«Младограмматический манифест»

   Теоретические взгляды младограмматиков были впервые изложены в предисловии к книге «Морфологические исследования в области индоевропейских языков», которое часто называют «Манифестом младограмматиков». Авторами этой работы, изданной в Лейпциге в 1878 г., были Г. Остхоф и К. Бругман. Оба они являлись достаточно известными компаративистами, сделавшими ряд важных открытий в области индоевропейского языкознания.    Если оставить в стороне резкую полемичность тона по отношению к лингвистам предыдущего поколения (и которой, собственно говоря, младограмматики и были обязаны данным им прозвищем), основные положения «Манифеста» сводились к следующему:    1. Прежнее языкознание, изучая индоевропейские языки, не интересовалось «говорящим человеком», т. е. не занималось психофизическим механизмом речи; сосредоточив свое внимание почти исключительно на физиологии звуков, оно пренебрегало психической стороной речевого процесса. Между тем необходимо учитывать, что «даже преобразования и новообразования, возникающие лишь во внешней языковой форме и касающиеся только звукового выражения мысли, в громадном большинстве случаев основываются на происходящем перед произнесением звука психическом процессе».    2. Главной целью сравнительно-исторического языкознания была реконструкция языка-основы, а внутри отдельных языков внимание привлекали почти исключительно древнейшие эпохи, тогда как более поздние периоды развития квалифицировались как время упадка и разрушения. Соответственно основное внимание уделялось реконструированию праформ («являющихся, конечно, чисто гипотетическими образованиями»). Однако исходить следует от известного к неизвестному; поэтому создание общей картины языкового развития должно быть основано «на материале таких фактов развития языков, история которых может быть прослежена с помощью памятников на большом отрезке времени и исходный пункт которых нам непосредственно известен… следовательно, ученый, занимающийся сравнительным изучением языков, должен обратить свой взор не к праязыку, а к современности, если он хочет иметь правильное представление о характере развития языка».    3. Гипертрофированное внимание к прошлому приводило к изучению языка «на бумаге», т. е. почти исключительно по древним письменным памятникам, без учета того, что «буквы всегда представляют собой лишь грубые и неумелые, а зачастую вводящие в заблуждение отображения звуков живой речи», а сами тексты фиксируют не естественный, «неподдельный» разговорный язык, а язык, подвергшийся литературному (в широком смысле слова) влиянию. Между тем центральное внимание исследователя должно быть обращено на живые языки и диалекты, поскольку «во всех живых народных говорах свойственные диалекту звуковые формы проводятся через весь языковой материал и соблюдаются членами языкового коллектива в их речи куда более последовательно, чем это можно ожидать от изучения древних, доступных только через посредство письменности языков».    4. При изучении языка необходимо руководствоваться двумя основными положениями: «Во-первых, язык не есть вещь, стоящая вне людей и над ними и существующая для себя; он по-настоящему существует только в индивидууме, тем самым все изменения в жизни языка могут исходить только от говорящих индивидов; во-вторых, психическая и физическая деятельность человека при усвоении унаследованного от предков языка и при воспроизведении и преобразовании воспринятых сознанием звуковых образов остается в своем существе неизменной во все времена».    5. Важнейшим понятием сравнительного языкознания должен стать принцип, согласно которому «каждое звуковое изменение, поскольку оно происходит механически, совершается по законам, не знающим исключений, т. е. направление, в котором происходит изменение звука, всегда одно и то же у всех членов языкового сообщества, кроме случаев диалектного дробления, и все без исключения слова, в которых подверженный фонетическому изменению звук находится в одинаковых условиях, участвуют в этом процессе».    6. Этот первый методический принцип должен быть дополнен вторым – понятием аналогии, т. е. звуковых изменений в отдельных словах или грамматических формах под влиянием других слов или форм. При этом «к аналогии следует прибегать только тогда, когда нас принуждают к этому звуковые законы». Признавая, что аналогию трудно доказать и во многих случаях применяющий ее исследователь «может апеллировать только к вере», Остхоф и Бругман называют ее «последним прибежищем», настаивая, однако на том, что «самое смелое предположение о влиянии аналогии, если оно не переходит границ возможного, все же дает гораздо больше оснований к тому, чтобы в него “верили”, чем произвол в обращении с механическими звуковыми законами».    7. Совершенно неоправданно представление, согласно которому в развитии языка выделяют «юношеский возраст» с развитым языковым чутьем и «старческий возраст», когда языковое чутье ослабевает и затемняется, что способствует более широкому применению аналогии. Во-первых, само представление о «древности» и «новизне» достаточно относительно и связано не с самим языком, а с уровнем наших знаний о его прошлом: «Разве грамматист, если бы ему вдруг стал известен, например, греческий диалект XX в. до н. э. или германский диалект VIII в. до н. э., не изменил бы тотчас свое представление о древности, связывающееся у него с языковыми формами гомеровского и готского языка, и не стал бы с этих пор считать древнее новым, и разве бы он не стал, по всей вероятности, после этого считать греков гомеровского времени и готов IV в. нашей эры людьми с “ослабленным языковым чутьем”, “с затемненным языковым сознанием?”». Во-вторых, неизменность психофизической деятельности человека по усвоению и воспроизведению языка, о которой говорилось выше, требует признать, что важная роль аналогии в жизни новых языков предполагает такое же, если не большее значение последней и для древнейших и древних периодов языкового развития.    Как отмечали авторы «Манифеста», основная задача последнего заключалась прежде в распространении принципов младограмматизма. Их дальнейшим углублением и развитием занимались и коллеги Остхофа и Бругмана, среди которых особенно выделяется Герман Пауль.