Истоки системы централизованного распределения

Отсутствие независимо действовавших торговцев, рынков, свободного обмена и т. п. — одна из карди­нальных особенностей центральноандской цивилизации, отличающая ее от всех более северных культур, на­чиная с Эквадора и кончая Мезоамерикой. Причины возникновения подобных различий изучены недостато­чно. Поэтому остановимся на этой проблеме немного подробнее.

Своеобразная экономическая система древнего Перу не возникла на пустом месте и не могла быть учреждена по инициативе отдельных правителей, будь то Пачакути или цари Чимор. Если в Эквадоре до периода инкской оккупации мы находим разнообразные формы обмена и распределения, то в горах Боливии и Перу подобных следов незаметно. Коренным обитателям различных об­ластей Нового Света были знакомы многие виды прими­тивных денег: бобы какао в Мексике и Центральной Америке, медные пластины в форме топоров на побе­режье Эквадора, костяные бусы чакира и золотые пуго­вки чагуаль в других районах Эквадора и Колумбии и т. д. И только на территории Центральных Анд даже со времен доинкских культур никаких свидетельств де­нежного обращения нет. Исключение составляет культу­ра сикан на северном побережье Перу (VIII—XII века н. э.), создатели которой употребляли как «деньги» то­поры, так и тонкие медные пластинки, напоминающие игральные карты. Однако экономически и культурно си­кан была тесно связана с Эквадором. После ее поглоще­ния культурой чиму свободная торговая деятельность на северном побережье свертывается. Нет указаний на ее развитие здесь и в период существования предшествова­вшей сикан культуры мочика.

Если в доиспанском Перу не было торговцев и примитивного денежного обращения, то как же осу­ществлялись хозяйственные связи между отдельными районами в отсутствие объединяющих государственных структур? В 70-х годах чрезвычайную популярность снискала теория американского историка-перуаниста Дж. Мурры, предложившего считать основной формой традиционного продуктообмена в Андах так называе­мый «вертикальный контроль».⁴² Отдельные общины или вождества направляли своих колонистов в разли­чные ландшафтные зоны, и продукты, поставляемые ими, распределялись затем по каналам родства, а не через рынок. Приведенные Муррой примеры почти все, однако, относятся к южным районам Центральных Анд, где горцы действительно организовывали колонии на побережье океана и в восточных предгорьях. Однако в центральных и особенно в северных районах Перу свидетельства «вертикального контроля» нечетки и дву­смысленны, а с помощью методов археологии даже на юге такая практика прослеживается лишь с заключи­тельного этапа существования цивилизации тиауанако, т. е. с IX—X веков н. э. Отмечено также, что со­здателями колоний бывали главным образом общины, жившие по окраинам Боливийского плоскогорья. Путь в низменности из его центральных районов был сли­шком долог, чтобы обеспечивать надежную связь ко­лонистов с «метрополией».

Другие исследователи видят причину «распредели­тельного», а не рыночного характера центральноанд­ской экономики в том, что она с очень раннего времени оказалась под контролем племенной знати. По мнению М. Мосли, немалую роль в становлении подобной системы сыграли особенности развития здесь приморских обществ III—II тыс. до н. э.⁴³ Когда благодаря рыболовству население этой области стало быстро расти, а его социальная структура усложнять­ся, местная общинная верхушка продемонстрировала свое влияние и сильно упрочила его, организовав строительство монументальных сооружений. Затем, в первой половине II тыс. до н. э., индейцы побе­режья начинают осваивать сельскохозяйственные зе­мли за пределами речных пойм. Знать и жрецы, используя уже имеющийся организационный опыт и авторитет, возглавили и работы по мелиорации. Тем самым они закрепили за собой и право на распре­деление продукции, произведенной на новых землях. В пользу данной теории можно добавить, что даже в начале нашего века в индейских селениях на ти­хоокеанском склоне Анд ремонт оросительной сети оставался частью религиозной церемонии. Руководили же ею люди, унаследовавшие функции доиспанских курака и религиозных лидеров.

Таковы традиции побережья. Что же касается горных районов, то мы уже упоминали, например, построенные там древнейшие святилища III тыс. до н. э. в Пируру в верховьях реки Мараньон. К на­чалу II тыс. до н. э. подобные храмовые центры распространились весьма широко. Археологи именуют их «религиозной традицией котош» по названию ис­следованного еще в 50-х годах памятника. Особен­ность храмов котош в том, что рядом с ними нет значительных поселений. Каждое святилище обслужи­вало нужды жителей целой долины, вероятно, ме­нявших места своего обитания в зависимости от се­зонных занятий. Подобный тип расселения до сих пор сохранился у индейцев коги на севере Колумбии. Правда, храмы коги окружены жилыми постройками, но большую часть года дома остаются пустыми, а индейцы довольствуются легкими хижинами, стоящи­ми поблизости от полей и огородов. Переходя с ме­ста на место, люди то собирают урожай картофеля высоко в горах, то ухаживают за плодовыми деревь­ями в теплых долинах. Храм как единственный устойчивый элемент этой динамичной системы ста­новится естественным центром не только религиоз­ной, но и хозяйственной деятельности, а жрец ру­ководит всеми практическими делами общины. Ту же мысль можно сформулировать и наоборот: религиоз­ное значение храма отражает его роль хозяйственного центра.

Из подобной системы взаимоотношений в дальней­шем могли развиться как традиция вывода общинных колоний («вертикальный контроль»), так и большие хо­зяйства вождей и храмов, регулирующие хозяйственную деятельность на политически подвластной им террито­рии. Таким образом, в горных районах, так же как и на побережье Перу, действовали факторы, способствовав­шие сложению распределительной, а не рыночной систе­мы товарообмена.

И все же одного лишь ландшафтного своеобразия Анд, диктующего необходимость одновременной эксплу­атации многих природных зон и открывающего эту воз­можность, для объяснения мало. Ведь рядом, в условиях, сходных если не с боливийскими, то по крайней мере с североперуанскими, в горах Колумбии и Эквадора сло­жилась же реально другая система обмена — со своими торговцами и примитивным денежным обращением, т. е. модель, характерная для большинства древних цивили­заций.

Что же определило специфику Центральных Анд? Скорее всего наличие только здесь, в этом географиче­ском регионе, в дополнение к его ландшафтному много­образию еще и экономически крайне важного транспорт­ного скотоводства. Благодаря караванам лам поток гру­зов, следовавших из одного района в другой, из одной ландшафтной зоны — с теми продуктами, которые она могла дать, — в другую, был здесь намного большим, чем в остальных областях Нового Света.⁴⁴ Контролиро­вать столь значительный объем перевозок способна была лишь та группа людей, которой принадлежала власть, либо, что то же самое, власть неизбежно принадлежала в древнем Перу тем, кто контролировал перевозки. Это могла быть поначалу крестьянская община, пока или поскольку она оставалась самостоятельной, мог быть за­тем и племенной вождь, и храм или, наконец, государ­ство. Но с профессиональной монополией независимых, стоящих вне местной общественной иерархии торговцев типа миндала центральноандская хозяйственная система мириться не могла.