Единство общего, особенного и отдельного

Ни общее, ни особенное, ни отдельное в человеке и человечестве не су­ществуют сами по себе — в чистом виде, так сказать. Они имеют место только вместе — в каждой личности и группе.

Идея единства общего, особенного и отдельного дает понимание сложно­сти, называемой человеком.

Закон единства общего, особенного и отдельного в любом человеке объясняет, почему все люди могут смеяться и плакать, но каждый смеется и плачет по различным поводам.

Никто никогда, нигде не мог бы жить без толики самоуважения, но ува­жают себя люди за разное.

В каждом из нас живет желание быть ценимым, нужным или значимым. Каждый хотел бы, чтобы с ним считались. Но представления людей о со­держании своей значимости, о том, за что с ними должны считаться люди, отношение которых к себе им важно, весьма различаются.

Единство человека, человечества и его истории констатирует за­кономер­ность индивидуальных и временны2х различий. Иными словами, любое своеобразие личности или эпохи представляет собой частный случай (мо­дификацию) всеобщих законов.

Единство общего, особенного и отдельного открывает возможность для реалистического анализа и син­теза человековедческого знания. Открывает возможность учиться пониманию человека у истории, у других людей и у ис­кусства.

Законы педагогики пробивают себе дорогу сквозь гигантскую толщу ин­дивидуальных различий и вариаций. Фиксация особенного и от­дельного важна и как условие сопоставимости, проверки и обобщения эмпирических данных.

Массовая природа объекта педагогики и предмета педагогической антро­пологии заставляет рассматривать любое педагогическое обобщение — от факта до понятия и закона — как среднюю многочисленных отклонений, как внутреннюю тенденцию.

Поэтому педаго­гическое мышление — одновременно и вероятностно-статистиче­ское, ре­шающее проблемы в терминах общего и особенного, и конкретно-диаг­ностическое, исследующее их в терминах отдельного.

Единство человеческой жизни. Одним из проявлений закона единства общего, особенного и единичного в человеке предстает единство всех возрастных этапов в жизни личности. Иными словами, — единство личности при всей ее изменчивости, но и серьезная модифицируемость личности при всем ее единстве.

С учетом указанного закона в формулу "ребенок — отец человека" приходится вносить немало оговорок и уточнений.

Любой индивид способен к пожизненному изменению, но человек остается при этом самим собой, т.е. сохраняет некое единство личности, свое неповторимое своеобразие, свою отдельность.

Детство и последующая жизнь. "Человек взрослеет, но детская душа живет в нем; ничто не умирает в человеке, пока он жив. Мое прежнее я, еще вчера такое живое и пылкое, таясь, живет во мне и сегодня, и стоит мне отрешиться от злобы дня, как оно всплывает на поверхность", — констатировал Хосе Ортега-и-Гассет (1883—1955).

Как показал П.П. Блонский (1884—1941), по мере взросления человека вырастает сначала незаметная, а затем все более отчетливая грань между ранним детством и следующим периодом жизни. И эта грань закрывает от нас, живущих уже другими интересами, наши первоначальные впечатления.

Но когда приходит старость с ее ослабленным вниманием к "злобе дня", тогда в нас оживают надолго затихшие образы дет- ства.

Память стариков, столь слабая в отношении новых впечатлений, отличается особой ясностью и остротой в воспроизведении образов далекого детства. И та психическая преграда, которая мешала образам детства всплывать в нашем сознании, исчезает.

Таким образом, скудость у нас воспоминаний детства объясняется не "вытеснением" материала, не конфликтами, которые разыгрываются в детской душе, а перемещением интересов, создающим психические затруднения для всплывания воспоминаний из раннего детства.

Если кажется, что в нашей душе сохранилось мало воспоминаний от детства, то стоит начать активно вспоминать, а еще лучше — писать воспоминания из жизни, чтобы постепенно круг воспоминаний стал расширяться.

В человеке на самом деле живет детство, но оно сложно взаимодействует с ним взрослым.

Пластичность человека как закон. Исторические примеры показывают, что любой человек оперирует тем материалом, который заложен в него рано. И все-таки это не делает нас рабами собственного детства.

Например, широкий и легкий человек со временем может ожесточиться, а добрый стать скупым.

Чем старше человек, тем менее он изменчив. Но все-таки изменчив.

Когда мы уверяем, что человек не перерождается, мы берем относительно однородный период в истории его среды, свободный от резких катаклизмов в общественной и (или) личной жизни. Когда мы можем сравнивать человека с самим собой вне зависимости от медленно текущих событий.

Но нам хорошо известно об очень быстром изменении взрослых людей в условиях государственного террора, деспотии, равно как и в ситуации быстрой отмены жесткого давления государства на человека.

Человек снабжен силой заменять свои основоположения и критически их переосмысливать, строить свою жизнь, свою деятельность, свое взаимоотношение с миром по новым принципам.

Человек рождается настолько пластичным, гибким, изменчивым по сравнению с любым другим существом на земле, что его наследуемые и приобретенные свойства могут приобретать самые неожиданные формы.

Вместе с тем человек не беззащитен перед воздействиями окружающей среды. Напротив, мы говорим о многократно опосредствованном и невероятно сложном взаимодействии природных и социальных факторов его развития.