4.14. Латентные лакуны

На этот тип лакун указал польский лингвист Е. Курилович. Он отметил скрытое при­сутствие понятия “фруктовое дерево” в названиях его плодов (вишня, груша, слива, абрикос, персик и др., но яблоко - яблоня). Отмечая способность языка выражать по­нятие скрыто, без формальной манифестации, В.И. Жельвис [92, С. 140] выделяет разновидность латентной лакуны, которую Д.Н. Шмелев [348, С. 130-131] анализирует в еще более об­ширном контексте: береза, тополь, сосна, пальма и т.д.

Этот тип лакун довольно широко представлен в русской лексической системе. На­пример, различные продовольственные культуры: зерновые - пшеница, рожь, ячмень, овес, кукуруза (растения и урожай от них); крупяные - просо, рис, чумиза, сорго (но гречиха - гречка); бахчевые - арбуз, дыня, тыква; многие овощи - капуста, свекла, перец, лук, чеснок и др.; ягодные - смородина, крыжовник, малина и т.п.

Латентные лакуны обнаруживаются в уже отмечавшемся лексемном пространстве поля «Рыбы», где совпадают названия рыб и их мяса.

4.15. Частеречные лакуны

Исследуя одно из самых больших лексико-семантических полей русского языка - “Общение”, М.В. Шаманова отметила, что процесс общения может обозначаться как глаголами, так и существительными (общаться - общение, разобщаться, разобщить - разобщение и т.п.). Но иногда образовать существительные невозможно: орать - (ср. кричать - крик), якшаться, молоть, городить и т.д. [336, С. 35- 36].

Этот тип лакун как нельзя лучше демонстрирует положение И.С. Улуханова о том, что “потенциальная единица языка может соответствовать всем свойствам системы и, тем не менее, не быть реализованной; и, наоборот, реализованной может быть единица, не соответствующая или не полностью соответствующая системным закономерностям” [307, С. 291].

Используемый этим автором принцип полноты описания, предпо­лагающий описание не только реально существующих языковых единиц, но и потенциальных (слов, форм, морфем и др.), возможных на основе формообразующих связей, позволяет обнаружить лакуны на фоне частеречной принадлежности в подгруппе функциональных наимено­ваний лиц, выраженных существительными мужского рода, мотивирован­ными глаголами или отглагольными существительными со значением “носитель процессуального признака” (способом суффикации). Тот, кто агитирует, - агитатор, аккомпанирует - аккомпаниатор, балагурит - бала­гур, блудит - блудник; нет соответствующих существительных от глаголов аплодировать, аргументировать, баллотироваться, благословлять, бодриться, бодрствовать, бояться, браниться и мн. др. Но от большинства таких глаголов образуются причастия, которые и используются для обозначения носителя процессуального признака: аплодирующий, баллотирующийся, благословляющий, верующий и др.

4.16. Лингвокультурологические лакуны

“Национальный язык - это не только средство общения, знаковая система для передачи сообщения, - пишет Д.С. Лихачев. - Национальный язык в потенции - как бы “заместитель” русской культуры; итак, богатство языка определяется не только богатством “словарного запаса” и грамматическими возможностями, но и богатством концептуального мира, концептуальной сферы, носителями которой является язык человека и его нации. Концептуальная сфера, в которой живет любой национальный язык, постоянно обогащается, если есть достойная его литература и культурный опыт. Она трудно поддается сокращению, и только в тех случаях, когда пропадает культурная память в широком смысле этого слова” [177, С. 6, 8 -9].

Автор отмечает, что бывают чрезвычайные обстоятельства, при которых концептосфера языка может резко сократиться. Такое чрезвычайное обстоятельство имело место, например, в 1918 г., когда декретами советской власти было отменено преподавание церковнославянского языка и Закона Божия. Было прервано постоянное обращение к молитвам и богослужебным текстам, особенно к Псалтыри, к текстам на церковнославянском языке, которое на протяжении тысячелетия служило важнейшим источником обогащения концептосферы русского языка. Церковнославянские слова, выражения и формы слов не только обогащали русский литературный язык и просторечие, но и вносили оценочный элемент в мышление.

В результате узуальный опыт носителей языка в последующих поколениях понес невосполнимые утраты, отдельные семантические участки этого опыта превратились в “зоны нечувствительности”. Возникшие при этом “белые пятна” - лакуны - можно считать интракультурными, точнее, - лингвокультурологическими (термины Ю.А. Сорокина и И.Ю. Марковиной). И.Ю. Марковина замечает по этому поводу: “Представляется целесообразным и методологически оправданным распространение понятия “лакуна” как на сопоставление языков, так и на некоторые другие аспекты культуры. С одной стороны, такое расширение понятия “лакуна” основывается на положении о тесной взаимосвязи языка и культуры, с другой, - выявление наряду с языковыми лингво-культурологических и культурологических лакун может, по-видимому, способствовать установлению некоторых конкретных форм корреляции языка и культуры” [188, С. 37]. Такие лакуны мы ранее называли диахроническими, но термин Ю.А. Сорокина лингвокультурологическая лакуна - более удачен и лучше характеризует данный тип лакун.

“Лакуны могут исчезать не только путем заполнения, но и появляться, когда тот или иной язык перестает ощущать потребность в определенном понятии - исчезновение многих историзмов из русского языка является яркой иллюстрацией этого положения, - пишет В.Л. Муравьев. - В этом плане можно говорить о наличии лакун в современном языке не только относительно другого языка, но и в отношении прошлого состояния этого же языка. Так, в ходе развития русского языка из него исчезли многие слова, выражающие понятия, которые современный русский язык может выразить лишь перифразой (ср., напр.: древнерусское слово “послух” - в отличие от свидетеля тот, кто только слышал, а своими глазами не видел)” [200, С. 24].

Автор “Словаря редких и забытых слов” В.П. Сомов отмечает, что в русском языке есть немало устарелых, малоизвестных, неупотребительных, необычных, непонятных слов, иначе говоря, - глосс (глосса, гр. glossa - устаревшее или малоупотребительное слово). На наш взгляд, для проблемы лакунарности интерес представляют именно забытые, а не устарелые слова.

Дело в том, что не каждое устарелое слово забыто и не каждое редкое слово устарело. В этом нетрудно убедиться, если заглянуть в “Словарь русского языка” С.И. Ожегова. Здесь чуть ли не треть слов имеет пометы “устарелое”, “старинное”. Но их трудно признать редкими и забытыми: они часто употребляются и в литературе и в устной речи (амурный, зазноба, экзекуция). Иное дело - такие слова, как покоювка (горничная), ряд (договор в Древней Руси), сувой (сугроб), фурлейт (солдат, находящийся при военных фурах - больших, длинных телегах для клади), хизнуть (хиреть, становиться слабым, болезненным), царан (крестьянин) и мн. др. Таким словам и выражениям несть числа (отмечает В.П. Сомов), потому что пласт слов, которым имя глосса, в русском языке довольно мощный.

Так ли это? Произведем небольшой сопоставительный анализ (трактовка лакун наша - Г.Б.).

Таблица 1

Сопоставительный анализ лексических лакун и глосс

Лексические лакуны	Глоссы
1. Отсутствие плана выражения при одновременном наличии плана со­держания, т.е. не обозначенного, не материализованного до поры до времени идеального содержания - представления, гештальта или поня­тия - семиотический аспект.	1. Наличие как плана содержания, так и плана выражения (устаревшего, забытого): майонтка - поместье; мазница - посуда для дегтя; схолия - примечание, пояснение к тексту.
2. Подготовка идеального содер­жания к несколькословному объек­тивирова­нию, отсутствие плана вы­ражения, за которым уже стоит ка­кой-то фрагмент осмысленной реаль­ности - семиотико-ономасиологиче­ский аспект.	2. Идеальное содержание давно объективировано в слове, которое успело выйти не только из активного, но и из пассивного запаса, оказалось забытым, обрело иную словесную оболочку: хабар - взятка, фухтель - клинок шпаги, тесака или палаша; шабала - деревянная болванка, из которой вытачивают ложки и другие изделия.
3. Смысловое содержание до его объективации в новом слове, когда отсутствует сцепление идеального с материальным (звуковой оболочкой), то, что возможно, но универбально не лексикализовано - семиотико-ономасиоло-гический аспект.	3. Смысловое содержание объективировано в отдельном слове, материальная оболочка которого оказалось забытой, заменена другой лексемой или существует описательно: мутоха - липа, с которой содрано лыко; ободворица - земля, примыкающая к селению (современное околица); шандал - подсвечник и др.
4.Нематериализованный фонетиче­ски и графически некоторый кон­структ (концепт), набор семем, ли­шенный до поры до времени своего форматива - семасиологический ас­пект.	4.Материализованый фонетически и грамматически концепт
5. Идеальное содержание, предше­ствующее его объективации в новом слове - ономасиологический аспект.	5. Идеальное содержание давно объ­ективировано универбально
6. Естественная, незаполненная ниша в лексической системе языка - “значимая, уникальная пустота” в его семантическом пространстве - системный аспект.	6. Семантическое место занято
7. Отсутствие в языке общеупотрбительной лексемы для обозначения информации, обобщенно отражающей экстралнгвистическую деятельность, т.е. отсутствие наименования коммуникативно значимых понятий или предметов – коммуникативный аспект.	7. Существование на периферии пассивного запаса языка забытой современными коммуникантами лексемы, содержащей не актуальную сейчас информацию
8.Виртуальная единица семантики	8. реальная единица семантики, зафиксированная в текстах

Сопоставление лакун и глосс с точки зрения языковых критериев не позволяет считать последние лакунами. Однако есть иные основания рас­сматривать глоссы как лакуны.

И.В. Томашева приходит к выводу, что различные направления со­временной лингвистики (когнитивная лингвистика, переводоведение, со­циолингвистика, прагмалингвистика) рассматривают лакуны как нацио­нально-специфические элементы культуры, нашедшие соответствующее отражение в языке носителей этой культуры, которые либо вовсе не по­нимаются, либо недопонимаются носителями иной культуры и языка [297, С. 58].

Мнение Ю.А. Сорокина и И.Ю. Марковиной: “Все, что в инокуль­турном тексте реципиент не понимает, что является для него странным, требует интерпретации, служит сигналом присутствия в тексте нацио­нально-специфических элементов культуры, в которой создан текст. Та­кие элементы мы называем лакунами” [270, С. 37].

Р.А. Будагов отмечает существование “темных мест” в текстах од­ного языка, воспринимаемых носителями этого же языка на более позд­нем этапе его развития [31, С. 143-144].

Подобное явление (полное непонимание либо недопонимание слов и выражений, требующих интерпретации) широко распространено в од­ноязычной культуре (русской, например) и может рассматриваться как интраязыковая/интракультурная лакуна - глосса. Большинство общих признаков лингвокультурологических или культурологических лакун, выявленных различными исследователями и обобщенных Ю.А. Сороки­ным и И.Ю. Марковиной, совпадает с признаками глосс.

Таблица 2.

Сопоставительный анализ культурологических лакун и глосс

Культурологические лакуны	Глоссы
1. Непонимание или недопонимание специфических проявлений чужой культуры.	1. Непонимание или недопонимание элементов своей культуры
2. Особенности чужой культуры мо­гут быть неадекватно интерпретиро­ваны, либо не поняты реципиентом (реципиент не может дать никакой интерпретации), либо не замечены вовсе.	2. Устарелые, малоизвестные, не­употребительные, необычные, непо­нятные слова, отражающие своеоб­разие жизни народа в прошлом. Со­временный носитель языка не может дать никакой интерпретации, испы­тывает лексические трудности и об­ращается к специальным справочни­кам
3. Все, что в инокультурном тексте ре­ципиент не понимает, что является для него странным, требует интер­прета­ции, служит сигналом присут­ствия в тексте национально-специ­фических элементов - лакун /188, c. 55/.	3. Все, что в текстах прошлого (особенно древнерусских) наш совре­менник не понимает, что является для него странным, требует интерпрета­ции, - служит сигналом присутствия в тексте интраязыковых/интракультурных лакун

Покажем это на глоссах (архаизмы, варваризмы, экзотизмы, по­этизмы, диалектизмы, профессионализмы и термины), отражающих своеобразие жизни России XVIII - начала XX в.

Алас - прогалина, лужайка в лесу. “Он вышел, поймал в аласе ста­рого лысанку, привел его за гриву к саням и стал запрягать” (В.Короленко).

Ампоше - прикарманить деньги (франц. empocher - класть в карман). “Счастливцев: А еще лучше, кабы эти деньги... Несчастливцев: Что? Счастливцев: Ампоше” (А.Островский).

Брегет - часы особой конструкции французского мастера Брегета, выби­вающие часы и доли часов и показывающие числа месяца и др.

В приведенных примерах наблюдается процесс, который можно было бы обозначить как делакунизация языковая (элиминирование ла­кун)  лакунизация лингвокультурологическая. Описательные обороты (прогалина в лесу, прикарманивать деньги, часы особой конструкции...) обрели когда-то однословные номинанты (алас, ампоше, брегет), т.е. лек­сические лакуны заполнились, исчезли. Но, видимо, будучи явно ино­странными, лексемы не прижились в общенародном языке, остались в обращении ограниченного круга коммуникантов и постепенно вышли из употребления. Концепты вновь обрели свое выражение на уровне несколькословных выражений, т.е. стали лакунами не столько лексическими, сколько куль­турными, точнее, лингвокультурологическими.

На материале глосс можно увидеть и процесс “свертывания” описа­тельного выражения концепта в одно слово (заполнение лакун): поносные слова - совр. - клевета; в лоск положить - наповал; в пяле и в мяле - везде; глаза отводить - околдовывать и др.