5.2. Нравственные и психологические аспекты убеждения

Античные мыслители об основных источниках убеждения. * Психологические факторы убеждения. * Роль эмоционального воздействия в процессе аргументации.

Основоположники классической риторики Аристотель и Платон в своей критике софизма наряду с логикой опирались также на нравственные принципы убеждения. Достаточно напомнить, какое большое значение этим принципам придавал Платон. В диалоге «Горгий» устами Сократа он заявляет, что подлинная риторика должна основываться не на вере без знания, а на мудрости и благородстве гражданина. Риторику же Горгия и его последователей он рассматривает как сноровку, опирающуюся на поверхностные знания и кажущиеся мнения. В другом месте он сравнивает ее с поварским искусством. Такая риторика, по его мнению, может убедить лишь толпу афинян, осудивших Сократа. Поэтому он считал, что основными источниками убеждения являются:

• знание предмета оратором;

• философская обоснованность его рассуждений;

• умение разбираться в душевных качествах слушателей;

• нравственный характер самой личности оратора.

Аристотель в первой книге «Риторики» указывает, что убеждение достигается характером и поведением оратора. Он даже признавал, что в некоторых случаях характер оратора оказывается наиболее эффективным средством убеждения¹¹.

В римской риторике Цицерон и Квинтиллиан, развивая идеи Платона, заявляли, что философия и нравственность служат наилучшим средством убеждения, и поэтому они рекомендовали интегрировать их в риторику. Особое значение нравственности оратора придавал Квинтиллиан. В своем труде «О воспитании оратора» он писал: «Я не просто утверждаю, что идеальный оратор должен быть хорошим человеком, но заявляю, что ни один человек не может быть оратором, если он не будет хорошим человеком»¹².

Еще в античную эпоху было известно, что оратор с твердыми нравственными убеждениями не будет прибегать к софизмам и недопустимым с позиций морали приемам ведения полемики. Именно это обстоятельство не в последнюю очередь заставило великих античных философов Платона и Аристотеля выступить против софистических школ в риторике, которые

76

учили не искать истину и убеждать слушателей, а добиваться победы в споре любой ценой.

Как нельзя актуально звучат эти призывы в наше время, когда некоторые политики и зависимые от них средства массовой информации, не брезгуют никакими средствами для достижения своих целей. Мы не говорим уже о недопустимых с нравственной точки зрения методах и средствах ведения не только полемики, но и политической борьбы в целом.

В существующей литературе психологический анализ процесса убеждения обычно ограничивается обсуждением тех ошибок, которые возникают в ходе спора в результате подмены логических приемов аргументации разнообразными психологическими уловками. Подобные уловки наряду с сознательным нарушением правил логических умозаключений начали использовать еще античные софисты, которые стремились не к поиску истины, к победе в споре любой ценой. Все подобные уловки и основанные на них рассуждения в дальнейшем стали называть софистическими. Среди них особо выделяются приемы и доводы аргументации, ориентированные на те или другие психологические качества и особенности людей (тщеславие, невежество, гордость, жалость, несамостоятельность и т.п.). Обычно в логике такие аргументы обозначают термином argumentum ad hominem. Иногда их называют также нелояльными аргументами, хотя неясно, в чем заключается их нелояльность¹³.

Несомненно, что психология наряду с логикой играет также большую роль в процессе убеждения. Важно только, чтобы она не подменяла логику. Именно поэтому Аристотель в своей «Риторике» обращает внимание на то, что убеждение достигается также «эмоциональным воздействием <оратора> на слушателей, умением вызывать у них соответствующие обстановке чувства и настроения»¹⁴. Обсуждению воздействия различных эмоций, или, как он их называет, страстей души, посвящена большая часть второй книги его "Риторики".

Чтобы убедить слушателей, оратор, по мнению Платона, должен разбираться в "природе души", подобно тому, как врач знает природу тела. Он должен быть сведущ, чтобы сказать, какой человек и в зависимости от чего поддается убеждению¹⁵.

Психологические факторы убеждения впоследствии стали изучаться в рамках общего процесса коммуникации в социально-гуманитарных науках. Поэтому в современных исследованиях стали более основательно изучаться конкретно те явления, которые воздействуют на мысли и поведение людей с помощью тех внутренних, психологических изменений, которые вызывают у них сообщения, относящиеся к сфере социально-экономической, политической и гуманитарной деятельности¹⁶.

77

Однако в современной практике аргументации психологические аспекты аргументации нередко рассматриваются как моменты, ослабляющие действие рациональных доводов. Особенно часто это встречается в юридической деятельности адвокатуры, стремящейся таким способом парализовать аргументы обвинения.

В логической литературе и адвокатской практике описаны разные способы отступления от тезиса, начиная от прямого перехода от прежнего тезиса к другому и кончая так называемыми диверсиями. Суть последних состоит в том, чтобы переключить внимание слушателей и перевести обсуждение или спор на другую тему. Очевидно, что простой отказ от прежнего тезиса сразу станет замечен слушателями, но если он будет замаскирован апелляцией к чувствам жалости, сострадания и гуманности, то может изменить их мнение.

Известно, например, какой убедительностью и «прямо колдовской заразительностью» отличались речи знаменитого русского адвоката Ф. Н. Плевако. О нем рассказывают такой случай: судили старушку, укравшую чайник. Защитником ее выступил Плевако. Прокурор, зная силу его речей, заранее решил парализовать их влияние и согласился с тем, что эту незначительную кражу старушка совершила из-за горькой нужды. Но собственность — священна и подсудимая должна понести наказание, ибо на охране собственности держится наше государство. Вслед за ним поднимается Ф.Н.Плевако и заявляет: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за ее больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно»¹⁷. Присяжные заседатели оправдали ее.

В другой раз судили священника, вина которого была установлена, и сам он в ней сознался. Защитительная речь Плевако была короткой: "Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершал, и сам в них сознался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди ваши грехи. И теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех"¹⁸. Присяжные со смехом оправдали его.

Подлинное назначение психологических доводов состоит не в том, чтобы ослаблять действие аргументов, основанных на фактах и логике, а, напротив, усиливать их, добиваясь гармонии между разумом и чувствами, мыслью и эмоциями. В связи с этим нетрудно заметить, что успех

78

Ф.Н.Плевако объясняется не только умением убеждать своих оппонентов не только психологически, но и фактически, когда в первой защитительной речи сослался на бедственное положение обвиняемой.

5.3. Убеждение, разумная вера и вероятность

Соотношение понятий убеждение, вера, аргументация, вероятность. * Роль понятия «вероятность» в теории аргументации.

В ходе реальной аргументации очень часто приходится обращаться к таким факторам убеждения, которые трудно назвать строго объективными. На примере недемонстративных методов аргументации можно выяснить, что они опираются на такие понятия, как рациональная, или разумная, вера, степень вероятности или правдоподобия, скорректированная персональная или личная вера и даже чисто субъективная вера.

На протяжении всей истории философии высказывались самые различные взгляды по вопросу о соотношении понятий веры, убеждения, уверенности и вероятности, но большинство исследователей аргументации отделяли рациональную, разумную веру от веры неразумной и необоснованной.

Основатель классической логики Аристотель считал рациональной такую веру, которая возникает при объективном исследовании фактов с помощью средств и методов логики. В философии Нового времени Дэвид Юм связывает и даже, пожалуй, отождествляет веру с убеждением, придавая им преимущественно субъективный характер. Когда человек убежден в чем-то, то именно вера, по его мнению, придает его суждениям «больше силы и влияния», запечатлевает их в уме, и делает их руководящими принципами всех наших действий¹⁹. Иммануил Кант впервые попытался разграничить объективное познание от субъективного познания, убеждение от веры. Верность наших суждений, указывал он, «может покоиться на объективных основаниях, но требует и субъективных причин в душе того, кто так судит. Если это имеет значение для каждого, поскольку он имеет разум, то основания его в объективном отношении вполне достаточны и уверенность тогда называется убеждением. Но если оно имеет свою основу только в особых свойствах субъекта, то его называют уверенностью»²⁰.

В научном познании объективная характеристика убеждения оценивается не только качественно, но и количественно с помощью понятия степени рациональной или разумной веры. Именно это понятие обычно используется для интерпретации вероятности действий разумно действующего или рассуждающего субъекта. Сама категория вероятности при объ-

79

ективной ее интерпретации отображает степень возможности события, действия или решения.

Первая модель для количественной оценки вероятностей была построена, как известно, для анализа азартных игр еще в XVII веке. В ее основе лежала идея о симметричности исходов игры или равновозможности шансов для каждого игрока. Если число благоприятствующих случаев, или шансов, будет равно т, а число всех равновозможных — п, тогда вероятность выигрыша составит т/п. На основе такой простой схемы было построено первое исчисление вероятностей, которое впоследствии получило различные другие интерпретации.

Поскольку в реальном мире сравнительно редко встречаются симметричные исходы событий, постольку прежняя, классическая интерпретация вероятности была непригодна для количественной оценки вероятности случайных массовых событий. Было давно замечено, что чем чаще происходят такие события, тем выше степень вероятности их появления. Поэтому о вероятности массовых случайных, или повторяющихся, событий можно судить по их относительной частоте т/п, где т обозначает число появления случайного события, а п — число всех наблюдений. Такую интерпретацию вероятности называют статистической, поскольку вероятность здесь находится с помощью статистических методов анализа относительных частот. Указанная интерпретация вероятности получила широкое признание в естественных, технических и социально-экономических науках.

Статистическая интерпретация вероятности не подходит, однако, для оценки индивидуальных действий, решений и ожиданий людей. Поэтому в последние годы все чаще стали обращаться к другим интерпретациям вероятности, в которых речь идет о степени веры субъекта. Однако при этом рассматривают не фактическую степень его индивидуальной веры, а веру рационально действующего субъекта, поступающего и рассуждающего во всем разумно, не имеющего предпочтений, не совершающего ошибок, не подверженного предрассудкам и т.п. нерациональным действиям. Такие идеализации часто используются в науке, например в рыночной экономике, говорят о homo economicus, как рационально действующем субъекте хозяйства, так как это значительно упрощает все рассуждения.

Аналогично этому поступают тогда, когда рассматривают вероятность как разумную степень веры рационально действующего или рассуждающего субъекта. Но чтобы определить количественную меру веры в логике анализируют отношение между такой верой, сформулированной в виде гипотезы, и теми данными или свидетельствами, которые ее подтвержда-

80

ют. В принципе все недемонстративные рассуждения относятся к логике потому, что они анализируют логические отношения между суждениями.

Несмотря на сходство в терминологии, логическую вероятность не следует отождествлять с вероятностью статистической. Если первая имеет дело с суждениями, то вторая — с реально существующими случайными массовыми событиями, и поэтому ее характеризуют как вероятность объективную. Тем не менее, обе эти интерпретации вероятности не следует противопоставлять друг другу, поскольку в процессе аргументации они не исключают, а, наоборот, предполагают и дополняют друг друга. Действительно, часто посылки аргументации основываются на статистической информации и поэтому заключение, полученное из нее путем дедукции, имеет вероятностно-статистический характер.

Особо следует остановиться на спорном вопросе о вероятности отдельного события. В практических делах, а иногда и в науке, нам нередко приходится говорить о возможности какого-либо единичного события, а тем о степени его вероятности. Статистическая интерпретация отказывается говорить о вероятности такого события, так как она рассматривает только массовые события. Логическая интерпретация к вероятности отдельного события также не применима. И все же поиски подходящей интерпретации продолжаются. Некоторые авторы пытались связать вероятность отдельного события с субъективной верой индивидуума, которую оценивали с помощью определенных тестов, но вскоре убедились, что на ее основе нельзя построить общезначимую теорию.

81