Психология языка в западноевропейской науке XIX века

   Если натуралистическая концепция языка создавалась в основном в рамках сравнительно-исторического языкознания, то формировавшаяся приблизительно в тот же период психология языка (психологическое направление), с одной стороны, представляла собой развитие (хотя и достаточно специфичное) традиций, заложенных В. Гумбольдтом, в трудах которого много внимания уделено проблемам связи языка с мышлением, «духом народа», факторами человеческой психики и т. п., а с другой – стремилась опереться при изучении языка на такую науку, как психология, также переживавшую в середине XIX в. процесс интенсивного развития. При этом психологический подход мог осуществляться в двух основных направлениях. Представители первого (которое обычно и имеют в виду, говоря о психологии языка в собственном смысле слова) рассматривали язык как специфическое проявление психологии народа, продолжая, таким образом, некоторые идеи В. фон Гумбольдта. Сторонники второго, признавая ведущую роль психических факторов в развитии языка, сводили сущность последнего к механизму представлений в сознании отдельного человека, абсолютизируя индивидуалистический подход. Первое направление связано с именами X. Штейнталя и М. Лацаруса, а также В. Вундта. Второе нашло наиболее полное воплощение в концепции младограмматиков, о которых пойдет речь в отдельном разделе.

Психология языка X. Штейнталя

   Хайман (Гейман) Штейнталь (1823–1899) известен как автор многочисленных работ, носивших почти исключительно теоретический характер: «Грамматика, логика и психология, их принципы и взаимоотношения» (1855), «Введение в психологию и языкознание» (2-е издание, 1881 г.), «Характеристика важнейших типов строя языка» (1860) и другие. В 1860 г. совместно с философом Морисом Лацарусом(1824–1903), с которым Штейнталь был связан тесным творческим содружеством, он основал «Журнал психологии народов», на страницах которого взгляды названных ученых нашли наиболее яркое воплощение.    Основные положения концепции Штейнталя могут быть представлены в следующем виде. Прежде всего Штейнталь резко отмежевывается от логического подхода к языку, сохранявшему в первые десятилетия XIX в. достаточно сильные позиции в науке и нашедшему наиболее яркое воплощение в книге уже упоминавшегося выше немецкого ученого Карла Беккера (1775–1849) «Организм языка», вышедшей в свет в 1827 г. (слово «организм» здесь, как и у других авторов первых десятилетий XIX в., еще не представляет сложившегося натуралистического характера)^[39]. Критикуя Беккера за то, что, перенося логические категории в грамматику, он «не мог постичь индивидуальности языков, потому что не понимал даже их различий», Штейнталь резко отграничивает области лингвистики и логики, отмечая, что языковые и грамматические категории, которые соотносятся друг с другом как понятия круга и красного, являются несовместимыми понятиями. Предмет языкознания – «язык вообще, т. е. выражение осознанных внутренних, психических и духовных движений, состояний и отношений посредством артикулированных звуков». При этом следует различать следующие понятия: 1) речь, или говорение, – происходящее в настоящий момент или мыслимое как происходящее в настоящее время проявление языка; 2) способность говорить – физиологическая способность производить артикулированные звуки и содержание внутреннего мира, которое мыслится предшествующим языку и должно быть выражено посредством языка; 3) языковой материал, представляющий собой созданные речевой способностью в процессе говорения элементы, которые постоянно употребляются всякий раз, когда должен быть выражен внутренний предмет, для выражения которого они были созданы, т. е. действие, впервые производимое для первого выражения какого-либо внутреннего элемента и повторяемое каждый раз, когда его нужно выразить снова. Совокупность языкового материала какого-либо народа составляет тот или иной конкретный язык.    Поскольку речь представляет собой духовную деятельность, постольку языкознание относится к числу психологических наук, «упирается в психологию». Основой, на которой оно должно строиться, является система взглядов Иоганна Фридриха Гербарта (1776–1841), считавшего, что деятельность человеческого сознания сводится к самодвижению представлений, управляемому законами ассимиляции (обобщения и закрепления тождественных или близких представлений), апперцепции (определимости нового восприятия массой уже имеющихся в сознании представлений) и ассоциации (установления связей различного рода между представлениями). Исходя из них объясняется образование языка и мышления у индивида, психикой которого и занимался главным образом сам Гербарт. Правда, он отмечал, что «психология будет оставаться односторонней, пока она будет рассматривать человека вне общества»; отсюда Штейнталь и Лацарус сделали вывод о том, что в обществе возникают особые психологические условия, требующие специального изучения. Поэтому индивидуальная психология должна быть дополнена психологией народов,представляющей собой науку о народном духе. Последний, пребывая в индивиде, не имеет отдельного от него бытия. В нем происходят те же основные процессы, что и в духе индивида; поэтому установленные Гербартом законы должны быть применены и для объяснения происхождения и развития языка в человеческом обществе.    Именно народный дух – меняющийся в истории, но имеющий «некое неизменное ядро, которое само определяет все изменения духа», – является источником любой деятельности человека и представляет собой основу для одинакового сознания индивидов, составляющих народ, представляющий собой некое замкнутое единство. Сходная физическая организация составляющих его индивидов и сходные физические впечатления, получаемые извне, производят сходные чувства, склонности, желания, а последние – сходные мысли и сходный язык.    Таким образом, все индивиды, принадлежащие к одному народу, обладают одинаковым народным духом, который проявляется прежде всего в языке, затем в нравах и обычаях, установлениях и поступках, традициях и песнопениях. Психология народов изучает элементы и законы духовной жизни народов и делится на три части: 1) аналитическую, излагающую всеобщие законы, определяющие развитие и взаимодействие действующих в жизни народа сил; 2) синтетическую, показывающую отдельные продукты этого взаимодействия сил и рассматривающую их как составленный из многих функций организм; и 3) психическую этнологию, представляющую все народы мира как «царство духа народа по индивидуальным особенностям их облика». Таким образом, именно психология народов должна образовывать всестороннюю основу для философии истории, задача которой – изучать законы развития духа. С этой точки зрения, психология народов, будучи всеобъемлющей наукой о духовном мире людей, соприкасается с целым рядом областей (антропология, этнология и т. д.). Но в первую очередь она представляет собой науку о языке, поскольку «данные языка наиболее ярко иллюстрируют все принципы психологии народов. Единство индивидов в народе отражается в общем для них языке; определенная индивидуальность духа народа нигде не выражается так ярко, как в своеобразной форме языка; его принцип, придающий ему своеобразную форму, является самым подлинным ядром духа народа; совместные действия индивидуума и его народа главным образом основываются на языке, на котором и с помощью которого он думает и который все же принадлежит его народу. История языка и историческое развитие духа народа, образование новых народов и новых языков теснейшим образом проникают друг в друга».    Соответственно в отличие от своего соотечественника и современника Шлейхера, Штейнталь отрицательно относился к прямолинейному отождествлению языка с организмом (правда, полемизируя при этом, прежде всего опять-таки с терминологией Беккера): «Слово “органический” может иметь для нас только переносное значение, так как язык принадлежит по своей сути разуму и является духовным продуктом». Указывая в связи с этим, что проявления теоретической деятельности человека основывается на двух видах умственной деятельности: суждении и оценке, и отмечая, что можно разделить все науки на познающие и оценивающие (эстетические), Штейнталь относит языкознание к первой разновидности, делая, однако исключение для той его области, которая занимается классификацией языков, поскольку последняя «не удовлетворяется объединением языков по найденным у них общим признакам в классы и семьи, но образует из этих классов шкалу, систему рангов. Следовательно, оно (языкознание. – Л.Н., Г.Х.) оценивает здесь значимость языков, достоинство их как продукт ума и в то же время как орудие умственного развития».    Сама предложенная Штейнталем классификация строится на концепции формы, представляющей собой психологическую интерпретацию учения Гумбольдта. Разграничивая предметное и языковое мышление, он определяет первое как представления о предметах и явлениях объективного мира, а второе – как представления о представлениях, вычлененных из сферы предметного мышления. Эти представления, носящие, таким образом, вдвойне субъективный характер, образуют внутреннюю форму языка. Помимо внутренней формы (которая является категорией исторической и изменяется во времени, постепенно исчезая из языкового сознания в исторический период), в языке выделяется внешняя форма (звук) и соотношение между ними. Именно эти три момента определяют специфику всех языков, которые можно разделить на языки с формой и языки без формы, причем под формой следовало понимать как форму слова, так и форму предложения. Языки с отсутствием словоизменения Штейнталь называл присоединяющими (без формы – индокитайские, с формой – китайский). Языки с наличием словоизменения также могут быть с формой и без формы. К первым относятся: 1) полинезийские, использующие повторы и префиксацию; 2) тюркские, монгольские и финно-угорские, обладающие аффиксацией, и 3) индейские – с инкорпорацией. Вторую группу образуют: 1) египетский язык, использующий прибавление элементов; 2) семитские языки, применяющие внутреннюю флексию, и 3) индоевропейские, обладающие «истинными суффиксами»^[40]. По мнению Штейнталя (которое разделял и М. Лацарус), подобная классификация, представляющая языки как выразители духов народов, с одной стороны, отражает сущность языка вообще, а с другой – показывает ее воплощение в отдельных конкретных языках.    Языкознание второй половины XIX в., в целом приняв «антибиологизм» и «антилогицизм» штейнталевского подхода, отказалось от многих его идей, и прежде всего от понятия «дух народа», поскольку опиралось в основном на индивидуальную психологию. Вместе с тем сама идея этнопсихологии нашла своих продолжателей, среди которых выделялся В. Вундт.