Автор и сюжетно-композиционная организация произведения

Представление, которое мы получаем об авторской позиции при знаком­стве с субъектной организацией произведения, подкрепляется, дополняется и уточняется благодаря изучению авторской позиции, выраженной через развитие действия, а также расположение и соотношение частей, то есть через сюжетно-композиционную организацию произведения. Она особенно важна для того, чтобы проверить, насколько адекватно выражают автор­скую мысль реплики героев.

Когда в романе Гончарова Ольга говорит Обломову: «Ты кроток, честен, Илья; ты нежен... голубь; ты прячешь голову под крыло — и ничего не хо­чешь больше; ты готов всю жизнь проворковать под кровлей...» (IV, 382) — и когда Штольц изрекает: «Началось с неуменья надевать чулки и кончи­лось неуменьем жить» (IV, 403), то для нас очевидно, что здесь устами ге­роев говорит автор. Но, во-первых, столь бесспорные случаи не так-то уж часты. Во-вторых, даже и здесь реплики героев характеризуют не только Обломова, но и того, кто их произносит. Не случайно о мягкости и доброте Обломова говорит душевно богатая, женственно-чуткая Ольга, а суровый приговор ему произносит рационалистически трезвый и суховатый Штольц. И наконец, в-третьих, естественно возникает вопрос: на основании чего мы утверждаем, что реплики героев непосредственно выражают здесь автор­скую позицию? Быть может, руководствуясь внутренним чувством, убежде­нием? Но они могут подвести. Хотя анализ текста и невозможен без догад-

31

ки, интуиции, чутья, желательно отдавать себе ясный отчет в том, что же лежит в основе чутья и внутреннего убеждения. Это поможет нам судить об авторской позиции обоснованнее и доказательнее.

То, что автор говорит нам, строя произведение определенным образом, развертывая действие именно так, а не иначе, откладывается в нашем со­знании. И когда мы устанавливаем, насколько реплики героя непосредствен­но выражают авторскую позицию, мы исходим из того знания об авторе, которое дают нам повествовательный текст и построение произведения. В частности, высказывания Ольги, Штольца и повествователя об Обломове находят опору в сюжете и композиции романа.

За литературным произведением мы ощущаем реальность как таковую— бытовую и психологическую, а за бытом и психологией стоят начала истори­ческие, социальные, политические, философские и пр.

Реальность как таковая предстает в произведении в виде закономерной, Г имеющей смысл последовательности действий, поступков, пейзажей, мыслей ' и чувств. Сюжетом эта последовательность становится тогда, когда превра­щается в текст.

Сюжет есть закономерная последовательность однородных единиц (от­рывков текста). Они могут выделяться по объектному признаку (что изоб­ражается, воспроизводится) или субъектному признаку (кто воспроизводит, изображает и пр.). Простейшие случаи выделения по объектному признаку: последовательность описания действий, последовательность пейзажей, по­следовательность так называемых лирических отступлений. Простейшие случаи выделения по субъектному признаку: последовательность отрывков, приписанных одному субъекту речи («Художники» Гаршина) или воспро­изводящих позицию субъекта сознания (например, все отрывки «Войны к мира», в которых текст повествователя опосредован сознанием Андрея Болконского).

Последний случай представляет значительную область таких явлений, в которых перекрещиваются оба признака: субъектный и объектный: рас­сказывается об Андрее Болконском (объектный признак); рассказывает повествователь, воспроизводящий позицию героя (субъектный признак).

Субъектный и объектный признали выделения единиц сюжета могут соотноситься и по-другому, то есть не как равноправные. Иными словами, один может выступать как господствующий, а другой — как подчиненный. Внутри отрывка, являющегося единицей объектного сюжета, могут выде­ляться более дробные единицы субъектного сюжета и наоборот (Последний случай — в «Художниках»).

Таким образом, произведение представляет собою единство множества сюжетов разного уровня, и в принципе нет ни одной единицы текста, кото­рая не входила бы в один из сюжетов. Иными словами, нет внесюжетных единиц: о них можно говорить лишь применительно к данному сюжету, но не к произведению в целом. То, что является внесюжетным элементом для данного сюжета, обязательно выступает как элемент другого сюжета.

32

При таком подходе естественно трактовать подтекст как разновидность сюжета, единицы которого тяготеют к текстуальному совпадению, являясь лексическими или семантическими парадигмами1.

Композиция есть одна из литературоведческих спецификаций общена­учного понятия структуры. Сюжет — это элемент системы (произведения), а совокупность отношений между сюжетами есть композиция.

Рекомендуем изучить отрывки,, посвященные проблеме автора и сюжетно-композиционной организации произведения, из книги М. Б. Храпченко «Творчество Гоголя» (изд. 3. М., 1959, с. 423—428) и статьи Р. П. Шагиняна «Пафос «Мертвых душ» и его художественное воплощение» (Образ­цы, с. 54—61).

Предлагаем студенту провести самостоятельный анализ сюжетно-композиционной организации рассказа А. П. Чехова «Припадок». Следует об­ратить особое внимание на то, как выражается авторская мысль в речах героя, повествовательном тексте и сюжете.