§2. Проблема свободы и творчества в философии истории н. Бердяева
В творчестве Бердяева большое место занимает проблема свободы. Здесь чувствуется влияние Августина и Якоба Беме. У последнего он, видимо, заимствовал также идею богочеловека. Как и Августин, Бердяев полагает, что история человечества началась со зла. Но само зло стало возможно благодаря свободе человека. «Если бы не было свободы, не стало бы и истории», - отмечает философ. И почти в духе Гегеля добавляет: «Свобода есть метафизическая первооснова истории»2.
В понимании роли свободы в истории Бердяев значительно радикальнее своих предшественников. Если согласно последним, свобода дарована человеку Богом, то, по Бердяеву, свобода свойственна человеку изначально. «Я пришел к неизбежности допустить существование несотворенной свободы, что, в сущности, означает признание тайны, не допускающей рационализации», - пишет Бердяев3. «… У Беме первичная свобода находится в Боге, у меня вне Бога»4. Мысль о несотворенной первичной свободе человека Бердяев проводит во многих своих работах5. Но почему свобода человека «первее» Бога, если сам человек есть его творение? Свобода – экзистенциальный признак человека. Без свободы невозможна деятельность человека, невозможно его существование. Вероятно, учитывая это, Бердяев, вопреки своим исходным религиозным принципам, отрицает тварность свободы, обосновывая это тем, что если человек был бы наделен Богом свободой, то он был бы свободен. Но признание существования свободы до Бога и до человека – это нонсенс, ибо свобода имеет смысл лишь в контексте бытия человека, точно так же, как и Бог. Бог сотворил человека в той же мере, в какой человек сотворил себе Бога. Без человека существование Бога лишено смысла1. Соответственно, и свобода без человека (и Бога) – это ничто. Отсюда и парадоксальная мысль философа о «вкорененности» нетварной свободы в ничто2. По мнению Бердяева, первичная свобода человека имеет исключительно иррациональный характер. Отсюда и возможность возникновения зла в мире: «…История мира началась со свободы, со свободы зла. Таково было зачатие великого исторического процесса»3. Подобная трактовка свободы сближает Бердяева с Достоевским, которому он симпатизировал. Согласно последнему, иррациональность и сверхиррациональность образуют самое существо свободы, а всякая рациональная идея, основанная на порядке и на государственном регулировании, ведет к подавлению свободы4. Иначе, свобода, по Достоевскому, – это исключительно иррациональное явление, и иной она быть не может. Сходные мысли высказывал и известный русский философ С. Л. Франк, по мнению которого «принципиальная непредсказуемость человека, в том числе и для самого себя», является выражением свободы личности5.
В последние годы в связи с «модой» на русских религиозных мыслителей и третированием рационализма идеи об иррациональной природе свободы получают новую жизнь. Так, согласно В. Шаповалову, «свобода человеческой личности не дается ей обществом, а принадлежит человеку в силу его природы как его органическое право. Идея о внерациональности свободы является, таким образом, развитием и существенным дополнением теории естественных прав»6. По мнению автора, общество, «если оно не тоталитарно, должно признавать свободу человека, его право на свободное распоряжение самим собой – а для этого надо признать не только рациональную, но и внерациональную сторону»1.
Безусловно, в жизнедеятельности человека присутствуют элементы иррационального. Но сводить свободу к иррациональному волению индивида означает биологизировать и свободу, и природу человека2. В этом позиция В. Шаповалова совпадает с точкой зрения Ф. Достоевского и С. Франка. Но не это главное. Трактовка свободы как актуализации иррационального воления и, более того, требование от общества (если, конечно, «оно не тоталитарно») признания такой свободы в качестве «естественного права личности» означает признание права человека на принципиально непредсказуемое поведение и мышление. Нетрудно представить себе такое «демократическое» общество, состоящее из невменяемых анархистов. Вряд ли философ, защищающий право личности на иррациональную свободу (и поведение), пожелал бы жить среди таких людей. Как свидетельствует действительность, особенно современная российская, непредсказуемое поведение человека оказывается очень часто девиантным, асоциальным и представляет собой скорее постоянный источник зла, нежели социального прогресса.
Концепция иррациональной свободы Бердяева сформулирована на основе идей Августина. Представляется, что позиции этих философов в понимании роли иррациональной свободы в человеческом бытии заметно отличаются от точки зрения Достоевского, Франка и процитированного нами Шаповалова. Если первые в своих концепциях пытаются объяснить возникновение и существование зла в истории, то последние, обосновывая и защищая человеческую безответственность3, по сути дела занимаются апологией зла.
В концепции Бердяева Бог не только не хочет, но и не может ограничить свободу человека. Такое понимание роли и возможностей Бога определяет особенность взглядов Бердяева на значение человеческого фактора в истории. Насколько ограничивается поле деятельности Бога, настолько же возрастает роль человека в историческом процессе. Поскольку первоначальная свобода не контролируется Богом, то именно на человека ложится вся ответственность за проникновение зла в мир. Возникновение зла в мире, по мнению философа, есть отпадение от Бога, есть ложно понятая свобода. Истинно истолкованная свобода – это возможность общения с Богом, это свобода в Боге.
Свобода в теории Бердяева носит динамичный характер. Она в процессе истории трансформируется от первоначальной иррациональной свободы до свободы в Боге. Бог есть свобода и дает свободу1. В этом контексте истинное осмысление Бога есть постижение Бога, есть воссоединение с Богом, есть свобода в Боге и, следовательно, изменение сущности человека. Но это означает конец земной истории и невозможность возникновения зла. Повторяя известную мысль Августина, Бердяев заключает: «Если начальным в мировой истории была свобода выбора добра и зла, то конечным будет свобода утверждения добра…»2. Таким образом, земная история, по Бердяеву, завершается трансформацией свободы, означающей переход человечества от ложно понятой свободы к свободе истинной. Поскольку этот переход сопряжен с изменением самой сущности человека, то возникновение зла теперь уже оказывается принципиально невозможным.
Свобода в концепции Бердяева увязывается с таким важным свойством человека, как творчество. Свобода и творчество выступают у философа в качестве экзистенциальных признаков человека. Проблема творчества выводится из двух посылок: идеи богочеловека и идеи изначальной свободы человека. «Идея Бога, - отмечает писатель, - есть величайшая человеческая идея. Человек ждет рождения в нем Бога. Бог ждет в нем рождения человека. На этой глубине должен быть поставлен вопрос творчества»3. Идею Бога о человеке и идею человека о Боге Бердяев рассматривает как тождественные. Выражением этого тождества, по мысли автора, является идея Богочеловечества. Эту идею Бердяев использует для объяснения способности человека к творчеству.
Творчество, по мнению Бердяева, есть создание нового, небывалого в мире, есть превращение ничего во что-то, небытия в бытие1. Поэтому творчество невозможно в сфере бытия, поскольку здесь новое не может возникнуть. Творчество возможно только из ничто, из «первичной», «домирной», «добытийственной» свободы. В этой связи тайна творчества есть тайна свободы. Размышляя о творчестве, Бердяев пишет: «Творчество есть величайшая тайна жизни, тайна явления нового небывшего, ни из чего, не выводимого, ни из чего не рождающегося»2. Отвергая саму возможность возникновения нового в эволюционном процессе, автор ищет разгадку тайны творчества в библейско-христианском мифе о творении мира Богом: «Бог сотворил мир из ничего, то есть свободно и из свободы, … творчество в мире потому только и возможно, что мир сотворен, что есть Творец. И человек, сотворенный Творцом по его образцу и подобию, есть также творец и призван к творчеству»3. Этим автор объясняет способность человека к самосовершенствованию и его особую роль в природе. Человек, согласно Бердяеву, «есть существо недовольное самим собой, способное себя перерастать. Самый факт существования человека есть разрыв в природном мире и свидетельствует о том, что природа не может быть самодостаточной и покоится на бытии сверхприродном»4.