1. Пережитки и обновление

Начиная с середины XIII века европейские общества окончатель­но прощаются с феодальным строем. Но все изменения, происходящие в среде, наделенной памятью, происходят медленно, ни одна социальная система не умирает целиком, сразу и навсегда.

Сеньориальный режим, отмеченный печатью феодализма, надолго пережил сам феодализм. Безусловно, он подвергся большим измене­ниям, но эти изменения не наша тема. Мы отметим только вот что: ре­жим сеньориальных отношений, перестав быть частью общей, родствен­ной ему, системы управления, не мог не казаться все более непонятным, бессмысленным, а потом и ненавистным. Из всех форм зависимости внутри сеньории наиболее присущей феодальному строю был сервале. Изменившийся, превратившийся из личной зависимости в зависимость, связанную с землей, сервале просуществовал до Революции. Никто улсе не задумывается о том, что среди сервов могла сохраняться память о предках, которые обрели покровительство защитника, и это отдален­ное воспоминание облегчало тяготу устаревших отношений.

За исключением Англии, где первая революция XVII века уничто­жила все различия между феодами рыцарей и всеми остальными дер-жаниями, и во Франции, и в Пруссии вассальные и феодальные обяза­тельства, связанные с землей, просуществовали столько лее, сколько и сеньориальный режим. Пруссия только в XVIII веке произвела алло-дификацию феодов. Поскольку вся лестница зависимых оказалась в ведении государства, король видел в ней инструмент, обеспечивающий поставку воинов, и не хотел отказываться от него. Еще Людовик XIV предпринимал не одну попытку собрать вассальное ополчение. Но эти попытки уже не свидетельствовали о нехватке воинской силы, они сви­детельствовали о нехватке денег и были в чистом виде налоговыми мероприятиями со штрафными санкциями. Среди специфических осо­бенностей феодов практическую ценность после феодальной эпохи имели только оставшиеся за ними денежные повинности и правила, по которым они передавались по наследству. Поскольку домашних васса­лов больше не было, то оммаж остался|Толысо в виде ритуала при вступ­лении во владение землей. «Бессмысленная», в глазах юристов, сфор­мированных новым временем (387), церемония не оставляла равнодушной аристократию, придававшую значение этикету. Вместе с тем обряд, наполненный когда-то таким важным человеческим содер­жанием, стал возможностью получщь права на имущество, а иногда уплатой налога. Став спорной темой,; феодальное наследие занимало юристов. Оно послужило материалом для множества исследований, со­здав изобильную литературу как для теоретиков, так и для практиков. Однако наследие было ветхим, выгоды от него, каких ждали наследни­ки, тощими, поэтому оно легко рассыпалось, когда от него постарались избавиться. Расставание с феодами и вассалитетом оказалось неизбежностью, легким завершением долгой агонии.. Зато расставание с сень­ориальным режимом проходило тяжело, вызывало множество сопро­тивлений, поскольку было связано с перераспределением имущества.

Между тем общество продолжало подвергаться всевозможным по­трясениям, и нужды, которые в свой час породили сначала содруже­ства, а потом вассалитет, не исчезли, не забылась и практика подобных взаимоотношений. Среди множества причин, по которым в XIV-XV вв. появилось такое обилие рыцарских орденов, решающей было стремле­ние государей объединить магнатов в сообщества высокопоставленных верных, связать их друг с другом связями особой прочности. Рыцари ордена Сен-Мишель по статуту, данному им Людовиком XI, обещали королю «добрую и верную любовь» и верную службу вместе со своими воинами. Попытка, надо сказать, такая лее тщетная, как попытка Каролингов: в самом старинном списке лиц, удостоенных знаменитого об­руча, третьим стоит коннетабль де Сен-Поль, который так подло пре­даст своего господина.

В хаосе последних лет Средневековья более действенной мерой, но и более опасной оказалось восстановление отрядов частных воинов, подобия «вассалов-сателлитов», на разбои которых жаловались писа­тели времен Меровингов. Их обычно одевали в костюмы тех цветов, которые были на гербе их господина, подчеркивая тем самым их зави­симость. Филипп Смелый покончил с этим обычаем во Фландрии (388), но зато он был очень распространен в Англии при последних Планта гепетах, Ланкастерах и Йорках, отряды этих воинов даже получили название «livrees» - отданных. В эти отряды, точно так же, как когда-то в отряды «воинов без поместий», попадали вовсе не одни худород­ные авантюристы. Основную их часть составляло мелкопоместное дво­рянство, джентри.¹ Если частного воина вызывали в суд, то авторитет лорда служил ему защитой. Практика поддержки в суде была незакон­ной, как свидетельствуют об этом публикуемые парламентом запреты, но распространенной и следовала в точности mithium, закону, по кото­рому во франкской Галлии покровительство сильного защищало его верных. И поскольку государи тоже пользовались такими отрядами, то Ричард II рассылал по всему королевству своих слуг-телохраните­лей, похожих на других vassi dominici, но с белым сердечком на одежде, по которому их можно было отличить (389).

Во Франции во времена первых Бурбонов дворянин, который хо­тел проложить себе дорогу к успеху, нанимался в услужение к сильно­му и могущественному. Разве это не напоминает начальный период вассалитета? С прямотой, достойной старинного языка феодалов, о нем говорили: такой-то - человек принца или кардинала. Честно говоря, для полноты картины не хватает оммажа. Но его часто заменяли пись­менным договором. Уже в конце Средневековья «обещание дружбы» заменяет лишившийся силы оммаж. Прочитайте это «обязательство», которое 2 июня 1658 года дал господину Фуке некий капитан Деланд: «Я обещаю и клянусь господину генеральному прокурору... что буду принадлежать только ему и только ему отдаю всю свою привязанность, какую имею; я обещаю быть только за него против любого другого без исключения; только ему повиноваться и не вступать в общение с теми, на кого он наложит запрет... Я обещаю пожертвовать жизнью за тех, кто ему близок... без единого исключения...» (390). Не эхо ли это самой трогательной из формул клятвы верности: «Твои друзья будут моими друзьями, твои враги будут моими врагами»? Исключение не делается даже для короля!

И если институт вассалитета уцелел в виде формальных ритуалов и закосневших юридических форм, то дух вассальных отношений вновь воскресает из пепла, как феникс. Проявление этого духа, потребность в нем мы можем увидеть и в более близких к нам обществах. Но это только всплески, частные проявления в той или иной среде, которые государство уничтожает, если чувствует в них себе угрозу. Частные проявления уже не могут вписаться в сложившуюся государственную структуру, и тем более окрасить ее своей тональностью.