Два типа заболеваний

Собственно говоря, мы их уже определили – это группа астральных и ментальных. Однако ж, их клиника весьма различается, вплоть до противоположной.

Итак, при проблемах МДП – «тела астрального» – мы имеем дело с заболеванием, при котором наличие страха определяется попаданием в ситуацию, «представляющую опасность для жизни». Разумеется, в разном возрасте у нас формируется разное представление об уровне опасности, которое соответствует возможностям нашим психической и физической самозащиты. Разумеется, в детском возрасте любая угроза воспринимается гораздо серьезнее. А если взрослый «обещает конкретные неприятности», и этот взрослый – член семьи – это способно вызвать дальнейшее развитие МДП, поскольку

• ребенку некуда деваться – редко кто убегает из дома;

• ребенок не способен не доверять авторитету родителя;

• разумеется, есть и третий вариант, когда можно недоверять и убегать, но здесь речь идет о подростковой преступности, поскольку слом первых двух качеств «защиты собственной семьи» и «отсутствие авторитета» делает тип поведения данной личности асоциальным. Отсутствие авторитета переходит в «наплевательство» на Закон – в общем, снятие всех ограничений в морально–этическом плане.

Поэтому ненормальный психологический климат в семье может вызвать либо клинику МДП, либо «проблему правонарушений». В общем «либо в «психушку», либо в тюрьму – но все равно «за решетку».

Впрочем, вернемся к нашему исследованию. Итак, в случае МДП первым начинает «астральное тело» – оно же первым и истощается. Дальше – «тело физическое» – могут наблюдаться различные функциональные заболевания: снижение иммунитета, повышенная заболеваемость. При этом, должно настораживать развитие у ребенка системных заболеваний, характерных для более позднего возраста. Поэтому «нехарактерная возрастная клиника» – это касается всех возрастов – должна настораживать в смысле психиатрии.

Впрочем, это пока лишь излишняя невротичность. Но вот мы дошли до «тела ментального» и оно также вынуждено реагировать на «избыточность чувств». Как же реагирует менталитет? Это всегда сознание, поэтому на подобного рода раздражители он попробует подобрать какую-либо ситуацию, дабы «волнение было не на ровном месте, а по поводу». На этой фазе уже могут возникать психозы, когда важен не сам факт волнительности, а его более или менее реальное обоснование.

Дальнейшее развитие патогенеза достаточно просто: случайный запуск этой цепочки по поводу или без повода вызывает мощную реакцию «на нервной почве», которая требует своей ментальной поддержки – обоснования для самого себя, и которое никак не может соотноситься с реальностью бытия. Отсюда и мании, когда пациент в фазе волнительности по наблюдению родных и близких «несет всякую чушь». Кстати говоря, это для родных и близких «всякая чушь», а для него – полная реальность, поскольку она полностью аргументирует его «повышенную волнительность».

Ментальные состояния гораздо более скрыты, и если с МДП данная картина может считаться вполне исследованной и работоспособной, то с ментальной патологией все наоборот.

Во-первых, ментальная патология – это, по сути, и есть та самая психиатрия, поскольку здесь следует согласиться с бароном Фон Герхардтом. Все же, при яркости проявлений маниакально-депрессивных кризисов, это заболевания на нервной почве и вывеска «невралгия» на психиатрических отделениях себя вполне оправдывает. Правда, термин «душевная болезнь» здесь может быть не совсем корректен, поскольку ментальная болезнь – это, все же, «болезнь ума» во всех своих проявлениях, с чем мы еще успеем познакомиться.

К сожалению, в этой работе нет возможности полного описания патогенеза, но, раз уж обещали дать базовую характеристику состояния, то дадим. Отмечу еще раз – во всех отношениях ментальные заболевания на порядок сложнее проблем, связанных с «телом астральным» или МДП, особенно, в плане неясной пока этиологии. Так что, все соображения по этой теме будут высказаны в сугубо сакраментальном порядке.

Итак, мы с вами выяснили, что различные варианты МДП всегда провоцируются реальной, а чаще мнимой, угрозой для жизни пациента со стороны внешних факторов – МДП по своей природе – патогенез экзогенный, поэтому при ликвидации его причины, при проведении определенной терапии можно ожидать устойчивый эффект. При ментальных заболеваниях также возникает проблема с дальнейшей жизнью пациента, но менее яркая и определяется она, как правило, принципиальной невозможностью, по мнению самого пациента, дальнейшей личной, семейной и социальной реализации. При этом, в отличие от случая предыдущего, это вполне реальные мотивы. Сложность клиники состоит в том, что все эти моменты со стороны родственников и близких людей возникают, как будто, «на ровном месте», поэтому первый период развития заболевания проходит всегда латентно – до первого кризиса, из-за которого и возникает необходимость обращения к медицине. Как вы понимаете, в этом случае патогенез уже сформировался, и это еще одна сложность «ментальных проблем» – мы всегда сталкиваемся с ними позже, чем необходимо для проведения эффективной терапии.

Разумеется, возникает вопрос, как же так, и что же происходит в этот период? А в этот период на врожденной или приобретенной основе возникает сдвиг обменных процессов, в частности, ферментный обмен, который плавно, но методично, разрушает эндокринную систему. Даже не разрушает, а меняет ее реагирование, делая ее патогенной, но в каких-то частях еще вполне работоспособной. Здесь мы наблюдаем замену и поломку отдельных обменных звеньев. Разумеется, весь обмен – явление взаимосвязанное и вторично возникает процесс, охватывающий все большую и большую область – что, к стати, и дает клинику развития патогенных состояний.

Что же происходит. «Ряд моментов» в организме меняется настолько, что создает определенную трудность для нормальной личной и социальной жизни. При этом в подростковом периоде – до гормональных перемен – скорость развития так велика, что на этом внимание не акцентируется, да и сама возможность осознания своего «дефекта» возникает после 14 –16 лет, когда вместе с половым созреванием возникает необходимость в планировании будущего.

Итак, что следует знать о ментальном патогенезе:

• Он основан на осознании собственных проблем – как правило они таковы, что природа их личностью не исследуется, но выводы делаются достаточно надежные, поэтому проблема ментального патогенеза состоит в осознанном его характере при определенных патогенных видах компенсации.

• Раздвоение личности возникает как появление модели, способной обеспечить нормальное развитие личности пациента в новых для него условиях, конечно, возникает вопрос, почему при понимании определенных проблем своего здоровья просто не обратиться к медицине для их лечения. Но в том то и дело, что эти изменения воспринимаются не как медицинская проблема, а как «заведомый дефект собственной личности», выносить который на «общее обсуждение» совершенно нежелательно, да и сами проблемы состоят в том, что пациент наблюдает «свое отличие от других», осознание коего может наступать только в школе, и к концу школьного периода «список собственных проблем» уже имеется.

• Схема развития заболевания такова, что проблемы обмена резко «сажают» энергетику организма – это означает, что при попытке «быть нормальным» – реагировать обычным образом – у пациента возникают вполне понятные проблемы, и лишь уход в новую реальность дает ему возможность самокомпенсации.

• В общем-то, все вышеизложенное и создает чисто практическую сложность клиники, поскольку пациент знает, что он болен, но всегда уверен, что ни один врач не знает – чем, мало того, обращение к психиатру его еще больше укрепляет в этой мысли и тешит собственное самолюбие, поскольку «сам он точно знает о своих проблемах – а этот дурак психиатр будет исследовать его фокусы» просто потому, что на первом этапе обращения личность еще вполне осознает, что созданный ей способ компенсации –не более чем идеи, которыми он сам управляет – ну есть у него фантазии, ну нравятся они ему, но вот пришел психиатр и начинает их исследовать, но сам-то он точно знает, чем он болен.

Надо сказать, что описанная ситуация вполне реалистична. На первом этапе это всегда достаточно управляемые фантазии и иллюзии, но наш добрый и милый пациент не знает простых законов психологии – смена динамического стереотипа происходит всего за два месяца, поэтому через два месяца ролевые игры становятся просто новой личностью.

Впрочем, эффект раздвоение возникает в жизни достаточно часто. Так любой разведчик-нелегал всегда живет двойной жизнью, причем, скажем так, лет по 15 – 20, как минимум, тем ни менее, никаких ментальных кризисов у него не наступает, хотя явно, что это срок намного больший необходимого для смены динамического стереотипа. Но в том-то и дело, что здесь ситуации принципиально разные – это профессиональная работа, которая, как вся работа, «не слишком греет» и мечта любого нелегала – вернуться домой к нормальной спокойной жизни, да и люди на эту должность отбираются психически устойчивые. И главное – «не имеют романтических взглядов» на свою профессию – в общем, это не «игра в шпионов», а тяжелая напряженная работа, идентифицировать себя с которой интереса не возникает.

Здесь при смене динамического стереотипа речь идет о желаемой роли – или о том, кем бы ты хотел быть, в общем, возникают позитивные мотивации «по Леонтьеву», что и делает новые грезы крайне опасными, в смысле «прилипчивости». В Вестнике интегральной медицины давался полный анализ по всем этапам, что нам здесь, в общем-то, не так важно. Главное, что ментальное заболевание организуется вполне осознанно самим больным как единственное возможное для него решение его внутренних проблем.

На вопрос, какие проблемы, ответ крайне простой – здесь может возникать вполне понятные проблемы на сексуальной, физической и социальной почве – в любом варианте, которые делают нормальное течение жизни невозможным. Так что план «школа – институт – замуж – работа – социальная карьера» - план обычных коммон сенс так или иначе становится для него нереализуемым.

Мной лично наблюдался случай в одном отделении психиатрии, который вызывал у местных психиатров, по большей части, сплошное недоумение. Итак, хороший мальчик из «хорошей еврейской семьи» с «хорошей еврейской мамой», опять-таки, для тех, кто понимает. Мальчику 17 лет, дома возникает истерика – хулиганим, бьем, колотим. Дальнейшее развитие сюжета происходит в психиатрическом стационаре. После помещения в стационар, более чем спокоен, разумен, совершенно неагрессивен, единственное, что ощущается – легкая озабоченность.

Обычный вопрос психиатра при поступлении в отделение – а что у нас с тобой происходит? На что мальчик отвечает, что, скорее всего, он болен, поскольку дома «по всей вероятности, как он это понимает, у него возник кризис беспричинной агрессии». Вообще-то следует обратить внимание на то, что «уж больно гладко излагаем» в плане метода оценки МДП. Впрочем, мальчик весьма образованный, начитанный и вполне мог успеть поинтересоваться. Ну вот и все, в общем-то все прекрасно, поскольку «да, он понимает, что он болен, и он реально осознает необходимость лечения» на этом месте всегда остановиться: разумеется, все нормальные люди понимают, что лечиться надо, но никто из нормальных лечить свой собственный зуб, как правило, не торопиться, в общем, «поход к врачу и в кабак – это, все же, два разных мероприятия», скажем так, лечиться, конечно, надо, но мало кому нравятся уколы, а если нравятся, то это тем более должно настораживать психиатра. Впрочем, мальчик на госпитализации не настаивал, так что ничего, кроме «чувства легкого подозрения» у психиатра возникнуть также не может.

Впрочем, «мимо не пройдешь». После недели наблюдения в «первой палате» предполагается полная ликвидация кризиса, поскольку никаких последствий нервного срыва нет и в помине, в общем, наблюдения дают весьма позитивную клинику и, как обычно бывает в этих отделениях, «мальчику предлагается перебраться во вторую палату» – а это уже ближе к выписке. Надо так надо – мальчик с утра спокойно собирает свои вещи, берет под мышку матрац и переходит во «вторую палату».

Впрочем, «изумленная публика» находит его на следующее утро ровно на старом месте. На вопрос, а почему собственно, оказывается, что вчера у него опять возникла «спонтанная агрессия», из-за чего его и перевели обратно.

У медперсонала удалось выяснить, что, действительно, вечером того дня, когда он перенес свой матрац на новое место, сразу же после обеда он «случайно, безпричинно-агрессивно двинул в ухо хронического больного». При этом стоит отметить, что данный больной отличается рядом известных качеств: у него реальная шизофрения, далеко не вялотекущая, а в спокойной пассивной фазе, когда пациент просто «лежит под одеялом и есть то, что ему приносят родные» – в общем, совершенно безобиден. Здесь возникает простой вопрос: почему эта «спонтанная агрессия» была направлена против совершенно пассивной личности, в то время как в любом отделении всегда есть пациент, который «всегда готов адекватно отреагировать на адекватное предложение», в общем, есть же и «нормальные МДП», которые, по его мнению, «совершенно не шезе» и всегда готовы ярко отреагировать на «полезные предложения», даже если за это они «получат еще неделю уколов».

Проходит еще одна неделя и ситуация полностью повторяется: с утра опять берем матрац, вечером – «случайно, предположительно маниакально-депрессивно, но уверенно «задвигаем в ухо» тому же безобидному больному» – ровно то же повторение на заданную тему. Единственное, в чем «прокол» – уж слишком очевидно совпадение по всем пунктам. Впрочем, в этом и состоит один из признаков ментальных заболеваний, когда идея одна, устойчивая и неизменная – в общем, никакого «творчества» здесь быть не может.

При разговорах с психологом мальчик сообщает, что «в общем-то, все в жизни ничего, но они живут с мамой вдвоем и его главная цель в жизни – чтобы маме было хорошо». При этом, в приемный день он настаивает на том, чтобы мама, которая пришла его навестить, «кушала вместе с ним», да и внешнее наблюдение позволяет сделать вывод, что его мама гораздо больше озабочена текущим положением дел, чем он.

При этом, через четыре недели пребывания в стационаре у него проскальзывает идея, что «в общем-то, неплохо пройти комиссию и оформить себе пенсию – семьсот рублей, конечно, немного, но это реально хорошо».

Итак, давайте делать вывод. Безусловно, все эти эмоциональные срывы – сплошное наличие отсутствия таковых, поскольку «в ухо то он треснул» совершенно спокойно, методично, без эмоций, и, главное, заранее был уверен в том, что никаких последствий не будет – сдачи он не получит, в общем, состоялся «эмоциональный кризис без эмоций». Здесь мы склонны предполагать возможное развитие как раз-таки вялотекущей шизофрении, хотя, разумеется, не стоит отвергать идею, что это у мальчика просто обдуманный план. Итак.

• «С мамой ему хорошо» – невозможность по тем или иным причинам формирования собственной семьи.

• Возникающая идея об «определенной клинике» – так мама им больше занимается – привлекаем к себе внимание, в общем, идея «остаться маминым ребенком на всю оставшуюся жизнь».

• Наконец-таки, формирование этой идеи в виде «желательности получения психиатрического диагноза вплоть до фазы нетрудоспособности», которая приходит уже в отделении во время общения с хроническими больными, поступившими на переосвидетельствование для подтверждения инвалидности.

Типичный случай ментальной патологии, при этом, ряд моментов может предполагать прохождение первой фазы – ряд функциональных и обменных проблем – наличие хронических заболеваний, без которых это можно было бы воспринимать как один из способов жизни.

Здесь разница в том, является ли он желательным или необходимым. Так, например, после длительного пребывания в местах заключения, возникает привыкание к жизни в данной среде, поэтому у людей пожилых, проведших немалое количество лет за решеткой нет ни малейшей тяги к вольной жизни. И, как правило, выйдя на волю и передав привет родным и близким, они весьма спокойно «где-то что-то взламывают» и легко получают обычную путевку по месту проживания – обратно в места заключения. Да и персонал заведений относится к ним вполне спокойно, поскольку никаких «фокусов» от них ждать не приходится – просто человеку так жить удобнее.

Однако ж, наш случай существенно отличается от данного примера: во-первых, при демонстрации «маниакального возбуждения» ничего такого на самом деле не происходит, таким образом, что мальчик совершенно спокойно, абсолютно неэмоционально, просто «ударяет очередной раз в лоб» пассивного пациента, собирает вещи и идет на прежнее место. Здесь следует отметить ряд примет ментальной патологии:

• При обследовании по методу Фолля мы наблюдаем «сине – зеленую картину». Это означает, что функции органов либо в норме, либо снижены. Собственно, чем больше период хроники, тем фаз «функциональное утомление» больше, но при этом никогда ни одного «красного показателя», в общем, ни малейшей фазы возбуждения, даже на функциональном уровне не наблюдается.

• Ментальная патология – это проблема ума, которая основана на практически полном отсутствии тела астрального – здесь своеобразная проблема отсутствия эмоций, которая и компенсируется в иную ментальную картину. Что бы ни происходило, все делается спокойно и разумно – неэмоционально. Ни о каких волнениях «перед тем как врезать» речь идти не может. Вся жизнь происходит «в области размышлений».

• Ну и, наконец, мы всегда находим проблемы обменных процессов, в частности, ферментов и катализаторов, которые создают фазу угнетения эндокринных функций и придатков мозга на самых ранних фазах заболевания, при том, что выявить это можно только методами микроволнового резонанса.

Собственно говоря, саму клиническую картину ментального патогенеза следует отмечать в связи с полным отсутствием эмоциональной сферы, поскольку при наличие таковой – волнений и переживаний – мы имеем только первую фазу процесса, которая, кстати, вполне обратима методами гомеопатии. В дальнейшем говорить об этом достаточно сложно, поскольку если мы можем воздействовать гомеопатией на уровень подсознательного, на эмоциональный план, то на тело ментальное напрямую воздействовать весьма затруднительно и снять установившийся патогенез менталитета весьма сложно, поскольку психологически мы всегда будем сталкиваться с проблемой попытки пациента спрятать эту зону.