Глава 3 Контакты и получение информации

1

Цензура и соблюдение приватности с самого начала отсе­кают большой объем информации. Однако огромное число фактов вообще остается неизвестным значительной части об­щества или становится известным с запозданием, так как существуют определенные ограничения, связанные с распро­странением идей.

Чтобы понять, как много усилий затрачивается, чтобы конкретная информация дошла до «каждого», приведем при­мер правительственной пропаганды во время войны. Отметим, что война шла уже более двух с половиной лет, когда в нее вступила Америка. За это время были распространены миллио­ны печатных страниц, где, наряду с другими материалами, были опубликованы речи, не произносившиеся перед аудито­рией. Остановимся на фигуре Джорджа Крила1 и его борьбе за «сознание людей, за завоевание их убеждений», чтобы «благая весть об американизме могла быть донесена до каждого уголка земного шара»2.

Джордж Крил запустил издательский механизм Отдела новос­тей, выпустившего, согласно его данным, более 6 ООО пресс-ре­лизов. Он нанял 75 ООО агитаторов, которые выступили с 755 190 короткими речами перед 300 ООО ООО людей. Бойскауты разноси-

Крил Джордж (1876—1953) — писатель и газетчик. В качестве главы Бюро гласности и пропаганды США во время Первой мировой войны сущест­венно способствовал формированию государственных программ в этой об­ласти. См.: Encyclopaedia Britannica. — Прим. пер.

2 Creel G. How We Advertised America. New York: Harper & Brothers, 1920.

ли по домам листовки с обращением президента Вильсона, снабженным комментариями. 600 ООО учителей бесплатно полу­чали выходившие раз в две недели периодические издания. Было подготовлено 200 ООО слайдов для публичных лекций, разрабо­тано 1 438 эскизов для плакатов, открыток, газетной рекламы, мультфильмов, брелоков и значков. Агитационная продукция распространялась в торговых палатах, церквях, братствах, школах и других организациях. Помимо инициатив Джорджа Крила, которые обрисованы здесь далеко не полностью, следует упомя­нуть Займы в поддержку свободы, замечательно организованные Макаду1; активную пропаганду, касающуюся продовольственной помощи; кампании Красного Креста, Христианской ассоциации молодых людей, Армии Спасения, Рыцарей Колумба, Еврейско­го благотворительного Совета, а также независимую работу пат­риотических обществ, таких, как Лига укрепления мира, Лига Ассоциации свободных государств, Лига национальной безопас­ности. Сюда же примыкает деятельность отделов гласности и пропаганды среди союзников, так или иначе причастных к данным историческим событиям.

Вероятно, это была самая значительная попытка быстро донести единообразную информацию до целой нации. Старые способы вербовки сторонников работали более надежно, но никогда не охватывали такого количества людей. Если в кри­зисной ситуации потребовались столь экстремальные меры, чтобы достучаться до каждого, то насколько открыты людям регулярные каналы информации? В период войны правитель­ство стремилось создать нечто, что можно было бы назвать единым общественным мнением всей Америки. И хотя оно значительно преуспело в этом, стоит задуматься об упорной работе исполнителей этого замысла, их крайней изобретатель­ности, количестве затраченных денег и численности нанятых на этот период работников... В мирные времена не происходит ничего подобного и поэтому существуют целые районы, боль­шие группы, гетто, анклавы и классы, до которых доходит лишь смутная информация о происходящем.

Они живут в своем узком мирке, сосредоточены на своих

1 Макаду Уильям Гибс (1863—1941) — американский государственный дея­тель. — Прим. пер.

собственных делах, встречаются с людьми, принадлежащими их кругу, мало читают. Конечно, колоссальное влияние на распространение идей оказывают путешествия и торговля, почта, телеграф, радио, железная дорога, высокоскоростные дороги, корабли, автомобили (а для грядущего поколения и аэропланы). Каждый из этих способов весьма сложно влияет на обеспечение и качество информации и мнений. В свою очередь, на каждом из них сказываются технические, эконо­мические и политические условия. Всякий раз, когда прави­тельство ослабляет паспортный режим или таможенный до­смотр; всякий раз, когда открываются новая железнодорож­ная линия или порт, прокладывается новый морской путь; всякий раз, когда меняются тарифы, ускоряется или замедля­ется доставка почты, перестает подвергаться цензуре или дешевеет телеграфная связь, строятся, расширяются или улуч­шаются высокоскоростные трассы, — происходят сдвиги в распространении идей. Перечни тарифов и тарифные дотации влияют на вектор развития коммерции и, следовательно, — на природу контрактов. И поэтому вполне может случиться так, как это случилось, например, с городом Салем (штат Массачусетс), когда прогресс в кораблестроении превратил центр международной торговли в тихую провинцию. Не все последствия стремительной трансформации являются благом. Например, трудно утверждать, что абсолютно централизован­ная железнодорожная система Франции, все ветки которой сходятся в Париже, является бесспорным благом для фран­цузского народа.

Разумеется, проблемы, связанные со средствами коммуни­кации, имеют первостепенную важность. Поэтому один из наиболее конструктивных пунктов программы Лиги Наций — изучение железнодорожных перевозок и доступа к морю. Мо­нополизация телеграфной связи1, портов, заправочных стан­ций, горных перевалов, каналов, проливов, судоходных рек, узловых и конечных станций, базарных площадей означает гораздо больше, чем обогащение группы бизнесменов или престиж правительства. Она приводит к возникновению барье­ра при обмене новостями и мнениями. Но монополия — не

Поэтому есть смысл относиться к болтовне серьезно.

единственный барьер. Издержки при ведении дел и объем предложения препятствуют такому обмену гораздо больше, поскольку если торговые и транспортные издержки непомерно высоки, а спрос на вспомогательные средства и оборудование превышает предложение, то барьеры будут существовать даже в отсутствие монополии.

2

На доступ к миру, находящемуся за пределами микросреды человека, существенно влияет размер дохода. При наличии денег можно преодолеть все, что ощутимо препятствует ком­муникации: можно путешествовать, покупать книги и перио­дику и следить за любыми известными миру событиями. Доход индивида и местного сообщества (community) определяет объем используемых коммуникаций. Но на что именно тратятся деньги, зависит от воображения людей, а это, в свою очередь, сказывается на объеме доходов, которые они получат в буду­щем. Таким образом, существуют ограничения, реальные в силу того, что они обычно действуют независимо от желаний человека или сообщества.

Существуют определенные группы независимых людей, ко­торые тратят большую часть своего свободного времени и денег на то, чтобы гонять на автомобилях и сравнивать их достоин­ства, играть в вист или бридж, ходить в кино, читать крими­нальную хронику или бульварные романы, разговаривать с одними и теми же людьми на одни и те же старые темы с минимальными их вариациями. Нельзя сказать, чтобы они страдали от цензуры или секретности, высокой стоимости или сложностей средств коммуникации. Эти люди страдают от анемии, отсутствия аппетита и интереса к жизни, но при этом отнюдь не лишены доступа к внешнему миру. Их ждут захва­тывающие миры, но они не предпринимают попыток в них проникнуть.

Они вращаются в кругу близких знакомых, согласно закону и убеждениям их социальной сети (social set). У мужчин этот круг расширяется за счет разговоров на работе, в клубе и в вагоне для курящих. У женщин социальный круг и круг общения очень часто совпадают. Именно в рамках социальной сети идеи, усваиваемые при чтении, услышанные на лекциях и в разговорах, унифицируются, классифицируются, принима­ются, отвергаются, оцениваются и санкционируются. Именно здесь формируется окончательное решение (на каждой стадии обсуждения), какие авторитеты и какие источники информа­ции допустимы, а какие — нет.

Наши социальные сети состоят из тех, кто стоит за выра­жением «люди говорят...»; это те, чье одобрение для нас исключительно важно. В больших городах для мужчин и женщин, обладающих достаточно широкими интересами и средствами передвижения, социальная сеть определяется не так жестко. Но даже в больших городах существуют кварталы с самодостаточным социальным окружением. В меньших со­обществах общение между представителями разных социаль­ных кругов может быть более свободным. Но при этом мало кто не знает, к какой социальной сети он принадлежит.

Обычно отличительным признаком социальной сети явля­ется условие, что дети тех. кто в ней состоит, могут вступить между собою в брак. Попытка заключить брак с представите­лем иного социального круга выглядит как довольно сомни­тельная затея, во всяком случае пока родственники и друзья не одобрят помолвку. Каждая социальная сеть достаточно ясно представляет свое положение в иерархии социальных сетей. Связи между сетями одного уровня устанавливаются легко; индивиды из одной сети быстро получают доступ в другую; прием гостей считается делом нормальным и необременитель­ным. Но при контактах между сетями разного уровня всегда возникают взаимная неловкость — вроде слабого недомога­ния — и осознание различия. Разумеется, в обществах, подоб­ных американскому, индивиды перемещаются из одной сети в другую довольно свободно, особенно при отсутствии расо­вого барьера и быстром изменении экономического положе­ния конкретного человека.

Надо отметить, что экономическое положение не измеря­ется размером дохода. По крайней мере, в первом поколении социальное положение определяется не доходом, а характером работы. И может потребоваться смена одного или двух поко­лений, пока это исчезнет из семейной традиции. Так, занятость в области банковского дела, юриспруденции, медицины, в сфере коммунальных предприятий, церкви, крупной рознич­ной торговли, промышленного производства, руководство биржей или газетой — котируется выше, чем работа продав­цом, управляющим, техником, медсестрой, учителем или ла­вочником. В свою очередь, еще менее престижна работа водо­проводчика, шофера, портного, субподрядчика или стенографистки, и, наконец, внизу социальной лестницы стоят дворецкие, горничные, кинооператоры или машинисты. И тем не менее доход не обязательно совпадает с этой градацией.

3

Каковы бы ни были условия допуска {tests of admission) в социальный слой в процессе его формирования, он не является просто экономическим классом, а скорее напоминает клан. Членство в нем основано на любви, браке и детях или, точнее говоря, — на отношениях и желаниях. Таким образом, мнения здесь сталкиваются с канонами семейной традиции, респекта­бельности, пристойности, уместности, достоинства, вкуса и формы, составляющими представление социального слоя о самом себе. Соответствующие представления с малолетства внедряются в сознание детей. В этой картине большое место неявным образом отводится стандарту, в соответствии с кото­рым каждый слой оценивает другие. Более вульгарные наста­ивают на внешнем выражении почтения, тогда как другие вежливо и с достоинством умалчивают о том, что, на их взгляд, это уважение присутствует невидимо. Однако это молчаливое знание, выходя на поверхность при заключении брака, при возникновении военного конфликта или политическом пере­вороте, составляет совокупность большого числа диспозиций, которые Троттер классифицирует как инстинкт стаи1.

У каждого социального круга есть свои прорицатели, по­добные ван дер Лейденсам или миссис Мэнсон Минготт в романе «Простодушный век»2, выступающие в качестве хра­нителей или толкователей его социального образца {pattern). Люди говорят, что вы существуете, если вас принимают ван

1 Trotter W. Instincts of the Herd in Peace and War. London: Unwin, 1916. Wharton E. The Age of Innocence. London, 1920.

дер Лейденсы. Предложение выполнять их функцию есть лучшее подтверждение достигнутого высокого положения. Вы­боры в общественные организации колледжей тщательно ран­жированы, их результаты показывают, кто есть кто в колледже. Элита общества, обремененная высшей компетенцией евгени­ческой экспертизы, обладает особенной чуткостью. Ее пред­ставители не только должны постоянно осознавать, на чем держится целостность их социального круга, но и культивиро­вать в себе особый дар — знать то, чем занимаются другие социальные слои. Они действуют как своего рода министерст­во иностранных дел. Тогда как большая часть членов какого-либо социального круга спокойно живет в его рамках, рассмат­ривая круг как самодостаточный универсум, общественные лидеры должны сочетать глубокое знание анатомии своего собственного круга с постоянным осознанием его места в социальной иерархии.

На самом деле эта иерархия и поддерживается обществен­ными лидерами. На любом уровне существует некое образова­ние, которое практически может быть названо социальной сетью общественных лидеров. Но связанность общества по вертикали в той мере, в какой оно вообще связано социаль­ными контактами, осуществляется такими исключительными, а зачастую подозрительными людьми, которые, подобно Джу­лиусу Бофору и Эллен Оленской в «Простодушном веке», то входят в социальный слой, то выходят из него. Таким образом, между двумя социальными слоями устанавливаются личные каналы, где действуют законы подражания Тарда1. Но для значительной доли населения таких каналов не существует. Они располагают общедоступными объяснениями событий и постоянно изменяющимися картинами жизни верхушки обще­ства.. У них могут сформироваться собственные иерархии, практически незаметные, подобные тем, что имеются у нефов и «иностранных элементов». Однако в этой ассимилированной массе, считающей себя «нацией», несмотря на значительную разобщенность социальных слоев возникает множество лич-

1 Тард Габриель (1843—1904) — французский социолог и криминалист-Подражание, с его точки зрения, является фундаментальным принципом существования и развития общества, формирования его ценностей и норм. — Прим. пер.

ных контактов, благодаря которым и осуществляется обмен стандартами.

Некоторые из слоев превращаются в то, что профессор Росс назвал «центрами излучения конвенциональности»1. Так, че­ловек, занимающий более высокое положение в социальной иерархии, может служить объектом подражания для нижесто­ящих; человек, обладающий властью, — объектом подражания для его подчиненных; более успешному человеку будут подра­жать менее успешные, богатому — бедные, городу — деревня. При этом подражание не знает границ. В западном полушарии обладающие властью, вышестоящие, успешные, богатые и проживающие в городах социальные слои в целом интернаци­ональны. Центром для них, во многих отношениях, является Лондон. В их рядах находятся наиболее влиятельные люди в мире: дипломатические круги, финансисты высокого ранга, высшие чины армии и флота, некоторые кардиналы, собствен­ники известных газет, их жены, матери и дочери, в руках которых находится главное средство допуска — приглашение. Это одновременно и большой круг общения, и реальная соци­альная сеть. Но ее нетривиальность состоит в том, что здесь, наконец, практически исчезает различие между публичным и приватным. Приватные дела этого круга являются публичны­ми, а публичные — приватными, зачастую семейными делами. Ограничения, которым подчинена жизнь Марго Асквит2, по­добно ограничениям в жизни королевской семьи, принадле­жат, как говорят философы, тому же дискурсивному универ­суму, что и законопроект о тарифах или парламентские дебаты.

Существует немало областей управления, которыми эта социальная сеть не интересуется, и по крайней мере в Америке она осуществляла лишь периодический контроль над прави­тельством. Но ее власть в международных делах всегда очень велика. Во время военных действий ее престиж многократно возрастает, поскольку эти космополиты имеют контакты с внешним миром, которых большинство людей лишены. Они вместе обедали в разных столицах, и их чувство национальной гордости не является простой абстракцией. Это конкретный

1 Ross ЕЛ Social Psychology. London, 1909. Ch. IX, X, XI. L См. прим. 2 на с. 32. — Прим. науч. ред.

опыт унижения или одобрения со стороны друзей. Для доктора Кеникота из Гофер-Прери1 совсем не важно, что думает Уинс-тон, но очень важно, что думает Эзра Стоубоди. Тогда как для миссис Минготт, дочь которой замужем за графом Суизин, очень важны визиты ее дочери или возможность развлекать самого Уинстона. Как доктор Кеникот, так и миссис Минготт чутко реагируют на состояние и изменение социальной сети. Если внимание миссис Минготт обращено на ту социальную сеть, которая управляет миром, то доктор Кеникот интересу­ется только той сетью, которая управляет Гофер-Прери. В вопросах, касающихся отношений в Большом Обществе, док­тор Кеникот придерживается мнения, которое он считает исключительно своим, тогда как на самом деле это мнение просочилось в Гофер-Прери из Высшего Общества, претерпев в процессе проникновения в другую среду воздействие про­винциальных социальных сетей.

4

В наши задачи не входит исследование переплетений соци­альной ткани. Нам нужно только зафиксировать, насколько велика роль социальных слоев в нашем духовном контакте с миром, как они стремятся зафиксировать то, что допустимо, и определить, как об этом следует судить. Дела, входящие в их непосредственную компетенцию, каждый социальный слой в большей или меньшей степени определяет сам. Кроме того, он определяет подробное управление суждением {judgement). Но само суждение строится на образцах (patterns)2, которые могут быть унаследованы из прошлого, переданы или скопированы из других слоев. Высший социальный слой состоит из тех, кто воплощает собой лидерство в Высшем Обществе. Почти в каждом социальном слое корпус первичных мнений касается только местных событий. В отличие от них, в Высшем Обще­стве принципиально важные и касающиеся многих решения о войне и мире, о социальной стратегии и об окончательном

* Речь идет о героях романа С Льюиса «Главная улица». См. прим. 1 на с. 36 — Прим. науч. ред.

2 См. ч. 3.

распределении политической власти — это внутренний опыт в рамках небольшого круга людей, которые, по крайней мере потенциально, знакомы друг с другом.

Поскольку положение в обществе и контакты играют столь важную роль в определении, что может быть увидено, услыша­но, прочитано и пережито, а также, что разрешено увидеть, услышать, прочитать и узнать, не удивительно, что моральное суждение распространено чаще, чем конструктивное мышле­ние. Тем не менее для подлинно эффективного мышления прежде всего необходимо ликвидировать суждения, восстано­вить наивный взгляд и искренние чувства, быть любопытным и открытым. Человеческая история как она есть — это поли­тическое мнение на весах Высшего Общества, требующее такого самоотверженного спокойствия, какое мало кто может блюсти в течение долгого времени. Нас заботит происходящее в обществе, но в первую очередь мы заняты решением личных проблем. Время и внимание, которые мы можем потратить на то, чтобы не принимать на веру чужие мнения, ограничены. При этом мы постоянно отвлекаемся от объекта восприятия.