Поэтическое многоголосье

Несобственно-прямой речи в современном эпосе соответствует поэтиче­ское многоголосье в лирической поэзии¹. Сущность его заключается в сле­дующем. В стихотворении, кроме сознания «я», которому принадлежит лирический монолог, открываются другие («чужие») сознания, отличные от основного по психологическим, культурно-историческим и социальным признакам. В каких-то местах лирического монолога происходит речевое перевоплощение говорящего в героя: речь основного носителя текста скрывает в себе реплики героев; он, перевоплощаясь в героев, говорит за ним, его речь окрашивается интонациями героев; в монолог говорящего вплетаются голоса героев, включаясь в общий поток его речи.

Вот стихотворение Марины Цветаевой «Попытка ревности». Это — монолог женщины, обращенный к человеку, которого она любила и который ее покинул. Люди созданы друг для друга. Но чем богаче они внутренне, чем сложнее каждый из них, тем напряженнее и труднее любовь. И нужны душевные силы и готовность отказаться от худшего в себе, чтобы из двух «я» родилось «мы». Герой не выдерживает этой тяжелой проверки. Он отрекается от единственного, подлинного чувства и предает себя. Предает ради спокойствия, ради душевного комфорта, ради подобия чувства.

В обращенных к нему словах—и любовь, и гордость, и ирония (без­успешная попытка скрыть боль), и понимание, горестное и мудрое. Это — суд, в котором обвиняемому дана возможность защищаться. В монолог ге­роини включены слова «Судорог да перебоев хватит! Дом себе найму». Вот она — позиция героя, аргумент и решение.

Слова эти даны в кавычках — как подобие прямой речи (подобие, по­тому, что вводящих слов типа «сказал», «говорил» здесь нет). Но отражения речевой манеры и мышления героя включены в текст и непосредственно, как части монолога героини. Когда она спрашивает, например, «Как живется вам с простою женщиною?—то «простою»—это и элемент речи героини, и иронически окрашенный сколок речей героя — знак его капи­туляции, передающий суть сделанного им выбора.

Особая функция слова подчеркнута в тексте разрядкой. Разрядка используется и дальше («без божеств»). Заметная всегда сама по себе, она здесь особенно заметна, потому что выделяет предлог (см. и дальше: «Как, живется вам с земною Женщиною, без шестых Чувств?..» Здесь — и выбор, который сделал герой, и отношение к этому выбору.

¹ В повествовательной прозе, использующей несобственно-прямую речь, за основным текстом обычно не ощутим субъект сознания (как правило, повествователь); он обнаруживает себя лишь при анализе. Для читателя же лирическо­го произведения основной текст не является субъектно нейтральным: за ним всегда— в большей или меньшей степени — непосредственно ощутимо некое созна­ние. Иными словами, в лирике основной текст служит для чужой речи нейтраль­ной средой лишь в том смысле, что особенности чужой речи выступают на его фоне; но основной текст в лирике субъектно столь же мало нейтрален, как и чужая речь.

59

Порыв непосредственного чувства — и понимание, переживание траге­дии, и анализ ее, излияние и исследование — таков сложный эмоциональ­но-интеллектуальный рисунок, обнаруживаемый в тексте. Острота и мучи­тельность горя не избавляют от необходимости осмыслить ситуацию и увидеть ее не только со стороны, но и изнутри. В героине живет неистре­бимая потребность проникнуть в объективный смысл происходящего, вжить­ся в чужую душу, «воспроизвести» трагедию не только со своей точки зрения. Для этого и понадобились ей интонации и словечки героя. Включен­ные в ее монолог, впаянные в него, они создают в сочетании с текстом, принадлежащим только и непосредственно героине (лирическому «я») то, что мы выше определили как поэтическое многоголосье.

Для того, чтобы стал возможен такой субъектно-многозначный строй интимно-лирического монолога, поэзия должна была пройти длительный путь.

В поэзии XVIII — первой четверти XIX вв. каждое лирическое стихот­ворение, как правило, замкнуто пределами одного сознания. Этой моно-субъектности лирического стихотворения соответствует его стилистическая однородность.

В реалистической же лирике слово, по выражению В. В. Виноградова, «влечет за собой в композицию художественного произведения контекст той социально-культурной среды, которая себя в этом слове отпечатлела»¹.

Использование такого слова в реалистической лирике Пушкина приво­дит с середины 20-х годов к возникновению поэтического многоголосья. Во многих стихотворениях поэта, в которых наряду с лирическим «я» име­ется герой, последний выступает не только как тот, о ком говорят и дума­ют, но и как тот, кто сам думает и чувствует. Возникает субъектная мно­жественность в пределах единого текста («Мордвинову», «К Овидию», «Коз­лову», «Няне»).

Проанализируем в качестве примера пушкинских многосубъектных ли­рических, стихотворений послание «Румяный критик мой, насмешник тол­стопузый». В первой части стихотворения противостоят друг другу две эстетические программы, два отношения к действительности. В тексте они соотнесены с одним субъектом речи — поэтом. Иными словами, с точки зрения формальной текст односубъектен. С точки же зрения содержатель­ной он двусубъектен. В нем воспроизводится и сознание того, кто гово­рит,— поэта и того, о ком говорится,— критика.

Но эта характеристика субъектно-содержательной организации монолога поэта неполна.

В последней строке («Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил*) воссозданы внутреннее состояние, мысли и чувства еще одного героя — мужика.

Таким образом, с точки зрения содержательной стихотворение оказыва­ется даже не дву- а трехсубъектным: в нем представлены сознания поэта критика и мужика.

60

¹Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941, с. 17.

Обратим теперь внимание на то, как именно воспроизводятся сознания гер0ев — критика и мужика — в монологе поэта. Они даны здесь не как прямая речь, а как части монолога поэта. Чужие слова, интонации, взгля­ды не отделены наглухо от слов, интонаций и взглядов поэта. Особенно характерна в этом отношении приведенная нами строка стихотворения. Это — рассказ поэта о мужике. И в то же время это состояние, мысли и чувства мужика. Это — мужик, увиденный глазами поэта. И одновременно это мужик со своим складом мыслей, чувств и речи. Чужое сознание пере­дано со своей спецификой, с характерной для него психологической и рече­вой манерой.

Не менее важны в стихотворении и неразделенность сознаний, нерез­кость переходов от одного к другому. Это свидетельствует о том, что пози­ция поэта, как бы ни отличалась она от позиций героев, не противопостав­лена им абсолютно; есть общее, есть точки соприкосновения. Так, словосо­четания и слова «нивы светлые», «темные леса», «речка» в своей совокуп­ности передают враждебную поэту позицию и эстетическую программу кри­тика. И в то же время они обозначают ценности, несомненные для самого поэта: красоту и привлекательность родной природы, радость жизнеутверждения. Чужая позиция отвергается в своей целостности и абсолютности. И в то же время она близка каким-то граням мировосприятия поэта.

Реалистическое мировосприятие вызвало к жизни такой тип лирическо­го творчества, при котором выбор и соотношение разнообразных субъектов сознания и речи не предопределялись внеличными требованиями жанра и стиля, а обусловливались индивидуально своеобразным отношением к дей­ствительности. Возникшая на этой основе новая многосубъектная лириче­ская система обладала огромными возможностями: она оказалась в состоя­нии выразить не только мощный пушкинский историзм и «поэзию действи­тельности», но и иные позиции, соприкасающиеся с пушкинской и отлич­ные от нее.

Так, одновременно с Пушкиным, но на иных идеологических основах использует многоголосье и строит многосубъектную лирическую систему Баратынский. В отличие от Пушкина Баратынского не интересуют ни исто­рико-культурные стили в специфичности каждого из них, ни тем более сти­ли индивидуальные. Чужой стиль-метод — вот что воспроизводит и оспа­ривает Баратынский, вот что входит в его лирическое стихотворение как чужое сознание («Осень», «Последний поэт», «Гнедичу, который совето­вал сочинителю писать сатиры»).

Многосубъектна —,но опять-таки по-своему — и лирическая система Некрасова. Многоголосье внутри лирического монолога стало в его лирике одним из средств введения социального содержания в лирическую поэзию, позволило Некрасову специфическими средствами лирики в пределах ма­ленького стихотворения создать у читателя иллюзию близости к множест-

61

ву социально различных героев, у каждого из которых свой путь, свой лик, свой голос1.

Предлагаем студенту ответить на следующие вопросы:

1. Что такое поэтическое многоголосье?

2. Что общего у несобственно-прямой речи и поэтического многоголосья?

3. Чем отличается поэтическое многоголосье от несобственно-прямой речи?

Затем рекомендуем проанализировать стихотворения Некрасова «Тройка», «Свадьба», «Школьник» и стихотворение Маяковского «Еду» и выявить их миогосубъектную структуру.