутов царских наград. Дело в том, что он писал

парадные портреты по заказу, и здесь изображение крестов и

медалей не могло быть лишним, даже если оно вступало в

противоречие с правдой. Не менее вероятно предположение, что

медали, возможно, полученные Куриным позднее, были дописаны

другим художником на портрете работы Смирнова. Даже в ХХ веке

среди крестьян и городских низов широко было распространено

позднейшее пририсовывание наград и деталей одежды на более ранних

фотоизображениях родственников.

Кто же был заказчиком портретов?

Рискнём предположить, что им, судя по надписям на обороте, был

некий поручик Орлов. Историку 1812 года хорошо известен один

персонаж, который может быть отождествлён с заказчиком портретов.

Это - сподвижник знаменитого своим фанатичным бесстрашием и

жестокостью А.С. Фигнера поручик Орлов, «донской офицер, родом

чеченец, зверский забияка», числившийся по Сумскому гусарскому

полку, фигурирующий в мемуарах бывшего члена отряда Фигнера

подполковника К. Бискупского [34,стр.292] и в мемуарах Ф.

Растковского [12,стр.101-102].

Этот Орлов вполне мог разделить энтузиазм графа Ростопчина в

коллекционировании портретов именно тех из крестьян, кто лично

отправил на тот свет максимальное число французов.

В основном, текст, написанный на обороте портрета, не

противоречит содержанию «Описания». Приводятся практически

одинаковые данные о численности дружины, о взятии пленных, обоза

с продовольствием; факт захвата 3 орудий не подтверждается

другими источниками, однако, наиболее вероятно, они были взяты не

с бою, а просто найдены в оставленном французами Богородске, куда

Курин привёл своих людей 2 октября. Имеется объяснимая

неосведомлённостью автора надписи ошибка в датировке событий (11

сентября 1812 г. Богородск ещё не был оккупирован).

Нет подтверждения в иных известных автору источниках сведениям о

колоссальной денежной награде в пять тысяч рублей, полученной

Куриным (эквивалент стоимости каменного дома, или трёх деревянных

домов, или эквивалент пяти годовых окладов старшего фабричного

мастера-немца - см., например, данные о богатстве купцов Щукиных

в материалах их домашнего архива за 1818 и следующие годы [108])

и о повышении им своего личного сословного статуса - получении

«достоинства гражданина». Последнюю фразу можно было бы

трактовать как свидетельство перехода Курина из крепостного

состояния в вольное, будь мы уверены, что Курин был крепостным.

Но Курин, всю жизнь проживший в экономической Вохонской волости,

крепостным не был, иначе бы, по обычаю того времени, он был бы

назван таковым в сообщении гр. Ростопчина.

Советская историческая наука из пропагандистских соображений в

1950-х г.г. объявила его, без достаточных на то оснований,

крепостным крестьянином (см. БСЭ, 2-е изд.,т. XXIV,М.,1953,стр.

98). Ссылку на источник информации статья БСЭ не содержит. В

беллетристике образ Курина-крепостного создал в годы войны

1941-45 гг. советский писатель С. Голубов , книжку которого

«Герасим Курин» [62] неискушённые люди принимают за достоверный

источник.

Возможно, что А.Смирнов, делая запись о «достоинстве гражданина»,

отнюдь не имел в виду юридический статус, а лишь выразился

иносказательно, высоким слогом.

Что же касается бронзовой медали за 1812 год, то Курин в

указанном выше письме к А.И.Михайловскому-Данилевскому

выхлопатывал, вероятно, именно такую награду и, возможно, пусть

даже и без содействия со стороны в тот момент переживавшего не

лучшие дни в своей карьере Михайловского-Данилевского, получил

её. Ну уж а шейную медаль, будучи вохонским головой, он вполне

мог заслужить.

Личность самого Герасима Матвеевича Курина, раз уж мы заговорили

об его портрете, вызывает много вопросов.

Документально подтверждённых фактов его биографии известно мало.

В отечественных авторитетных справочных изданиях, выпущенных до

1950-х гг. (сытинская «Военная энциклопедия», Брокгауз-Ефрон,

Гранат, 1-е издание Большой советской энциклопедии) сведения о

нём отсутствуют.

2-е издание Большой советской энциклопедии отмечает, что места и

даты его рождения и смерти неизвестны.

По сведениям Советской исторической энциклопедии (т.VIII,М.,1965)

, повторённым в 3-м издании БСЭ (т. XIV, М.,1973), он родился в

1777 г. в с. Павлово (Вохна) - волостном центре Богородского

уезда Московской губернии - и скончался там же 12(24).06.1850.

Среди краеведов бытует версия о том, что Г.М.Курин родился в

деревне Меленки, располагавшейся по соседству с Павловом и в 1844

г. вошедшей в состав Павловского посада (мнение И.П.Колосова со

ссылкой на ряд других подмосковных краеведов).

Конфессиональная принадлежность Г.М.Курина спорна. Местные

краеведы-специалисты по старообрядчеству, сильно

распространённому в этой части бывшего Богородского уезда,

полагают, что он мог, по крайней мере, происходить из

старообрядческой семьи (мнение В.Ф.Ситнова).

Краевед Е.В.Жукова в 1993 г. обнаружила в сохранившейся

метрической книге православной Воскресенской павлово-посадской

церкви у р.Вохна за 1850 г. запись, подтверждающую факты смерти

Г.М.Курина 12 (ст.ст.) июня 1850 г. и захоронения его на погосте

именно при этой церкви. Между тем, одна из его потомков,

проживавших в Павловском Посаде до 1990-х годов - А.И.Бендер - до

глубокой старости была абсолютно уверена в том, что её знаменитый

предок, как старообрядец, был захоронен на традиционном местном

старообрядческом кладбище и даже ссылалась на мнение других

«знающих людей».

Хорошо известно, что старообрядцы, в процентном отношении

составляя малую долю населения империи, дали из своей среды

несоразмерно много видных деятелей на торгово-промышленном

поприще, в том числе, в Богородском уезде. Будучи поставлены в

неравноправное положение правительством и официальной

православной церковью, они отличались духовной независимостью и

гордым самостоянием, взаимовыручкой и упорством в достижении

цели. Отношения же старообрядцев и правительства были сложными.

Неудивительно, что, по некоторым сведениям, в оккупированной

Москве ряд купцов-старообрядцев вошёл в городской муниципалитет

[24, стр.440], а лидеры старообрядческой беспоповской общины

приветствовали Наполеона и в ответ получили свободу

вероисповедания, охрану и возможность собирать в православных

церквах святыни, некогда изъятые у староверов [24,стр. 430-431].

Такие личные качества Г.М.Курина, как мужество и инициативность,

вполне могли быть воспитаны в старообрядческом окружении.

Однако, нет сомнения, что лелеемый пропагандой положительный

герой - крестьянин мог быть только чадом официальной православной

церкви. И даже если попавший на эту роль человек не был им по

рождению, вполне в силах истинного автора галереи

крестьян-партизан 1812 года - Ф.В.Ростопчина - было замолчать

этот факт или даже соблазнить такого человека перекреститься:

жизнь есть жизнь, а Курин не был чужд тщеславия (см. для

сравнения упомянутый нами выше факт перехода в православие из

старобрядчества главы рода купцов Щукиных в 30-е годы XIX века).

К августу 1820 года Г.М.Курин стал вохонским волостным головой,

имел в Павлове собственный дом, но, насколько известно, успешной

торгово-промышленной деятельностью он не занимался. Во всяком

случае, его фамилия не встречается в числе ведущих

предпринимателей Павловского Посада того времени [29; 56].

Его потомки продолжают проживать на территории бывшего

Богородского уезда, причём до 1917 года, по семейному преданию,

они пользовались дарованной роду Г.М.Курина за его заслуги

привилегией бесплатного получения образования. Один из потомков,

И.Ф.Курин, в частности, работал на Богородско-глуховской

мануфактуре Морозовых в немалой должности главного бухгалтера

[45].

По мнению местных краеведов, фамилия «Курин» произносится с

ударением на втором слоге.