Немного психоанализа

Все бы ничего, если бы не ряд методических проблем при наличии первого пункта – если принять за действующую модель схему компенсации. Итак, еще раз: при любом ярком проявлении психических кризисов, которые, как мы предполагаем, являются фазой компенсации, пациент будет ощущать себя «вполне комфортно», поэтому подобного рода кризисы будут субъективно восприниматься как благо. Что же из этого следует?

Итак, на первом приеме всегда следует добиться контакта с пациентом и крайне важным является осознание им необходимости лечения. Однако разговор может пойти по весьма специфической линии. Болен ли больной? – с его точки зрения, ему трудно оценить свое состояние как болезненное, поскольку в этом состоянии «ему хорошо». Анекдотизм данной ситуации заключается в том, что этот разговор возникает при первоначальном поступлении в психиатрическое отделение ровно потому, что возникает формальная необходимость получения согласия на лечение.

Как правило, разговор недолго продолжается в этом ритме, поскольку очень быстро выясняется «кто здесь врач» и что альтернативой добровольного лечения является решение судебное, которое автоматически появляется по обращению медицинского учреждения.

Собственно говоря, желательность согласия возникает лишь потому, что судебное решение о лечение положение больного нисколько не улучшает и любой психиатр действует здесь во благо больного. При этом следует иметь в виду, что разговор этот проводится именно тогда, когда пациент находится в активной фазе – в той или иной ее степени, и вообще говоря, не способен адекватно реагировать на самые добрые предложения. Поэтому данная формальность вызывает дальнейшее ухудшение ситуации, поскольку после выяснения ситуации пациенты, как правило, делятся на две категории – «адвокатов» и «шпионов». В первом случае, врач выслушивает лекцию на тему «свобода воли, слова» и так далее. Данный вариант является весьма неплохим, поскольку предполагает МДП. Второй вариант не предполагает никакого реального общения с пациентом, поскольку вам сразу будут предлагаться различные версии на различные темы с целью ухода от обсуждения своего состояния. Что предполагает гораздо более сложную клинику ментального патогенеза.

Тем не менее, в обоих случаях возникает устойчивое отрицательное отношение к медицине и восприятие любой терапии в качестве «враждебных действий», что, кстати, переводит ситуацию в хронический вариант, поскольку если и возникают идеи дальнейшей реабилитации, то появление любого специалиста – психолога, психоаналитика, гомеопата – оценивается не иначе как «очередное начало вражеских действий», а поскольку для любой психо и гомеотерапии необходим психологический контакт с пациентом, перспективу выздоровления это нисколько не улучшает.

Так что было бы лучше этот вопрос просто не выяснять, но здесь возникает другая проблема – нарушение свободы воли при психиатрической помощи, а следует иметь в виду, что при известном тезисе «использования психиатрических заведений при Советской Власти в качестве мер воздействия на свободу воли», кризис только усугубляется. Здесь, разумеется, не следовало бы использовать медицину в каких-то корыстных целях, но раз уж такие прецеденты были, то следует знать, что у современной психиатрии, «обвиненной во всех возможных сметных грехах», также существует собственное мнение на сей счет.

Тем более, для проведения любых медицинских мероприятий категорически необходимо, чтобы существовал не просто контакт между врачом и больным, а контакт уважительного плана, при котором квалификация и авторитет врача не обсуждается. Так что, так и так, но данная задача при поступление в психиатрическое отделение будет решена. Здесь следует помнить, что при всей анекдотичности ситуации – свои «пунктики» есть у всех – она провоцирует полный разрыв между больным и медициной, не оставляя ему надежды ни на какую помощь, что, безусловно, требует определенных социальных решений – законодательного плана.

Впрочем, не будем отвлекаться от гомеопатических аспектов исследования. На вопрос, что автор ссылается на давние наблюдения гомеопатов, следует заметить, что ссылки на авторитеты всегда хороши, хотя кое-что интересное можно найти и в личной практике.

По теме небезынтересно будет рассмотреть следующий случай: обращение по поводу «вялотекущей шизофрении». Итак, позвонил папа мальчика 17 лет, сославшись на необходимость консультации. На прием приехала семья: папа, мама, мальчик. При этом, сели они таким образом, что мальчик оказался между папой и мамой. Из первой информации выяснилось, что осенью у него возникли проблемы в школе, стал хуже учиться, ссылаться на головные боли, плохо спать и так далее. Было решено обратиться к психиатру, что происходило до этого уже 4 раза. При этом, один из психиатров отметил, что: «На этом месте – оценка состояния больного – я ставлю большой знак вопроса». И лишь последний случай обращения выявил предполагаемую патологию – «вялотекущую шизофрению».

Разговор начал папа, при этом мама находилась в состоянии крайнего раздражения и всячески выражала крайне негативное отношение как к факту приезда, так и к психиатрии вообще, при этом активно упрекая папу в неадекватности изложенных фактов. В общем, после двух минут попытки изложить повод обращения, возник вполне обычный скандал. Мальчик находился в состоянии покоя, ничем не проявляя своих «патологических склонностей». Но нахождение в процесс скандала психически не приветствуется, и мальчику было предложено пойти на диагностику. После чего взаимные претензии родителей вспыхнули с новой силой, сопровождаясь попыткой папы использовать консультанта в качестве третейского судьи. Это, что называется, «на приеме».

Всех троих пришлось удалить под лозунгом необходимых консультаций, после чего выяснилось со слов папы, что несколько лет назад у него с женой произошел конфликт по поводу его «возможных внебрачных связей», после чего обстановка в семье резко накалилась. И он предполагает, что все, что происходит с сыном – это последствия данной ситуации.

Разумеется, встал вопрос, а по поводу чего встала сама идея обращения к психиатру, поскольку снижение обучаемости, усталость – ну в общем вполне обычные процессы, которые могут быть вызваны различной патологией, и просто нервным истощением, но что, в общем, не предполагает обращение в психиатрический стационар. Ясность здесь так и не появилась, однако, папа стал настаивать на том, что наблюдались «ритуалы» и «определенные проблемы с точностью движений». При этом ребенок спокойно ездит на теннис и очень любит заниматься «шоппингом» – в общем, со слов папы, превращается в «обычного шмоточника», что его мало устраивает. Также выяснилось, что диагноз был поставлен при последнем обращении, при том мальчик находился в кабинете наедине с психиатром, после чего «психиатр вышел в состоянии крайнего возбуждения с покрасневшим лицом и объявил ожидающим родителям, что то, что он услышал, требует постановки только одного диагноза - шизофрении», после этого было взято согласие на лечение и даже продемонстрирована палата, в которой следует пройти курс терапии. Впрочем, сразу госпитализация не состоялась в связи с «вялотекучестью» случая, но, в общем-то, приглашение пройти стационарное лечение действует «в любое время».

При проведении диагностики по Фоллю выявились различные фазы нарушения органов и систем, находящиеся в «области зеленых и красных показателей» – организм находился в фазе функционального возбуждения, по преимуществу. Впрочем, никаких фаз, делающих «дальнейшую жизнь пациента невозможной», не выявилось: «повышены» печень, почки, поджелудочная железа – в общем, бывает и хуже. После чего было проведено тестирование катализаторов и курс микроволновой терапии (на основе «хелевских» препаратов по разделу «катализаторы»).

При неясности случая было предложено в течение трех дней понаблюдать реакцию, поскольку могут быть и обострения на микроволновую терапию, как и на гомеопатию вообще, и при их отсутствии можно подумать о дальнейшем консультировании. В общем, понятно, что данная рекомендация определялась тем, что при данном положении дел браться за любой вид лечения более чем затруднительно, поскольку «вполне вероятно, что определенные наблюдаемые психические моменты», которых на консультации, впрочем, не наблюдалось, безусловно, могут быть вызваны тяжелым психологическим климатом в семье и при отсутствии его улучшения думать о какой-то успешной терапии, мягко говоря, нереалистично.

На что папа заметил, что все это он понимает, но «вы сами все видите», а поскольку здоровье ребенка его волнует, хотелось бы что-то предпринять. С чем семейство и отбыло домой. Через пару дней поступил звонок, что на обратном пути домой, еще в машине, проявились некоторые двигательные фазы – движения головой, но уже по приезду домой все они ликвидировались, и в течение последних двух дней «наблюдается определенный прогресс состояния»: «Ритуалов» стало меньше, но главное, что ребенок как бы ожил. Настроение стало получше, на следующий день прямо после терапии поехал по делам – в общем, оживился», – так что договорились о следующей консультации.

На второй консультации появилась пара – папа с сыном. На что папа заметил: «Происходят удивительные вещи, поскольку наша мама весьма предосудительно относится к медицине вообще, но вы почему-то вызвали определенное доверие, настолько, что нас с сыном отпустили одних».

По поведению ребенка, на которое сейчас уже можно было обратить внимание, благодаря простому отсутствию скандала родителей на приеме, возникло ощущение «определенной инфантильности, избыточной мягкости поведения», которая может предполагать определенные эмоционально–психические проблемы ребенка на сексуальной почве. Ребенок пошел на аппаратное исследование по линии гормонального статуса и суис–органов по комплексу состояния головного мозга, нервной системы, желез внутренней секреции. Микроволновое исследование показало наличие определенных процессов в области придатков мозга, носящих характер возбуждения; наличие дисбаланса в эндокринной и мочеполовой системах. При тестировании ферментов, в частности гормонов, выявилась, «повышенная активность гормонов, определяющих женскую половую сферу».

Здесь следует заметить, что этиологическая диагностика на основе микроволнового резонанса при всем ее развитии, все еще является «побочным эффектом» тестирования препаратов. И хотя тестирование на системе «СИНТЕЗ», обладающей уникальным цифровым доступом к информационным объектам, позволяет проводить очень точную оценку протекающих процессов, это всего лишь отклик иммунной системы или информационного поля человека. Мы получаем не информацию от органа непосредственно, а просто доступ к системе иммунитета, в котором содержится такого рода информация по интересующим нас вопросам. Поэтому пока еще микроволновая диагностика не является диагностикой как таковой, в отличие от метода Фолля, который верифицирован и дает основания для тех или иных диагностических выводов. Это пока лишь полезная информация по теме.

Так что дальнейший разговор с папой происходил в том смысле, что «не было ли проблем с половой сферой ребенка». Из чего выяснилось, что, действительно, мама, являясь лидером семьи, обладает очень твердым характером и у нее есть свои «пунктики» в этой области, так что за ребенком все детство следили, чтобы он «держал руки поверх одеяла». Также папа замечал, что ребенок достаточно эмоционально реагирует на наблюдение эротических картинок в журналах, а при попытках папы завести разговор на эту тему смущается и начинает волноваться. В последнее время ребенок стал категорически запрещать родителям входить к нему в комнату ночью – в общем, «запирается и чем там занимается – непонятно». Хотя обычно был склонен сидеть за компьютером, лазить по Интернету, однако, в последнее время, по рекомендациям психиатра, ему это запрещено.