1.1. Специфика языка советской эпохи.

     Специфика языка советской эпохи в последние два десятилетия активно обсуждается русистами (О.П. Ермакова, Е.А. Земская, Ю.Н. Караулов, В.Г. Костомаров, Л.П. Крысин, М.А. Кронгауз, Н.А. Купина, Эр. Хан-Пира, А.П. Чудинов, С.С. Бойко, Г.Ч. Гусейнов, И. Земцов, П. Серио и др.).

     В постсоветское время для лингвистов открылись новые перспективы: они получили возможность изучить роль и функции языка в тоталитарном обществе, используя советские языковые реалии: «Советская эпоха как реальность сознания осталась в языке, который только в последние несколько лет оказался на всеобщем обозрении в непредставимой прежде полноте. Эта новая полнота, разрушившая прежние иерархические представления и снявшая многие идеологические запреты <...> ставит перед историком идей задачу: запечатлеть момент выхода носителей языка из идеологической эпохи, показать и проанализировать тот горизонт культурного опыта, который будет забыт уже вторым постоветским поколением» [Гусейнов 2003: 11].

     Один из вопросов, активно разрабатываемых и обсуждаемых русистами в течение нескольких последних лет, — это лексико-фразеологические особенности русского языка советской эпохи: внимание исследователей сосредоточено в основном на пропагандистских клише, служивших для внедрения в сознание носителей языка идеологических стереотипов. Совокупность этих клише и их функционирование именуется по-разному: «язык тоталитарного общества», «советский новояз», «язык советского общества», «тоталитарный языю>, «ложный язык», «деревянный язык» и др. Наиболее распространенным для обозначения упомянутых язьжовых явлений оказывается термин 'новояз' [Басовская 1995: 34; Купина 1995:23].

     Новояз — приблизительная калька английского Newspeak, слова, употребленного Джорджем Оруэллом в его романе-антиутопии «1984». Новояз «был раз-

      

12

работан для того, чтобы обслуживать идеологию ангсоца, или английского социализма», он должен был «обеспечить знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность приверженцев ангсоца и сделать невозможными любые иные течения мысли», что «достигалось изобретением новых слов, в основном исключением из слов нежелательных и очиш;ением оставшихся от неортодоксальных значений» [Оруэлл 1989:200-201].

     Вопрос о статусе советского «новояза» остается дискуссионным. По мнению польских исследователей (А. Вежбицка, М. Гловиньски, В. Заславский, М. Фабрис), «советский язык» - особый, присвоенный государством, тоталитарный язык» [Михеев 1991: 131], что характеризует так называемую политическую диглоссию (термин В. Заславского) в тоталитарном обш;естве. Так, А. Вежбицка полагает, что в Польше "номенклатура - хранитель официального языка, в то время как общество - хранитель подпольного языка" [Вежбицка 1993: 108]. В России эта концепция реализована в работах М.А. Кронгауза, который считает «русский советский язык языком ритуальным», но при этом «именно отдельным и самостоятельным языком, хотя его грамматика и словарь пока еще не описаны», и он подтверждает существование «диглоссии» в советское время [Кронгауз 1994: 233]. Однако далеко не все специалисты склонны квалифицировать рассматриваемое явление именно как язык — в лингвистическом понимании этого термина. Папример, Эр. Хан-Пира справедливо полагает, что «не имея своей фонетической и грамматической системы, это явление не может быть названо языком. Это лексико-семантическая система, социолект, классовый жаргон. В отличие от всех прочих социолектов он: 1) официальный и насаждавшийся, 2) проникший в официально-деловой и научный стили литературного языка» рСан-Пира 1994: 16-17]. Впервые в отечественной филологии на это обратил внимание К. Чуковский в книге «Живой как жизнь», в которой отмечалось, что многие носители язьжа «считают правилом хорошего тона возможно чаще вводить в свою речь (даже во время разговора друг с другом) слова и обороты канцелярских бумаг, циркуляров, реляций, протоколов, докладов, донесений и рапортов. Дело дошло до того, что многие из них при всём желании не могут выражаться иначе» [Чуковский 1968: 683]. Писатель за-

      

13

остряет внимание на том, что рядовые носители языка самопроизвольно употребляют "обороты докладов и протоколов", отказьшаясь от стилистически нейтральных синонимов. Подобное происходит не только в официальной обстановке, но и в ситуациях, допускающих выбор речевых средств. Тем самым К. Чуковский показал, что "новояз" в реальности не является исключительно язьжом номенклатуры. Напротив, его проявления могут наблюдаться в спонтанной речи любого носителя языка [Бойко 1998].

     Е.А. Земская соглашается с предложенным М. Гловиньским (анализировавшим польскую языковую ситуацию) термином «квазиязыю>, который «верно отражает черты новояза, подчеркивая его «ненастоящесть» («как бы» — квази) и претензии на универсальность (язык)» [Земская 1996: 24].

     Приведенные высказывания об «официальном» языке содержат негативную оценку, вызванную реакцией исследователей на советскую культуру. Некоторые ученые указывают на необходимость объективного исследования феномена «язык советского времени». В этой связи уместно привести высказывание А.П. Романенко: «П. Серио показал несостоятельность взгляда на «советский язык» (или вообще на политические пропагандистские языки, так называемые langues de bois — деревянные языки) как на абсолютно ритуализован-ный, ничего не сообщающий «квазиязык». Этот взгляд сформировался под влиянием оруэлловского образа «новояза» и во многом отразил априорную негативную (можно сказать интеллигентскую) позицию исследователя-лингвиста, описывающего «тоталитарный языю> [Романенко 2000: 17].

     Всесторонне охарактеризовать советский язык попытался И. Земцов: «Советский язык - явление уникальное. Его нельзя сводить ни к политическому слою русского языка, ни к одной из разновидностей бюрократического лексикона, хотя исторически он, несомненно, возник на основе последнего. Целиком национализированный государством, советский язык насаждается и культивируется коммунистами как универсальный заменитель русского языка. Он постепенно проникает во все сферы духовной деятельности человека — литературу, искусство, науку. Семантика этого языка отражает не социальную реаль-

      

14

ность, а идейное мифотворчество; она выявляет не объективные общественные процессы и явления, а коммунистическое мировоззрение в его наложении на действительность. Советский политический язык однозначен. Но, деля мир на полярные субстанции добра и зла, он в то же время и двусмыслен. Эта двусмысленность — следствие двойственности советской социальной системы: социалистической формы, обращенной к внешнему миру, и тоталитарной сущности, направленной к собственным народам. Слова и выражения советского языка, действующие на уровне бессознательной психики, превращаются в сжатые пружины политического манипулирования: с их помощью в человека вгоняются заряды идеологической энергии. Реальность проектируется по законам вымысла: рабство объявляется свободой, ложь — истиной, война - миром и т. д.» [Земцов 1985: 7].

     Характеристика «официального» языка дается также А.П. Чудиновым: «Политический язык понимается как особая подсистема национального языка, предназначенная для политической коммуникации: для пропаганды тех или иных идей, эмотивного воздействия на граждан страны и побуждения их к политическим действиям, для выработки общественного консенсуса, принятия и обоснования социально-политических решений в условиях множественности точек зрения в обществе» [Чудинов2001:11].

     То, что языку советского общества свойственны определенные специфические черты, сомнений ни у кого не вызывает. Наиболее сжато и емко лингвистическая характеристика основных черт «официального» языка может быть представлена как «высокая степень клишированности, эвфемистичности, нарушение основных постулатов общения, применяемое с целью лингвистического манипулирования, ритуализованное использование языка, десемантизация не только отдельных слов, но и больших отрезков дискурса. ЬСлише новояза, как правило, ориентировано либо на абстрактный, условный референт, либо на референт, отсутствующий в действительности» [Земская 1996: 23]. Подобный лингво-культурный феномен был рассмотрен Б.Ю. Норманом: слова, в значении которых нет денотативного компонента, именуются «лексическими фантомами», и

      

15

среди них наиболее опасными объявлены «идеологические фантомы», то есть «случаи, когда отрыв слова от денотата обусловлен идеологической деятельностью человека, разработкой той или иной социальной утопии, поддерживанием определенных социальных иллюзий <„.>: мир, равенство, братство, социальная справедливость. Народ и партия едины. Экономика должна быть экономной и др.» [Норман 1994а: 53, 56]. И. Земцов называет слова-фантомы словами-фикциями: «Советский политический язык основывается на двух основных компонентах: фикциях, которые коммунистическая философия провозглашает реальностью, и реалиях, представляемых в вице фикций. Отсюда - два различных (но не противоположных) пласта в советском языке. Во-первых, слова-явления, опирающиеся пусть на искажаемые, но существующие факты и процессы советской действительности ("встречный план", "доска почета", "колхоз", "очковтирательство", "анонимное письмо" и т. п.). Во-вторых, слова-фикции, передающие понятия, лишенные всякого социального смысла ("авангард", "боевитость", "внутрипартийная демократия", "дружба народов", "горизонты", "идейность" и пр.) [Земцов 1985: 8].

     К ряду советских языковых нововведений часто относят также орфографическую реформу русского языка и введение аббревиатур. Первое оценивается как «начало языкового строительства и реализация принципиальной возможности глубокого вмешательства в самое историю языка» [Гусейнов 1989: 66], а второе - как использование «самых неуязвимых для здравого смысла конструктов» (то есть аббревиатур) [Гусейнов 1989:73].

     Что же касается таких процессов, как смена коннотаций, уже давно присущих ряду слов и устойчивых словосочетаний, эвфемизация, десемантизация, порождающая «слова-фантомы», то они по-прежнему остаются весьма активными в конце XX - начале XXI веков наряду с распространением субстандартной лексики (от уголовно-арготической до ранее нецензурной) и бурным потоком заимствований (в основном из американского английского).

      

16

^             в последующих главах диссертащ1и мы обратимся к проблеме существова-

ния в современном дискурсе упомянутых выше лексических процессов, привьино связьшаемьк с эпохой тоталитаризма.

1.2. История изучения лексики советского времеии. Лексика как наиболее подвижный, динамичный уровень языковой системы реагирует на происходящие в обществе перемены весьма чутко и исторически быстро. Это можно наблюдать в периоды радикальных изменений политического, социального, экономического устройства, которые связаны с ломкой стереоти-пов поведения, переориентацией морально-этических установок. Октябрьская революция 1917 года оказалась переломным явлением в судьбе русской культуры: советская власть сразу приступила к созданию пролетарского типа культуры, к воспитанию человека нового типа, к распространению всеобщей грамотности и просвещения. Все это отразилось в лексике «официального» язьжа.

     Новый язык стал объектом описания почти с момента его возникновения. Так, в 1922 году издаётся книга А.Г. Горнфельда «Новые словечки и старые сло-

*             ва», где автор, размышляя о чистоте и правильности современного ему языка,

оценивает такое явление, как образование в первые постреволюционные годы большого количества аббревиатур и сложносокращённых слов, считая, что «нов не принцип образования этих слов - нова их масса, разом хлынувшая в обиход, нова их обязательность», так как ещё «задолго до революции такие цветы капиталистического строя, как угольный и металлический синдикаты, назывались Продуголъ и Продамет, а то самое Ленское золотопромышленное товарищество... называлось Лензото» [Горнфельд 1922: 12-13]. Основное замечание А.Г. Горнфельда - отсутствие смысла в "новых словечках": «Раздражает, например, ощущение их ненужности. Ибо они создаются во имя некой стремительности, во имя высшей энергии, высшей целесообразности, а жизнь идёт через пень колоду, косолапо и несуразно. И нет уважения к сжатому, бойкому слову, когда им названо учреждение неповоротливое и нез^слюжее <.. .> В этих новых словах нет ощущения так называемой внутренней формы» [Горнфельд 1922: 14-15].

 

17

     В 1923 году в Берлине публикуется работа СИ. Карцевского «Язык, война и революция», в которой автор говорит о путях возникновение слова: «Новые основные слова получаются в результате переосмысление и заимствования (здесь и далее подчёркнуто нами — А.П.), причём к заимствованиям же мы относим и перевод с иностранного (caiques). К этим исконным средствам обогащения запаса основных слов в нашем лексиконе в последние годы присоединился ещё один способ — это сокращения, как, напр., с.-р. или эсер, вместо социалист-революционер; совдеп вместо Совет рабочих депутатов и т.п. Наконец, от основных слов всех трёх типов образуются производные слова, напр., от мешочник — мешочничать, от митинг — митинговать, от с.-р. — эсерствоватъ и т.д., от совдеп - совдеповский, совдепия, совдёпыч и т.п., а также новые производные от уже прежде существовавших слов: от пика - пикач, т.е. крестьянский повстанец против большевиков, в Сибири, воорз^жённый пикой; от староста - старостат, т.е. совет старост высш. учебн. заведений. Одним из видов словопроизводства является словосложение, напр., черносотенник, золотопогонник, т.е. офицер, и т.п.» [Карцевский 2000: 226-227]. По мнению СИ. Карцевского, война 1914 года «сама по себе, т.е. независимо от политических проблем, с нею связанных, почти не оставила следов на языке... Большинство же слов и выражений было переосмыслено под политическим углом, в частности особенно под влиянием гражданской войны, которая оставила после себя значительное языковое наследство именно потому, что это была не просто война, а политическая борьба с оружием в руках», например, расширяется экстенсионал слова 'армия' - социалистическая армия, трудовая, рабочее-крестьянская, пролетарская, советская, красная, белая, зелёная, добровольческая, деникинская и т.д.; «место "ударных батальонов" заступают ударные предприятия...» [Карцевский 2000: 237-238]. Особое внимание в работе СИ. Карцевского уделено сокращениям и словопроизводству. Так, всё разнообразие сокращений лингвист сводит к пяти типам, указывая на степень и время их продуктивности: 1) буквенный (с.р., ч.к., к.р. (контрреволюционер), п.д. (преступление по должности)), первый по времени возникновения, но утративший актуальность к 20-м гг. XX века; 2) звуковой (МОНО - Москов-

      

18

ский Отдел народного образования, СТО - совет труда и обороны и т.н.), этот тип сокращений в довоенную эпоху был редок, после войны - несколько популяризировался; 3) слоговой (спец — специалист, экс — экспроприация, совдеп, генштаб - Генер. штаб и мн. др.), самый распространённый тип сокращений; 4) смешанный {Роста — Российское телеграфное агентство, шкраб — школьный работник, Губчека - губернск. ЧК и др.), возник во время войны, но привился очень слабо; 5) сложные сокращения (наиболее распространёнными являются сложенные с Глав — или Главко, т.е. «главный комитет», и с центро), возникновение относится ко временам большевизма. Хотя СИ. Карцевский и указывает на «революционный» характер сокращений среди языковых новшеств 1905 — 1922 гг., но неприятие у лингвиста, как и у А.Г. Горнфельда, вызывает их немо-тивироанность: «...в большинстве случаев сокращения являются либо абсолютно немотивированными словами, либо словами недостаточно немотивированными и должны быть приравнены к словам-этикеткам. В сложных же сокращениях, где есть мотивированность, очень часто нарушена грамматическая сторона. Во всём этом сказывается искусственный, надуманный характер сокращений. Живой язык, а тем более народный, сам создавать сокращений не будет» [Карцевский 2000: 252]. В главе "Словопроизводство" автор рассматривает образование "важнейших слов" (существительных, прилагательных и глаголов) только с помощью суффиксов, «которые указывают на их принадлежность к той или иной грамматической категории, напр., мешоч-нг/л:, мешоч-нич-ать и т.д.» [Карцевский 2000: 254]. В заключение СИ. Карцевский высказывает своё отношение к распространившемуся среди современных ему лингвистов (Е. Ремпель, А. Баранников) мнению о "революции языка", считая, что «серьёзно говорить о "революции" в русском языке не приходится, ибо все процессы, наблюдающиеся в русском языке, являются обычными нормальными языковыми процессами, но с ускоренным темпом» [Карцевский 2000:264].

     В 1928 году была опубликована книга А.М.Селищева «Язык революционной эпохи: Из наблюдений над русским языком последних лет (1917-1926)». Подробный анализ этой книги с указанием на её особую значимость в изучении

      

19

языка революционных лет представлен в работах А.П. Романенко [Романенко 2002] и В. Живова [Живов www.strana-oz.ru]. Оба автора отмечают социолингвистический характер книги A.M. Селищева: «Он описывает не только языковые изменения, но новую формирующуюся словесную культуру как систему прецедентов, норм, правил связи языка с мыслительной и социально-практической деятельностью носителей, норм обращения с языком, норм, имеющих культуросозидающий характер» [Романенко 2002: 121]; «Эта книга и до сих пор сохраняет актуальность и остается лучшим пособием для построения социокультурной истории русского языка эпохи революции» [Живов www.strana-oz.ru1, что обусловлено целью книги — «осветить различные стороны языковых переживаний последних лет» [Селищев 1928: 3]. A.M. Селищев показал ряд общих черт в «революционном» русском языке и во французском языке времен революции конца XVIII века, связанных с крайней политизацией общества: широкое распространение тыканья, сходство некоторых семантических процессов (фр. Travailler - это «обрабатывать «не только дерево, камни, железо, но и народ, толпу; такая же сочетаемость появилась в революцию и у русского «обрабатывать»), под французским влиянием вошли в русскую революционную фразеологию обороты 'старыйрежим', 'порядок дня', 'декрет', 'экспроприацгш' и др. Одинаковые языковые факты во французском и русском языках объясняются A.M. Сели-щевым «сходными социальными явлениями» [Селищев 1928: 21]. Однако помимо сходства в языковом употреблении исследователь замечает и различия: «Такого резкого расхождения между языком русской интеллигенции дореволюционного времени и языком революционных деятелей на русской почве не было» [Селищев 1928:22].

     Социальные преобразования обусловили значительные изменения в области назывной, номинативной деятельности языка. Это вызвало, с одной стороны, утрату многих терминов, преимущественно в области политических и общественных отношений; с другой — получили значения новые явления.

     Из материала книги A.M. Селищева можно вычленить примерно следующие «средства язьжа»:

      

20

1. «Слова иноязычного происхождения» [Селищев 1928:156].

     2. «Слова с изменением прежнего значения, - с изменением, вызванным по

большей части эмоциональной функцией» [Селищев 1928:157].

     3. «Сочетание прежних терминов с прилагательными и наречиями, кото

рые соответствуют революционным обстоятельствам, требованиям, вкусам [Сели

щев 1928:158].

4. Новообразования.

     В новообразованиях представлены различные способы образования новых слов. Приведем самые активные из них:

1.            Сокращения разных способов:

а)            Названия по начальным буквам или звукам слов в сложном термине.

     б)       Произношение по начальным слогам слов, входящих в сложный тер

мин» [Селищев 1928: 159]. Ученый отмечает, что такой способ применяется

весьма часто. Вот некоторые примеры: агитпроп, госбанк, женкор и др.

     в)       «Весьма  часто   применяется   такой   способ   образования. За началь

ным слогом или за двумя начальными слогами   первого слова следует полная

форма второго слова... Наиболее часто употребляются образования с первою ча

стью:

сов- (совет, советский): совкино, совбуржуй и др.

     парт-  (партийный):  парторганизация,    партстаж: и др. [Селищев 1928: 162-163].

2.            «Образования посредством сложения» [Селищев 1928: 169].

а)            Слова типа 'социал-демократ', 'социал-революционер' и др.

     б)       «Образования, в состав которых входит основа первого слова с глас

ным -о в конце: белобандит, групповод и др.

     3.       Образования при помощи прежних суффиксов и префиксов. Многие сло

ва, образованные в период революции или прежние, но с новыми значениями,

успели уже выйти из употребления: комбед, шкраб и др. [Селищев 1928: 170].

     A.M. Селищев в своей работе большое внимание уделяет эмоционально-экспрессивной функции речи: «Эмоционально-экспрессивная функция речи имела

      

21

огромное значение в революционные годы. Пафос революционера, высокие идеи братства, равенства, свободы, угрозы врага, категорические нриказы в обстановке решительной битвы - все это выливалось в соответствующих формах речи». Однако «быстро создаются речевые шаблоны вместо недавних форм эмоциональности» [Селиш;ев 1928: 121].

     Таким образом, A.M. Селищев в своей работе фиксирует семантические изменения в словах, дает их стилистическую и эмоционально-оценочную характеристику, говорит об основных способах образования. Кроме того, один из первых указал на социальный фактор в развитии языка.

     Серьезный анализ новшеств в лексико-семантической системе русского языка содержится в работах Е.Д. Поливанова. В статье «Революция и литературные языки Союза ССР» (1931 г.) он говорил о процессе появления новых слов в связи с новыми понятиями, который проходил тремя путями: 1) изменением значения старого слова (например, слово совет приобрело «новое революционное содержание»); 2) заимствованием иностра1шого слова; 3) созданием новых слов. Последний путь осуществляется либо традиционным образованием сложных слов, либо «новым, революционным (по времени) и именно в силу указанного массового спроса — в данную эпоху узаконенным приемом аббревиации (сокращения)». Е.Д. Поливанов проанализировал типы новых аббревиатур и в заключение дал им следующую оценку: «Добавлю только, что дурно или хорошо с эстетической точки зрения (о чем предоставляется судить специалистам-эстетам, а не лингвистам), но вышерас-смотренные сокращения выполняют свою задачу, давая русскому словарю экономные и большею частью удобные слова для новых понятий, а потому всякого рода теоретические возражения против них, по моему мнению, излишни» [Поливанов 1968: 192-193]. В терминологическом словаре по лингвистике, оставшемся в рукописи, «Е.Д. Поливанов указывал следуюш?1е важнейшие черты явления аббревиации: 1) его причина- массовый социальный заказ на увеличение и усложнение сигнификативной системы (новых понятий); 2) явление это носило массовый характер.

      

22

Т.е. было явлением культуры, нормой для языка; 3) снособ аббревиации соответствовал нринципу морфологической экономии» [Романенко 2000:156].

     Л.П. Якубинский очертил социально-исторический процесс формирования языка в советскую эпоху на основе марксистского понимания общественных явлений: «Пролетариат противопоставляет себя как класс буржуазии не в произносительных, грамматических, словарных нормах, не в языке, выступающем как средство общения, а в языке, выступающем в идеологической функции. На основе нового классового сознания, нового способа освоения действительности, нового диалектико-материалистического мышления... противопоставляет себя... в способе использования общенационального языкового материала, в обращении с этим материалом, в способе отбора из него нужных для конкретной цели фактов, в своем отношении к этим фактам и их оценке, в новом по содержанию их осмыслении, в новой их конкретизации в своей речевой практике» [Р1ванов, Якубинский 1932:121].

     В 1937 году издается работа М.А. Рыбниковой «Введеьше в стилистику». В этой книге в отдельных главах встречается анализ лексики советского периода. Так, в четвертой главе «Диалектизмы» говорится о заполнении советского языка диалектными словами.

     Однако полностью лексике нериода 20-30-х годов XX века носвящается седьмая глава «Советские неологизмы», в которой автор указывает на особую роль новообразований в составе советского языка. Рыбникова выделяет две большие группы «советских новообразований»: 1) Неологизмы, не имеющие аналогий из дореволюционного быта, вызванные к жизни «новизной политической жизни и новым бытом, техникой и промышленностью»: пионерское звено, фабком, трудодень, колхоз, домоуправление и др. 2) Неологизмы, имеющие переклички с соответственными словами досоветского языка: красноармеец (солдат), дек-рет (указ), зарплата (жалованье) и др. [Рыбникова 1937: 112].

     Она также пишет о способах образования новых слов, благодаря которым неологизмы приобретают широкое употребление:

      

23

     а)       «Соединение усеченного нрилагательного с полным существительным»:

эюипгтощадь, пионервожатый, эюенотдел и др.

     б)       Приставочный и суффиксальный снособ образования: выдвиженец, об

лучить и др. О таких словах говорится, что они «наиболее естественные и жизне

способные» [Рыбникова 1937:114].

     г) «Особое и не последнее место занимают неологизмы-метафоры — старое слово в новом смысле» [Рыбникова 1937: 115]. В качестве примера она приводит архаизмы, которые «омолодились» под влиянием новой жизни: вещать -^ радиовещание, звено -^ пионерское звено и др.

     Таким образом, по мысли М.А.Рыбниковой, неологизму обеспечена долгая жизнь, если «он является наименованием нового явления, но при условии: быть ясным по корню, по смысловому своему ядру, быть легким и звучным в произношении, иметь крепкую языковую форму» [Рыбникова 1937:116].

     В книге М.А. Рыбниковой делается попытка определить специфику «зарождающегося» языка: «...это язык фронта, язык классовых боев, язык производства. Штатский, чиновничий, буржуазный язык досоветского периода сознательно и систематически вытесняется волевым, партийным, энергическим языком рабочего класса эпохи револющ1И» [Рыбникова 1937:112].

     В 1951 году в статье «Основные черты развития русского языка в Советскую эпоху» СИ. Ожегов проанализировал развитие лексики в советский период [Ожегов 1974]. Он разработал периодизацию русского языка советской эпохи, выделяя три основных этапа развития лексики послеоктябрьского периода:

     Первый этап - первые годы революции и 20-е годы. В целом этот этап характеризуется появлением новой общественно-политической терминологии и выпадением старой, наплывом в литературное употребление лексики просторечия, жаргонов и т.п. Литературные нормы этого периода отличаются известной расшатанностью, неустойчивостью в связи с потерей традиционного языкового идеала.

     Второй этап — период 30-х годов. Для этого периода отмечаются следующие явления: бурный рост новой лексики, идущей из разных источников; обществен-

      

24

ная борьба против вульгаризации и засорения литературного языка; тенденция к стилистической сглаженности языка художественной литературы и публицистики. В области лексических норм наблюдается известная стабилизация (по сравнению с предшествующим этапом).

     Третий этап - период 40-50-х годов. В целом этот период характеризуют следующие черты: широкое усвоение новой научно-технической и общественно-политической лексики; возрождение (в иных функциях) лексических элементов, перешедших в первые годы революции в пассивный запас языка; усвоение литературным языком элементов просторечия, жаргонов, профессионального словоупотребления.

     В дополнение к этой периодизации один из учеников СИ. Ожегова, Л.И. Скворцов, вьщелил позже еще один период: Четвертый этап - период 60-70-х годов и далее. Для этого периода характерно: широкий поток научно-терминологической лексики и фразеологии, связанный с НТР приток иноязычной лексики, дальнейшее усвоение литературным языком профессионального, диалектного и просторечного по происхождению лексического материала [Скворцов 1982:75].

     СИ. Ожеговым описаны изменения и в стилистической системе русского языка, заключаюпщеся не столько в новых стилистических группировках, сколько в новом распределении лексических средств внутри этих фуппировок.

     Таким образом, в своей статье СИ. Ожегов предпринял попытку обобщить некоторые процессы, произошедшие в лексике постреволюционного времени.

     В 60-х годах обратил внимание на проблему советской лексики в ортологи-ческом аспекте К.И. Чуковский. В своей книге «Живой как жизнь» он ставит проблему борьбы с тяжелой болезнью русского языка - «канцеляритом», который был порождением нового советского государства с его бюрократической системой. И хотя книга носит публицистический характер, в ней есть база для научного осмысления состояния русского языка в период 20-30-х годов. В работе [Романенко 1997] так характеризуются взгляды К.И. Чуковского на канцелярит:

      

25

      -        Суш,ествование канцелярита обусловлено не просто низким уровнем ре

чевой культуры, а всем укладом советской обш;ественно-языковой практики.

-Природа канцелярита не лингвистическая, а речевая.

     - Канцелярит принадлежит именно советской словесности, его наличие

противопоставляет эту словесность старой, традиционной.

     - Канцелярит тотален, он охватывает все сферы коммуникации, вытесняя

другие стилистические формы.

     - Канцелярит претендует на статус речевой литературной нормы. Он де

терминирует речевую деятельность общества и воспринимается большинством

носителей языка как норма.

     - Канцелярит не стал все же единственным стилем общения, его позиции в

60-х годах уже выглядят шаткими.

     - Причины канцелярита в бюрократизме социальных отношений, т.е. в

социальной структуре общества.

     Таким образом, канцелярит, описанный К.И.Чуковским, это то, что име-нуют сейчас «новоязом» [Романенко 1997: 101].

     В 1962 году в журнале «Вопросы языкознания» появляется статья М.В. Панова «О развитии русского языка в советском обществе». В этой статье ученый говорит о формировании норм русского литературного языка советского времени, о нормализации и кодификации языкового стандарта.

     Развитие этого стандарта характеризуется рядом особенностей и может быть разделено на несколько периодов. М.В. Панов намечает три существенно различных периода: период 20-х годов, период 30-40-х годов, период 50-60-х го-дов. Он пишет: «Литературный язык 20-х годов можно представить в виде двух концентрических окружностей. Меньшая - это строго нормативная речь, продолжающая традиции XIX - начала XX веков. Большая - это пестрая и неустойчивая речь, которую только в потенции можно было назвать литературной ... 30-40-годы - это время укрепления литературно-языковых норм. Нейтральный стиль... становится особенно желанным в литературном языке и оттесняет дру- гие стилистические системы... Наконец, сравнительно недавно (50-е годы) на-

      

26

чался третий период в развитии литературной языковой нормы... В центре внимания находится разработка внутрилитературных стилистических контрастов; сам литературный язык понимается как система стилей; каждому из них присуща особая нормативность» [Панов 1962: 4-5].

     На процессы развития русского языка советского периода влияли многие социальные факторы, важнейшие из которых следующие: «...расширение социальной базы русского литературного языка; изменение путей передачи и распространение навыков литературной речи; расширение социальных функций литературного языка; убыстрение темпа общественной жизни; преодоление территориальной раздробленности, лоскутности старой России; энергичные перемещения людских масс в эпохи больших исторических переломов (Октябрьская революция и гражданская война, промышленное строительство на востоке страны. Великая Отечественная война), рост общей культуры населения» [Панов 1962: 16].

     М.В. Панов считал, что необходим целостный подход к изучению развития русского литературного языка в советском обществе.

     Анализ перемен, произошедших в русском языке под воздействием новых условий его функционирования, был проведен авторами монографии «Русский язык и советское общество» [РЯСО 1968]. Работой по собиранию и описанию материала руководил М.В. Панов. Этот труд строится не только на анализе книжного языка, но в значительной мере на материале современной живой русской речи, собранном с помош;ью вопросников и статистически обработанном. На основе собранных фактов было сделано обобщение многообразных процессов развития русского языка советской эпохи.

     Ученые выделяют три способа пополнения литературного языка после революции:

     «1. Образовние неологизмов (на базе уже имевшихся лексических и словообразовательных средств).

     2. Заимствования иноязычных слов, элементов нелитературного просторечия, профессиональных и социальных жаргонов, территориальных диалектов.

      

27

 3. Семантические изменения уже существующих слов» [РЯСО 1968:57].

     Среди основных способов образования новых слов авторы вьщеляют: аффиксащпо, словосложение, аббревиащпо и смешанный способ «словосложение + суффиксапдя»: ленинец, выдвиженец, бракодел, красноармеец и др.

     Ученые отмечают, что в 20-е годы особенно продуктивны именные образования, обозначающие лиц по их общественному положению, взглядам, партийности, по отношению к новому строю: обновленец, пораэюенец, массовик, передовик и т.д.

     В монографии фиксируются и стилистические изменения в лексике: для 20 - 30-х годов характерно заметное перемещение слов из различных стилистически окрашенных групп в состав лексики нейтральной. Распространяется нейтральное восприятие разговорных, оценочных, книжных слов.

     Не менее характерен для советского периода и обратный процесс: перемещение нейтральных слов в различные группы окрашенной лексики.

     Такое интенсивное протекание и процесса стилистического окрашивания,  и процесса стилистической нейтрализации авторы монографии объясняют демократизацией языка, расширением круга его носителей.

     В задачи этого исследования не входило специальное изучение отдельных периодов языка, например: 20-х, 30-х, 40-х и т.д. годов. Обращается внимание на наиболее важные моменты, свойственные тому или иному периоду, выявляются общие тенденции, которые привели язык к современному состоянию (применительно к 60-м годам). Монография «Русский язык и советское общество» дала объективное и полное описание процессов в лексике, произошедших в совет-ское время с 1917 по 1968 года.

     В книге А.Е. Супруна «Русский язык советской эпохи» (1969 г.) подробно анализируются самые активные процессы, происходившие в русском языке с первых же лет советской власти: интенсивно проникают социально-политические термины (лозунг, нэп, местком, диалектика и др.); уходят в пассив ненужные, отживающие слова (чин, земство, эюандарм и др.); много новых слов  образуется по следующим словообразовательным моделям:

      

28

™           — сложение слов разного типа: фабрика-кухня, машиностроитель, энерго-

блок, совхоз, КПСС и др.;

— аффиксация: проектировщик, дозатор, рабкоровский и др.

     А.Е. Сунрун считает, что «главную роль в пополнении русского словаря новыми словами играют собственные ресурсы нашего языка» [Супрун 1969:22].

     В 1971 году В.Д. Левин в своей работе «Литературный язык и художественное повествование» писал о языке художественной литературы, косвенно затрагивая и проблему советской лексики. Особенно много внимаимя уделяется лексике советского времени (на материале художественной литературы) в работах Н.А. Кожевниковой [Кожевникова 1997,1998].

     В 1975 году появляется работа И.Ф. Протченко «Лексика и словообразование русского языка советской эпохи». Задача данного труда состоит в том, чтобы проследить «изменения в лексике, обусловленные изменением общественного строя, а также прогрессом науки и техники» [Протченко 1975:28].

               «Новообразования советской эпохи с точки зрения происхождения слов и

^             их употребления в русском языке послереволюционного времени со всей очевид-

ностью распадаются на четыре основные группы» [Протченко 1975:29]:

     1.       Новообразования как результат действия сложившихся в русском языке

типов словотворчества. По словам автора, «многие из этих слов, являясь отра

жением нового уклада жизни, новых отношений, явлений и фактов советского

времени, несут на себе приметы нашей советской эпохи и потому с полным пра

вом могут быть названы несколько редко употребляемым термином «советиз-

мы», ибо эти слова дают наименования характерных особенностей, присуш,их

именно советской действительности. Например: ленинизм, комсомол, рабфаковец,

пятилетка и др.».

     2.       Заимствованные   слова,   относящиеся   к   числу   профессионально-

технических терминов, спортивных обозначений и т.п.: телефон, такси, сви

тер, теннис, спринтер и др. Автор отмечает, что «в отличие от первой группы

здесь нет слов, которые отражают снецифику советского общественного строя».

      

29

      3.      Пополнение словаря за счет просторечных элементов, а также за счет

жаргонизмов (профессиональных и сощгальаых): расческа, учеба и др.

     4.       Лексико-семантические новообразования, которые возникают вследствие

семантических изменений давно известных слов: узел, звено, спутник и др.

[Протченко 1975:29-30].

     Для анализа произошедших изменений в лексико-словообразовательных процессах в русском языке послереволюционного периода И.Ф. Протченко берет два обширных и активно развиваюш;ихся класса слов, а именно общественно- политическую лексику и спортивно-физкультурную терминологию.

     Пополнение обш;ественно-политической лексики происходит а) «в результате появления новых значений у терминов из области физики, химии, геометрии, техники и др.: элемент, звено, сеть и др.»; б) «присоединением части или целого слова (суш;ествительного, прилагательного) к другому слову: партактив, соцтруд, хозчасть и др.» [Протченко 1975: 116-117].

     Помимо обш;ей характеристики общественно-политической лексики, И.Ф.  Протченко дает ее подробную классификацию:

     «1. Названия, связанные с революционной борьбой трудящихся под руководством партии, с деятельностью Ю1СС (организационной структурой, партийно-политической жизнью и др.), международным коммунистическим и рабочим движением (названия партий и лиц по принадлежности к ним, должностные обозначения, названия мероприятий, форм партийной работы, парторганов и т.п.): марксизм-ленинизм, коммунизм и производные от них и др.

     2.       Наименования,    обозначающее    отдельные    стороны    марксистско-

 ленинского мировоззрения, идейно-нравственные понятия (в том числе группи

рующиеся вокруг слов родина, народ, отечество, отчизна, патриот, патрио

тизм), новые взаимоотношения, новую мораль советских людей: товарищ, кол

лектив и др.

     3.       Названия из области комсомольской жизни, а также связанные с рабо

той детских и юношеских самодеятельных организаций, с деятельностью пио-

      

30

нерской организации, с международным движением молодежи: ВЛКСМ, юннаты и др.

     4.       Названия,   связанные   с   советским   строительством,   обозначающие

государственные,   административно-хозяйственные,   организации,   учреждения,

должности, звания и т. д.: Октябрьская годовщина, депутат, исполком идр.

     5. Названия из области нрофсоюзной деятельности, а также связанные с

функционированием различного рода добровольных союзов, обществ и жен

ских организаций: профсовет, фабком и др.

     6. Наименования, возникновение которых обусловлено коренными измене

ниями в области нромышленного и сельскохозяйственного нроизводства, новым

отношением советских людей к труду: целинник, многостаночник, совхоз и др.

     7. Названия, обозначающие новые явления, нроцессы, события в области

просвещения, культурной жизни советского народа: культработа, техкружок, вуз

и др.

     8. Названия, обозначающие отрицательные факты, явления в общественно-

политической, экономической, культурной жизни страны: комчванство, штур

мовщина, перегиб и др.

     9. Названия, отражающие процессы классовой борьбы, чуждую советским

людям идеологию, враждебные нам политические взгляды, наименования при

верженцев таких взглядов и т.п.: фашизм, расист, неонацист и др.» [Нротченко

1975:121-132].

     Нри описании спортивно-физкультурной терминологии И.Ф. Протченко сначала дает общую ее характеристику: «...наблюдается широкое включение этой лексики в литературный язык, овладение ею населением города и деревни, развитие новых значений у ряда терминов, детерминологизация некоторых из них» [Протченко 1975: 177], затем по смысловому признаку эта лексика делится на следующее тематические группы:

     «1. Названия, обозначающие основные средства физического воспитания, виды спортивно-физкультурных занятий, действий, ситуаций: гребля, атлетика и др.

      

31

     2. Названия, обозначающее снортивно-физкультурные объекты, предметы,

единищ>1 учета спортивных результатов: тир, яхта, гол, кубок...

     3. Названия деятелей, действующих лиц в физкультуре, спорте, в сфере обо

ронно-массовой работы: гимнаст, стайер, судья и др.» [Нротченко 1975:184-186],

     В своей работе И.Ф. Нротченко особо останавливается на вопросе словообразования лиц женского рода, которое протекало особенно интенсивно в послереволюционную эпоху. Автор объясняет это тем, что положение женщины после революции изменилось, появилась необходимость в наименовании женщины по должности, профессии, роду зкнятий. Наиболее продуктивными способами словообразования женских наименований являются:

     «1. Нрисоединение к бессуффиксному существительному мужского рода суффикса, образующего названия лица в форме женского рода: патриот -^ патриотка.

     2. Нрисоединение к суффиксальному существительному мужского рода

суффикса женского рода: коммунист -> коммунистка.

     3. Замена суффикса мужского рода суффиксом женского рода: комсомолец

-^ комсомолка» [Нротченко 1975:285].

Наиболее продуктивными являются суффиксы -к(а), -иц(а).

     Таким образом, в работе И.Ф. Нротченко подробно рассматриваются лек-сико-словообразовательные процессы, произошедшие в лексике после революции, применительно к двум классам слов: общественно-политической лексике и спортивно-физкультурной терминологии. Автор определяет состав, особенности данных групп, делит их на тематические группы, вводит новый термин и понятие «советизм».

     В 1979 году выходит книга Д.Н. Алексеева «Сокращенные слова в русском языке». Цель исследования - «установление места аббревиации как способа словообразования в общей словообразовательной системе языка и место аббревиатур среди других номинаций» [Алексеев 1979: 5].

      

32

     Д.И. Алексеев пишет, что «предпочтение, оказанное аббревиации, связано и с новизной, и с относительной простотой этого способа, общедоступностью его» [Алексеев 1979: 154].

     В то же время для аббревиации характерен процесс быстрого исчезновения из языка. Такова судьба многих сложносокращенных слов, возникших после революции. Например: губком, военспец и др.

Автор вьщеляет три категории аббревиатурных историзмов:

«1. Активные историзмы: военмор, нэпман, чекист и др.

     2.       Употребительные историзмы: кулътармеец, губком и др.» [Алексеев

1979:181].

     «Активность аббревиатур этих групп обусловлена исторической важностью обозначаемых понятий. Сюда входят названия важнейших центральных и местных учреждений, партийных органов, названия лиц по должности и т.д.» [Алексеев 1979:182].

3.            «Редкие историзмы: губчека, военторг и др.» [Алексеев 1979:181].

     Таким образом, Д.И. Алексеев в своей книге рассматривает вопросы возникновения, становления и развития аббревиации в советскую эпоху; определяет место аббревиации в системе словообразования современного русского языка.

     В 1985 году в Лондоне публикуется работа И. Земцова «Советский политический язык». Структура этой книги определена двумя задачами: «1. Предоставить ученым-советологам и политологам, политическим деятелям, журналистам и всем, кто интересуется изучением советского общества, политический словарь-сиравочиик (выделено нами - А.П.), раскрывающий подлинное значение приводимых слов и словосочетаний, а также механизм советской пропаганды; 2, Раскрыть - на основе истолкования некоторых единиц языка - политические, социальные, философские, этические и психологические аспекты советской реальности, вуалируемые этим языком. В этом смысле "Советский политический язык" может в определенной степени служить путеводителем по советскому обществу». Далее подробно описывается структура работы: «Каж-

      

33

 дая статья открывается дефиницией значения слова (словосочетания). Затем следует анализ идеологического содержания слова в наложении на советскую реальность. Двойной угол зрения нозволяет наглядно выявить нротиворечия между жизнью и языком. Применение слов иллюстрируется цитатами из современных советских изданий и нериодической нечати. Статьи книги (расположенные для удобства в алфавитном норядке) подобраны с таким расчетом, чтобы дать читателю представление о советском политическом языке и советской социальной действительности.

 В книгу включены слова и словосочетания:

     1. Непосредственно политической и философской сфер ("антикомму

низм", "аполитичность", "дружба народов", "дальновидная политика", "истори

ческие решения", "ленинский", "бессмертный" и др.);

     2. дающие представление о различных сторонах советской действитель

ности ("очередь", "жилплощадь", "давать" и пр.);

     3. характеризующие (идеологизированно) советскую производственную

 систему и экономические отношения в советском обществе  ("бригада комму

нистического труда", "постоянно действующее     производственное     совеща

ние", "штурмовщина", "шефство", "вахта" и т. д.);

     4. традиционно русские понятия оценочного характера, пропагандистски

переосмысленные в советском языке ("пресловутый", "животворный", "отчаян

ный" и т. п.)» [Земцов 1985: 11-12]. В конце книги даётся перечень всех слов и

словосочетаний, толкуемых И. Земцовым.

     В 1987 году издается книга Н.М. Шанского «Слова, рожденные октяб-рем». Это книга «о времени и о ... словах», о советской эпохе, отраженной в русском языковом зеркале» [Шанский 1987: 3]. Автор говорит, что многие сведения добыты им в процессе работы над этой книжкой и что они только-только входят в научный обиход, поэтому не являются повторением уже известного в русистике.

     Н.М. Шанский пишет, что «в смысловом отношении слова, появившиеся после Октября, являются самыми разными. Однако особо следует вьщелить среди

      

34

них но важности и но многочисленности два нласта лексики: общественно-нолитические слова и слова, связанные с научно-технической революцией...» [Шанский 1987: 5,13].

     Онисьшается и грамматическая сторона новых слов, указывается, что среди них более всего существительных, прилагательных и глаголов.

     По нроисхождению слова советской энохи делятся Н.М. Шанским на две большие гр)шны:

     1. (меньшая) Лексические заимствования русского языка советской энохи из других языков: свитер, ралли и др.

     1. (большая) Неологизмы советской энохи, «созданные с номош;ью того или иного снособа словонроизводства говорянщми на русском языке... Многие из них являются не только неологизмами советской энохи, но и советизмами, т.е. такими словами, которые в качестве наименований отражают снецифические особенности советской действительности» [Шанский 1987:14].

     Основное внимание автора сосредоточено на второй грунне слов. Большая часть книги носвяш;ена онисанию краткой «биографии» именно слов-советизмов: советский, чекист и др.

     Таким образом, Н.М. Шанский в своей работе рассматривает отдельные слова-советизмы, описывая их историю, и выделяет основные снособы словопроизводства, актуализированные в советский нериод.

     В советское время онисание лексики носило нормативно идеологизированный характер, в ностсоветский нериод оно тоже может быть идеологизированным с обратным знаком (это проявилось в работе И. Земцова). Но с 90-х годах проявляются и объективные исследования лексических и семантических процессов, произошедших в русском языке за 70 лет суш;ествования советского государства, что отразилось в монографиях Н.А. Куниной [Кунина 1995; 1999], А.П. Романенко [Романенко 2000], Г.Ч. Гусейнова [Гусейнов 2003], а также небольших но форме, но значимых но содержанию работах М.А. Кронгауза [Кронгауз 1994] О.Н. Ермаковой [Ермакова 1997а; 19976; 2000а; 20006], Н.А. Кузьминой [Кузьмина 1999], С.С. Бойко [Бойко 1998; 2004] и др.

      

35

     В 1995 году в книге «Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции» Н.А. Кунина прослеживает влияние идеологии на язык, влияние тоталитарного языка на общественное сознание и сознание личности. Свое исследование она проводит на основе толковых словарей и корпуса текстов различной идеологической ориентации и жанровой принадлежности, при этом выделяет «Толковый словарь русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова, считая его уникальным памятником тоталитарного языка.

     По словам Н.А.Купиной, «как элемент общественного сознания идеология существует прежде всего в языке. Именно благодаря языку идеология внедряется в общественное сознание и функционирует» [Купина 1995:17].

     Идеологемы, считает Н.А. Купина, образуют оппозиции, которые пронизывают всю политическую сферу и подвергают политизации другие сферы: этическую, художественную, философскую, религиозную. Этому способствуют и прецедентные тексты нового типа - высказывания первых лиц советской страны. При этом каждый из таких текстов реализует определенную идеологему, которая не всегда семантически соответствует толкуемому слову.

     Таким образом, «тоталитарный язык организован системно. Он располагает своим словарем, который можно представить в виде блоков идеологем, связанных между собой жесткими структурными отношениями» [Купина 1995:138].

     Теоретическое исследование советской словесной культуры было предпринято в работе А.П. Романенко «Советская словесная культура: Образ ритора» [Романенко 2000]. «В книге выявляются и описываются характерные черты советской культуры — словесности, языка, риторики, философии языка — в аспекте нормативной языковой личности (образа ритора) на материале 20-30-х годов» [Романенко 2000: 2]. Айтором постарался выйти за пределы «тоталитарной модели», «согласно которой специфика советской культуры жестко детерминирована политическим замыслом партийно-государственной власти» [Романенко 2000:3].

     А.П. Романенко выделяет язык 1 (детерминированный культурой 1, 20-е годы) и язык 2 (детерминированный культурой 2, 30-е годы): «Строже говорить не о разных языках, а о двух языковых стандартах, культурных моделях советского

      

36

языка, о двух нормализаторских тенденциях, противостояние и сочетание которых и создавало советский логос» [Романенко 2000: 151]. Язык 1 автор называет «старым модернизированным» [Романенко 2000: 152], что было связано с изменением состава носителей, речевых нормативов (упрощение языка), прецедентных текстов (сочинение Маркса, Энгельса, Ленина). Язык 2 — «собственно новый, старавшийся разорвать связи с культурными традициями, не имеющий и не ищущий прецедентов» [Романенко 2000: 157]. Р1менно язык 2, как считает А.П. Романенко, «называют новоязом, канцеляритом, нейтральным стилем, новой речью» [Романенко 2000:175].

     Таким образом, в книге А.П. Романенко нредставлен новый лингвокульту-рологический взгляд на язык советской эпохи периода 20-30-х годов. Язык рассматривается как центр словесной культуры в связи со словесностью, языковой личностью, философией языка.

     Филологический взгляд на официальный политический язык советской эпохи отражён в книге Б.М. Сарнова «Наш советский новояз. Маленькая энциклопедия реального социализма» [Сарнов 2002]. В задачу автора входило «собрать и рассмотреть чуть ли не все словечки и речения советского политического жаргона» [Сарнов 2002: 6]. «Политический жаргон», который навязывала власть, Б.М. Сарнов считает ядом, противоядием которому и является его книга: «Припоминая эти наши родные, советские клишированные словосочетания, я всякий раз ловил себя на том, что они неизменно вызьшают у меня самые разнообразные комические ассоциации» [Сарнов 2002: 13]. Жанр этой книги сам автор определяет как «межеумочный», «записная книжка филолога» [Сарнов 2002: 14]. Работа содержит отрицательно-ироничную оценку «официального» языка.

     В 2003 году публикуется книга Г.Ч. Гусейнова «Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х», где автор предъявляет крупный фрагмент ментальной карты посоветского человека. Воссоздавая идеологический срез картины мира, или когнитивной карты нереходной эпохи, Г.Ч. Гусейнов использует в качестве основного источника средства массовой коммуникации 1990-х годов. «Исследуемый материал делится на три сегмента - первый и третий - по пре-

      

37

имуществу словесные, второй - изобразительно-словесный: 1) в первый сегмент включены собственно идеологемы, представленные на всех уровнях текста — от буквы (например, "твёрдый знак" на конце слова) до цитаты (например, преобразованные высказывания Сталина); 2) во второй сегмент входит составная изобразительно-словесная идеологема границы и карта родины; 3) третий сегмент включает матерный, или обсценный, план русского языка, взятый в довлевшей ему в советское время идеологической функции» [Гусейнов 2003: 11]. Термин идеологема понимается «как знак или устойчивая совокупность знаков, отсылающих участников коммуникации к сфере должного - правильного мышления и безупречного поведения - и предостерегает от недозволенного» [Гусейнов 2003: 13].

     Рассмотренные работы дают возможность подойти к исследованию истории советизмов с обьективной точки зрения (в смысле A.M. Пешковского), учитывая и их статус в современной речи. В лингвистической литературе, описывающей проблемы лексики и фразеологии советского времени и содержащей анализ принципов и оснований исследования языка советского времени, подобной задачи не ставилось, анализировались лишь отдельные фрагменты словаря в различных аспектах.

1.3. Содержание термина советнзм.

     Для обозначения слов советской эпохи мы пользуемся термином 'советизм', который был предложен И.Ф. Протченко: «Слова, образованные в советскую эпоху, явились отражением новых социальных отношений, новых явлений и особенностей советского времени, они ярко отмечают характер именно советского образа жизни, советской действительности и потому носят название советизмов» [Протченко 1984: 50]. Этот термин нейтральный, образован по аналогии со словом «неологизм». Он широко используется другими лингвистами: «.. .многие из них являются не только неологизмами советской эпохи, но и советизмами (подчёркнуто нами — А.П.), т.е. такими словами, которые в качестве наименований отражают специфические особенности советской действительности» [Шанский 1987: 14], [Ермакова 1997; Кузьмина 1999; Лесных 2002].

      

38

     Термин «советизм» нуждается в пояснении, так как понимание этого термина И.Ф. Протченко в настоящее время представляется несколько узким, не отражающим места и функций советизмов в современной речи. В статье А.П. Романенко и З.С. Санджи-Гаряевой «Проблемы составления словаря советизмов» говорится: «Первый вопрос, важный для уяснения принципов разработки словаря, — уточнение и определение термина "советизм", обоснование его выбора, анализ близких по значению терминов... Приведенные определения словарной единицы "советского языка" свидетельствуют, по крайней мере, о двух вещах. Во-первых, о стремлении филологов не ограничиваться словом и даже языком. Словарная единица, таким образом, это знак любой природы и степени сложности. Кроме того, эти единицы системно организованы. Во-вторых, из сопоставления определений следует, что еще нет четкого и общепризнанного различения советизмов и идеологем... Единица словаря — советизм — может быть любого объема, от слова до текста. Ограничение касается не формы выражения, а содержания: советизм должен обладать цельным смыслом» [Романенко, Санджи-Гаряева 2004: 277-278]. Таким образом, под советизмами нужно понимать не только слова и выражения, (бывшие) актуальными и (широкоупотребительными) в советское время, но и невербальные знаки как факты советской культуры. Подтверждение этой мысли находим в книге Г.Ч. Гусейнова «Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х», где принято расширенное понимание советизма (в терминологии автора - идеологемы): «В широком смысле слова к идеологемам следует отнести и несловесные формы представления идеологии: традиционные символы {серп и молот, щит и меч), изобразительные и архитектурно-скульптурные комнлексы {мавзолеи, памятники, плакаты, портреты, географические карты, карикатуры, татуировки), а также символы музыкальные {гимны, позывные). В рамках идеологии весь этот обширный материал подчинен слову» [Гусейнов 2003: 13]. «Под идеологемой мы должны понимать не только элементы языка самой власти {колхоз, город-герой, колыбель революции, сын за отца не отвечает, беспощадный массовый террор и т.п.), или тоталитарного языка, но и поддающиеся фиксации элементы так на-

      

39

зываемого языка самообороны (выделено нами — А.П.) (например, болъшеви-зан, совдепия, совок)» [Гусейнов 2003: 28].

     Также необходимо развести два термина - советизм и идеологема. Первый гораздо шире по своему значению, т.к. является знаком советской культуры, в котором не всегда отражается идеологический компонент (например, колхоз, зарплата, трудодень, достать, пионервожатый и др.).

     В нашей работе предметом изучения служат лишь вербальные советизмы, что объясняется необходимостью ограничения темы и материала исследования.

      

 40 ГЛАВА 2

Семантическая история советизмов (на материале словарей)

     В этой главе описаны семантические процессы, отражающие динамику советизмов в конце XX — начале XXI веков: семантическое переосмысление слов или изменение объёма их значения, утрата одних коннотаций и появление новых, сужение или расширение сферы употребления, архаизация лексики: «Закономерно, что крупные социально-политические изменения сопровождаются и зачастую направляются соответствующими переменами в словарном составе: нарастанием или снижением употребительности, переосмыслением слов и целых пластов лексики. Понимание лексико-семантических эволюции прошлого, таким образом, помогает лучше ориентироваться в существующих реалиях» [Васильев 1997: 3].

     2.1. Процессы, отражающие изменения семантической структуры слов.

     Словарный состав языка, в отличие от других уровней языковой системы, характеризуется подвижностью и проницаемостью. Это проявляется как в изменениях семантической структуры слов, так и в изменениях стилистической значимости слов: нейтральные в прошлом лексические единицы могут стать стилистически маркированными (например, в 20-30-х годах XX века нейтральные слова в результате приобретения ими идеологической значимости становились оценочными: приобретали патетическую окрашенность или негативную оценочность) и наоборот — стилистически маркированные оценочные единицы в процессе их функционирования могут со временем переходить в состав нейтральных.

     Изменение семантической структуры слов и оценки словарных единиц происходит медленно и лишь постепенно получает отражение в словарях. Это -объективная причина сложности изучения семантических процессов и их стилистических характеристик. Кроме того, в словарях при определении семантической структуры слов действуют и субъективные факторы — давление традиции в

      

41

толковании значений тех или иных многозначных слов, влияние на составителей общественно-вкусовых оценок.

     Изменения семантической структуры слов проявляются в следующих процессах:

     1) слово меняет свой семантический объём — он или сужается, если слово

теряет одно или несколько значений, или расширяется, если слово приобретает

новое (новые) значение;

     2) в семантической структуре многозначного слова происходит перегруп

пировка его значений: актуальное прежде значение отходит на второй план, а

ранее неактуальное - актуализируется;

     3) слово теряет своё первичное значение и закрепляется во вторичном, т.е.

исходным значением слова в современном языке оказывается то, которое искон

но возникло у него в качестве вторичного;

     4) многозначное слово распадается на омонимы, что обуславливает появ

ление новых слов в языке [Виноград 1985].

     Перечисленные выше процессы происходят и в советизмах, составляющих значительную часть словаря русского языка XX века и органическую часть его лексико-семантической системы. Словарная судьба, а в частности семантическая динамика лексики советского периода, находится в начальной стадии своего изучения, отсюда неразработанность методики анализа процессов, связанных с советизмами. Можно назвать лишь отдельные статьи, в которых выявляются типы трансформаций отдельных групп советизмов в современном русском языке. Образец анализа некоторых типов трансформации представлен в статье Н.А. Кузьминой «О семантической трансформации некоторых групп советизмов». Автор выделяет два типа изменений: "1. Денотат переходит в область исторических реалий {СССР, советский, колхоз, союзная республика. Верховный Совет, исполком, обком и пр.). 2. Р1зменяется экстенсионал языкового знака {партия, партийный, беспартийный, коммунист, коммунистический и пр.)" [Кузьмина 1999: 26]. Второй тип изменений наблюдается в тех словах, которые в советское время пережили процесс семантической конденсации (стяжения, включения.

      

42

универбации), например, партком КПСС -> партком, Коммунистическая партия -^ партия. После 90-х гг. ЮТСС превращается "в одну из многих", что ведёт к расширению экстенсионала знака и, соответственно, к семантической недостаточности его абсолютного употребления. «Происходит процесс, который можно было бы назвать семантической реконденсацией, атрибутивный компонент при таких именах из избыточного становится облигаторным: коммунистическая партия, партия народной совести, либерально-демократическая партия, партия Жириновского, партия Казанника и др.» [Кузьмина 1999: 26-27].

     Помимо изменений денотативного компонента в семантике советизмов, Н.А. Кузьмина рассматривает прагматический макрокомпонент, "несомненно весьма значимый для общей семантики анализируемых слов, поскольку они в большинстве своём являются ирагмемами (М.П. Эпштейн), т.е. единицами, потенциально содержащими в своей семантике оценочное суждение" [там же]. С этой точки зрения выделяются три основных процесса: 1) смена полюсов оценки ("+" на "-"), 2) нейтрализация оценки, 3) наведение оценки.

     При описании семантической истории советизмов нами учитывались как общая методика анализа семантических изменений в лексике (Г.Г. Виноград), так и частные методики, апробированные на отдельных группах советизмов (П.А. Кузмина).

     2.2. Характеристика используемых словарей и объясиепие исследовательской позиции.

     В конце XX — начале XXI веков были опубликованы словари, так или иначе, отразившие языковую судьбу лексики советской эпохи: В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина «Толковый словарь языка Совдепии» (1998) [далее - ТСЯС]; «Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения» /Под ред. Г.П. Скляревской (1998) [далее - ТС-ХХ]; М.А. Хевеши «Толковый словарь идеологических и политических терминов советского периода» (2002) [далее - словарь Хевеши]; Г.Ч. Гусейнов «Д.С.П.: Материал к Русскому Словарю общественно-политического языка конца XX века» (2003) [далее - ДСП], С.А. Кузнецов «Современный толковый словарь русского языка» (2002)  [далее

      

43

СТС]. Данные перечисленных словарей, а также «Толкового словаря русского языка» в 3-х т. под ред. проф. Д.Н. Ушакова (2001) [далее - ТСУ]; «Словаря современного русского литературного языка» в 17 тт. (1948-1965 гг.) [далее -БАС]; «Словаря русского языка» в 4-х тт. под ред. А.П. Евгеньевой (второе издание) [далее - MAC], книги A.M. Селищева «Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским языком последних лет (1917-1926)» позволяют проследить, во-первых, историю возникновения, продолжительность суш;ествования и время ухода в пассив, во-вторых, семантические изменения советизмов. Однако задача исследования осложняется тем, что до ТСЯС советизмы как особый пласт лексики не выделялись в словарях, это отмечено в статье А.П. Романенко и З.С. Санджи-Гаряевой "Проблемы составления словаря советизмов": Авторы отмечают, что только в словаре под ред. Д.Н. Ушакова они подавались с пометой "нов.", «свидетельствующей о внимании составителей к сове-тизмам, о выделении их в особую группу лексики. В других словарях (БАС, MAC, Ожегова) советизмы приводились без помет, как обычная нейтральная лексика, они уже не выделялись как особая лексическая группа. И только в постсоветскую эпоху советизмы опять стали "заметны": в словаре под ред. Г.Н. Скляревской они снабжаются пометой "стрелка", обозначаюш;ей "уход слова в пассивный запас", и квалифицируются как слова, "отражающие реалии и категории советской эпохи, составлявшие в прошлом своеобразный языковой фон и обладавшие наибольшей активностью в официальном языке"» [Романенко, Санджи-Гаряева 2004: 279]. Поэтому первоисточником материала для наших наблюдений послужил ТСЯС, в котором собрано наибольшее количество слов-советизмов. В других словарях (БАС, MAC, СТС) нам приходилось выделять советизмы в семантической структуре слова, т.к. особой пометы они уже не имеют.

     ТСЯС - «Толковый словарь языка Совдепии», изданный в 1998 году, содержит несколько тысяч советизмов — слов, идиом, пословиц, сокращений, широко отражающих реалии советской эпохи. В качестве материала для лексикографического описания составители словаря выбирают следующие объекты:

      

44

      1)      семантические советизмы — новые общественно-политические зна

чения и оттенки значений изначально нейтральных, неидеологизированных

слов (белый - «1. Действовавший против советской власти в годы гражданской

войны; 2. в знач. суш;. То же, что белогвардеец»),

     2) лексико-словообразовательные советизмы — новые слова, создан

ные различными способами для обозначения советских реалий (совдеп, совде

повский, совок, блатник и др.),

     3) советизмы стилистические - стереотипные номинации, которые пе-

 редают идеологические мифологемы (вождь мирового пролетариата - о В.И.

Ленине),

     4)       советская ономастика - антропонимы (собственные имена людей:

Красарма - от Красная Армия) и зоонимы (клички животных: корова Комму

нарка) [Мокиенко, Никитина 1998: 10-18].

     Все словарнь1е статьи снабжены иллюстрациями из публицистической, художественной и научно-популярной литературы 20 - 90-х гг. В целом сло- варь может служить одним из источников изучения изменений лексики советской эпохи, которые она претерпела в постсоветское время. Однако словарь имеет серьёзные недостатки, уже отмечавшиеся лингвистами [Хан-Пира 1999], [Коршунков 1999] и др.

К недостаткам словаря исследователи относят:

     1. неполноту словника (отсутствз^ют космополит, зэк (зек), твердокамен

ный, спецхран, спецпоселенец и др.);

     2. неполноту или неточность толкований (в толковании слова спецшкола

 отсутствует значение «военизированные средние школы (артиллерийские и

авиационные)», статья «Голубопогонник» поясняет: «Солдат войск МВД, охра

няюш;их спецлагеря МТБ». У войск МВД не было голубых погон);

     3. смешение языкового и речевого (в словарь некорректно включать то,

что в язык не вошло, например, совбюрократ, буржуазный змей, синеблуз и

др.). Кроме того, в словаре есть фактические неточности и опечатки.

     1.

45

      На наш взгляд, номимо названных, к недостаткам словаря можно отнести источниковедческую недостоверность (не все нримеры насиортизированы) и хронологическую недифференцированность материала (включается лексика от 20-х до 90-х годов). В словаре неоправданно расширяется понятие советизмов, т.е. помещаются слова, возникшие в постсоветскую эпоху {глубинщик, кабешня, откоммуниздитъ, спионерить и др.). И, наконец, не совсем соответствует жанру словаря негативно-оценочный пафос и излишне политизированная модальность его составителей, которые проявляются и в названии, и в нредисловии, и  в отборе материала.

     Однако, как верно заметил В. Коршунков, «справочника «Названия советских сельскохозяйственных предприятий», словаря «Речевых штампов советской эпохи», «Словаря советских личных имён-новоделов», «Словаря советских общественно-политических и идеологических эвфемизмов» пока ещё нет. А значит, толковый словарь Мокиенко и Никитиной, в котором найдётся всего понемногу, надолго станет подручным пособием историков, культурологов, по- литологов, филологов. И составителей всех этих, пока ещё не изданных, справочников» [Коршунков 1999: 37].

     Для лингвистического анализа из словаря Мокиенко были отобраны только маркированные советизмы (под маркированностью мы понимаем наличие в слове любой коннотации — функционально-стилистической и эмоционально-оценочной). Такое ограничение материала объясняется двумя обстоятельствами: во-первых, невозможностью охвата всего массива советизмов в рамках этой работы, во-вторых, тем, что в оценочных советизмах произошли  наиболее значительные изменения. Носкольку нас интересует только маркированная лексикой советской эпохи, то следует сказать о системе помет в ТСЯС: стилистические пометы означают отнесённость слова к определённому функциональному стилю (книжн., офиц.-дел., проф., разг., прост.) или к конкретной сфере употребления: народный доход (полит.-экон.), стахановский (ударн.), паёк (лаг.), коммунизм — это молодость мира (поэт.). Другие пометы характери-

      

46

зуют «стилистическую окраску» слов: высок., патет., сниж., груб, и т.д. В качестве подвидов этих помет приводятся назидат., порицат., осуд., эвфем.

     Особую шкалу представляют эмоционально-оценочные пометы: шутл. (завпигимашинка), ласк, (коммунушка), одобр. {честный труженик), неодобр. {тюрьма народов), ирон. {битие определяет сознание), пренебр. {коммуняка), презр. {соглашатель). Используются и комбинированные пометы: шутл.-ирон., разг.-пренебр. и др.

     Наличие подробной системы помет, с одной стороны, позволяет точнее описать функциональную характеристику слова; с другой - множество помет создает зыбкость границ между разными оттенками, о чём говорят и сами составители словаря: «Особо следует сказать о зыбкости границ между сферами действия отдельных стилистических помет: высок, и патет., осуд. и порицат...» [Мокиенко, Никитина 1998: 15].

     Эта «зыбкость», на наш взгляд, особенно ош;уш;ается в эмоционально-оценочных пометах и пометах, «отражаюш;их характеристику, традиционно называемую "стилистической окраской"» [там же]. Мы выбирали для анализа слова, имеюш;ие хотя бы одну из этих помет, так как пометы, отражающие различные коннотации слова, - самая подвижная часть его характеристики. Для описания привлекались и те слова, которые помет не имеют, но в иллюстративном материале содержат коннотации разного плана.

     Для того чтобы выявить изменения, произошедшие в словах-советизмах, мы обращаемся к следующим словарям: а) ТСУ, который отразил состояние русской литературной лексики 20-30-х годов XX века и который может быть принят за «точку отсчета» в изучении истории советизмов от возникновения до наших дней. В предисловии к словарю сказано: «Выпускаемый теперь словарь - попытка отразить процесс переработки словарного материала в эпоху пролетарской революции, полагающей начало новому этапу в жизни русского языка, и вместе с тем указать установившиеся нормы употребления слов» [Толковый словарь русского языка 2001: 6]; б) «Словарь русского языка» под ред. А.П. Ев-геньевой (MAC), (второе издание 1981 - 1984 гг.), который отразил литератур-

      

47

 ную лексику и словоупотребления через 40 лет после выхода ТСУ; в) «Современный толковый словарь русского языка» С.А. Кузнецова (СТС), отразивший современное состояние словарного состава русского литературного языка; г) по мере необходимости другие словари русского языка. Так, если определённое слово или его значение отсутствуют в ТСУ или MAC, мы обращаемся к БАС, чтобы определить время появления / исчезновения слова или его значения.

     Нам кажется необходимым сделать следующие замечания о словарях. Составители ТСУ пытались придать словарю характер образцового, поэтому главное  внимание обращено в нём на нормативную сторону. Основная масса слов в словаре - «слова нашей классической литературы от Пушкина до Горького и общепринятого научного, делового и книжного языка, сложившегося в течение XIX века» [Толковый словарь русского языка 2001: 5].

     Задача словаря состоит в «объяснении значений слов современного русского литературного языка, причём под литературным языком понимается не собственно язык художественной литературы, но вообще книжная и разговорная речь» [там  же].

     В качестве иллюстраций используются примеры, сконструированные составителями, взятые из художественной литературы XIX - начала XX веков или извлечённые из трудов В.И. Ленина, И.В. Сталина. Особую ценность для нас представляют контекстологические иллюстрации (цитаты из работ В.И. Ленина и И.В. Сталина, из произведений писателей-соцреалистов, и устойчивые выражения, характерные для советского времени), свидетельствующие о наличии советской коннотации в слове. В иллюстративном материале не всегда отражается то, что широ- ко употреблялось в неофициальной речи, что объясняется условиями цензуры, например при слове интеллигенция отсутствует атрибутивный компонент гнилая, хотя сочетание гнилая интеллигенция функционировало и в 20-ые и 30-ые годы. С другой стороны, в словарь помещены ключевые слова текущего момента типа обезличка, перегиб, которые быстро устаревают.

     Необходимо остановиться на системе помет в ТСУ. Авторы выделяют 5 типов помет: «1. Нометы, указывающие на разновидности устной речи: разг., просто-

      

48

речи., фам., детск., вульг., арго, школьн., обл. 2. Пометы, указывающие на разновидности письменной речи: книжн., научн., тех., спец., газет., публиц., канц., офиц. (т.е. официальное, означает: свойственно языку правительственных актов, постановлений, официальных бумаг, официальных речей и т.п.), поэт., нар.-поэт. 3. Пометы, устанавливающие историческую перспективу в словах современного языка: нов. (т.е. новое, означает, что слово или значение возникло в русском языке в эпохи мировой войиы и революции (т. е. с 1914 г.) [вьщелено мной - А.П.], церк.-книжн., старин., устар. 4. Пометы к словам, обозначающим предметы и понятия чуждого быта: нстор., дореволюц., загр. 5. Стилистические пометы, указывающие на выразительные оттенки (экспрессию) слов: бран., ирон., неодобрит., шутл., презрит., пренебр., укор., торж. (употребительное только в торжественном стиле), ритор, (употребительное только в риторическом, патетическом (подчеркнуто мной - А.П.) или направленном на то, чтобы внушить слушателю то или иное отношение к предмету), эвф.» [Толковый словарь русского языка 2001: 9-10].

     Из помет 2-ого типа особого внимания требуют газет., публиц., канц., офш}., т.к. через газету, в которой публиковались официальные документы и правительственные акты, распространялись политические решения и идеологические установки; в 3-ем типе помет особо нужно выделить помету нов. - она указывает, что слово является советизмом.

     Таким образом, в ТСУ нас будут в первую очередь интересовать слова и значения с пометой 'нов', которые в дальнейшем именуются советизмами.

     В основу БАС положена общеупотребительная нормативная лексика, представленная наиболее важными литературными и научно-нолитическими источниками (цитатами и отчасти речениями). Источниками цитат являются образцы художественной, политической, научной, критической и эпистолярной речи. Если для слов политического и философского содержания приводятся среди других цитат цитаты из классиков марксизма, то они, как наиболее правильно раскрывающие значение слов, помещаются на первое место [Словарь современного русского литературного языка 1948:7].

      

49

     Небольшое количество номет в БАС сопровождается подробной характеристикой: «а) Отмечается, если слово помимо прямого значения употребляется впереносном значении; например, после прямого значения слова гаснуть отмечается: Переносно. Терять силы, ослабевать. Особо иногда отмечается р а спространительное употребление слова, т.е. применение его в том же значении, но к более широкому кругу предметов и явлений, чем оно непосредственно относится: например абориген значит - коренной, не пришлый житель страны; распространительно слово это применяется и в отношении вообще давнишних и постоянных жителей какой-л. местности, иначе "старожилов", б) Отмечается шутливое, ироническое или бранное значение или употребление слова; соответствующая помета даётся перед определением значения слова или же перед соответствующим иллюстративным примером; ср., например, бранное значение слова осёл (в отличие от основного его значения), в) Если слово не имеет общелитературного употребления или если оно ограничено исторически, то оно сопровождается пометами: в просторечии, областное, церковное, устарелое, новое, последняя помета даётся при словах, происхождение и значение которых непосредственно связано с советской современностью {колхоз, стахановец, комсомол) (подчёркнуто нами - А.П.). г) Слова-термины сопровождаются указаниями на соответствующую область их употребления: Бот. (ботаническое). Мед. (медицинское). Техн. (техническое) и др. [там же].

     В MAC приводятся иллюстрирующие примеры двух типов: «а) цитаты из художественных, публицистических или научных произведений и б) словосочетания, являющиеся типичными для употребления толкуемого слова в современном литературном языке» [Словарь русского языка 1981: 9].

     Система помет в MAC отличается от ТСУ большей строгостью и меньшим количеством: <<1. Пометы, указывающие на принадлежность слова к различным пластам лексики русского языка: обл., прост., груб, прост. 2. Пометы, указывающие на стилистическую ограниченность употребления слов в литературном языке: разг., книжн., офиц. и офиц.-дел., высок., трад.-поэт., народно-поэт. 3. Особую группу составляют пометы, обозначающие специальную об-

      

50

ласть применения слова. Они указывают на то, что слово применяется только (или преимущественно) в определённой области науки, техники, искусства, ремесла и т.д.: астр, (астрономия), бакт. (бактериология) и т.д. 4. Пометы, указывающие на эмоциональную окраску слова: бран., ирон., шутл., пренебр., презр., неодобр, и почтит. 5. Помета к словам, выходящим из употребления в современном русском языке: устар.» [Словарь русского языка 1981:9-10].

     ТС-ХХ (цель которого показать перемены, произошедшие за последние 12 лет (1985 - 1997)) служит дополнением к существующим толковым словарям русского языка. В Словаре сделана попытка описать динамику лексической системы, в частности, в него включены слова, уходяшде или ушедшие из активного употребления в пассивный запас, отражаюшде реалии и категории советской эпохи. Это лексический пласт, составлявший в прошлом своеобразный языковой фон и обладавший наибольшей активностью в официальном языке (идеологические штампы и клише советского времени). Такие слова в дефиниции словаря имеют особый комментарий: 'в советск. вр.' или '^' - и сопровождаются иллюстрациями из прессы и литературы советского периода.

     Словарь Кузнецова продолжает традиции отечественной лексикографии: в нём представлена полная и разноаспектная характеристика живого слова, охватывающая лексику всех стилистических пластов и литературных жанров. «Одна из важных целей Словаря состояла в том, чтобы отразить те изменения, которые произошли в русском языке на пороге нового тысячелетия и по разным причинам не были представлены в толковых словарях ранее» [Современный толковый словарь русского языка 2002:3].

     Особенностью Словаря при офаниченном объеме и большом количестве слов (более 90 тыс.) является скудность иллюстративного материала: примеры даются только в том случае, если они являются необходимым компонентом описания слова, при этом иллюстрация очень часто представляет собой словосочетание, в котором заголовочное слово сокращается до одной буквы.

     Функционально-стилистическая характеристика слова в СТС содержится в многочисленных пометах, которые приведены без системы в списке условных со-

      

51

Щ           кращений. Перечислим лишь эмоционально-экспрессивные: бран., вульг., груб.,

ирон., ласк., неодобр., одобр., почтит., уничиж., шутл. [Современный толковый словарь русского языка 2002: 8-9].

     Следует особо отметить то, что помета патет. представлена только в ТСЯС. Авторы этого словаря, как нам кажется, эксплицировали эту оценку на основе ТСУ или приписали ее словам и словосочетаниям, характерным для речевых произведений советского времени.

2.3. Методика онисания семантических изменений советизмов.

*             Для удобства описания все маркированные советизмы распределены по те-

матическим группам, сформированным на материале ТСЯС. На основе интегральных признаков мы выделяем следующие тематические группы, в каждой из которых на основе дифференциальных признаков выделяются тематические подгруппы:

/. Слова, обозначающие общественные явления:

              1.1. Наименования положительных явлений (деятельности и качеств Ком-

^             мунистической партии и советского народа).

1.2. Наименование отрицательных явлений в общественной жизни.

     1.3.    Наименование отрицательных явлений в общественной жизни с суф

фиксами -щин(а) и -ичеств(о)/ств(о).

2.            Названия лиц по их общественному положению, взглядам, партийности:

2.1. - 2.2. Прямые наименования лиц с положительной и отрицательной

оценкой.

              2.3. —2.4. Образные наименования лиц, имеющие как положительную, так и

\              отрицательную оценку.

     2.5. Наименования лиц, объединенные семой родства (партийного и идеологического).