Теоретические основы исследования причинного комплекса преступности - Агаев Г.А., Сафин Ф.Ю

нологов108 был сформулирован многоуровневый подход к проблеме причин преступности, согласно которому существование преступности объяснялось сложным взаимодействием многих социальных факторов, различающихся по своему влиянию как на разные сферы, так и уровни общественной жизни. В связи с этим было предложено изучать причины преступности на трех уровнях. Во-первых, на уровне общества, где действуют глобальные социальные процессы, создающие объективную закономерность существования преступности. Эти процессы связаны с исторически обусловленным уровнем экономического и социального развития социалистического общества. Во-вторых, на уровне малых групп, формальных и неформальных; и в-третьих, на уровне индивида, где предполагается изучение механизма индивидуального поведения. Сходная мысль ранее была высказана А. М. Яковлевым, который отме- чал возможности следующих направлений криминологического исследования преступности:

1)изучение преступности как массового социального явле-

íèÿ;

2)изучение свойств личности преступника отдельно от его социальных связей и отношений;

3)изучение личности в процессе ее взаимодействия с социальной средой.109

Исследовательская задача заключается не только в том, чтобы познать сущность процессов, происходящих на каждом уровне, но и в неменьшей мере в том, чтобы изучить законы взаимодействия всех этих уровней между собой.

Рассматривая тогдашнее состояние исследований проблемы преступности в нашей стране, необходимо отметить, что довольно значительная часть советской криминологической литературы оказалась посвященной проблеме правосознания и связи правосознания с законопослушным и противоправным поведением. Этот термин стали использовать и в некоторых социально-психологических исследованиях антиобщественного и противоправного поведения. Причем иногда это использование не обосновывалось теоретически, не проводилось соотне-

108Ñì.: Кудрявцев В. Н. Причины правонарушений; Сахаров А. Б. О концепции причин преступности в социалистическом обществе // Советское государство и право. 1976. ¹ 9.

109Ñì.: Яковлев А. М. Социальная психология и преступность. М., 1975. С. 125.

51

сение категории “правосознание” с разработанной и применяемой в социальной психологии системой понятий и категорий.

Общетеоретическая трактовка правосознания выводилась из ряда философских и юридических положений.110 При этом различные авторы выделяли общественное, групповое, обыденное, индивидуальное и теоретическое правосознание, однако общепринятой точки зрения на этот счет пока нет. Некоторые авторы считали возможным дифференцировать правосознание в соответствии с различными правовыми институтами и выделять “уголовно-правовое”, “уголовно-процессуальное” или “ад- министративно-правовое” правосознание.111

В эмпирических исследованиях внимание в основном концентрировалось на таких признаках правосознания, как правовая осведомленность и отношение к конкретным правовым нормам, принципам и т. д., проявляющихся на вербальном или когнетивном уровне. Таким образом устанавливались так называемые дефекты правосознания, которые рассматривались как одна из наиболее существенных причин правонарушений.112

Социально-психологический подход к изучению противоправного и антиобщественного поведения тоже включал в себя задачу исследования правовой осведомленности и отношения различных групп населения к правовым институтам. Однако в данном случае проблема ставилась в ином ракурсе. Основной интерес исследования заключался в выявлении взаимосвязи различных объективных социальных характеристик, ряда субъективных (социально-психологических) характеристик индивидов или их групп и места, значения и роли в этой взаимосвязи различных правовых институтов. Такой подход, на наш взгляд, мог позволить установить зависимость между различными позициями по отношению к праву и отдельными моральными требованиями общества и потребностями, мотивами, установками, нормативно-ценностными ориентациями и т. д. как отражение субъективных и объективных условий жизнедеятельности индивидов или групп. Это, в первую оче-

110См., например: Фарбер И. Е. Óêàç. ñî÷.

111Ñì.: Ратинов А. Р. Доклады советских юристов на XII Международном социологическом конгрессе (Варна, 1970). М., 1970.

112Ñì.: Ратинов А. Р. Указ. соч.; Вопросы судебной психологии: Тезисы докладов и сообщений на Всесоюзной конференции по судебной психологии. М., 1971.

52

редь, указывает на достаточную самостоятельность указанного подхода, сложность и в равной степени важность возникающих при этом проблем. В перспективе разработка этого направления исследований могла бы позволить внести некоторые дополнения и уточнения в исследования правосознания, однако практически подобный подход в систематических эмпирических исследованиях так и не реализовался.

В целом необходимо отметить, что в советской криминологии постоянно ощущался определенный “дефицит” в разработке общетеоретических вопросов. Как писали В. Звирбуль и А. Шляпочников, “назрела необходимость в создании теории причин преступности в социалистическом обществе, социаль- но-психологических механизмов трансформации этих причин в индивидуальном преступном поведении”.113

Недостаточная разработанность общей теории причин преступности отрицательно сказывалась на многочисленных эмпирических исследованиях, которые в силу своего концептуального несовершенства и следующей отсюда методической нечеткости и разнородности не могли быть сколько-нибудь использованы в целях изучения преступности и выработки эффективных рекомендаций по борьбе с нею.

Вместе с тем нельзя не признать известное научно-познава- тельное значение эмпирических криминологических исследований, проводившихся в СССР. Без них было бы невозможно осознать и сформулировать те теоретические положения, которые, наряду с марксистскими идеями, легли в основу советской криминологии и позволили создать ряд учебников и курсов.114

Конкретные исследования, которые начали проводиться в нашей стране уже вскоре после революции, основывались на марксистском положении о социальной природе преступности и были направлены на его конкретизацию “в условиях строящегося социализма”. В первые годы Советской власти, когда цели социалистического строительства еще не выходили за рамки деклараций, речь шла преимущественно о накоплении фактов, которые позволили бы теоретически объяснить нару-

113 Звирбуль В., Шляпочников А. О состоянии и перспективах развития советской криминологии // Социалистическая законность. 1976. ¹ 8. С. 36.

114См., например: Курс советской криминологии. М., 1985. Т. 1; М., 1986.

Ò.2.

53

шение людьми требований уголовного закона, ибо “проблема коренного преобразования общественных отношений на принципах коммунизма” еще не была поставлена в ближайшую повестку дня.

Для сбора и обобщения социологической информации в составе учрежденного в 1918 году ЦСУ РСФСР был организован отдел моральной статистики (позднее переименованный в “отдел социальных аномалий”). В 1923 году было проведено социологическое обследование всех заключенных московских тюрем. Результаты обследования были опубликованы в сборнике “Преступный мир Москвы”.115 Полученные результаты дали богатый и интересный материал для изучения преступности. Было решено организовать постоянное научно-исследовательс- кое учреждение для изучения преступности в Москве, которое и открылось в 1923 году под названием “Кабинет по изучению личности преступника и преступности”.

Деятельность Московского кабинета вызвала к жизни образование сходных учреждений в нескольких городах. Наиболее крупным из них явился учрежденный в 1925 году при НКВД Государственный институт по изучению преступности и преступника с филиалами в Ленинграде, Саратове, Ростове-на- Дону и некоторых других городах.

Названные научно-исследовательские учреждения шли не одним и тем же путем. Изучением преступности как социального явления, кроме Государственного института, занимался его Ленинградский филиал. В Ростовском кабинете по изуче- нию преступности преобладание получило биологическое изу- чение преступников. Одесский кабинет выдвигал задачу изу- чения вопросов пенитенциарной практики.

Собирание материалов для изучения преступников и преступности производилось преимущественно анкетным путем, т. е. составлялись особые программы для каждого вида преступлений и ответы на вопросы многочисленных анкет извлекались из дел судебных органов, а также их получали путем опросов самих преступников.

Важное научное значение приобрела статистическая работа, проведенная Государственным институтом в конце 1926 года – одновременно со всеобщей переписью населения страны. В период подготовки к всесоюзной переписи населения как статисти-

115 Ñì.: Гернет М. Н. Óêàç. ñî÷. Ñ. 401–438.

54

ки, так и работники Главного Управления местами заключения РСФСР поставили вопрос об использовании переписи для изуче- ния лиц, находящихся в местах лишения свободы.

По соглашению с ЦСУ было решено листок переписи заполнить на заключенных в двух экземплярах, причем второй содержал некоторые дополнения к общим вопросам переписи в Главное Управление местами заключения. Возникла возможность сравнить состав заключенных с составом всего населения и определить те его слои, которые в большей мере поставляют преступников.

Общая программа переписи заключенных содержала четыре таблицы: 1) рецидив и сроки осуждения, 2) рецидив и грамотность, 3) рецидив и возраст, 4) классово-социальный состав и семейное положение. По всем четырем таблицам мужчины отделялись от женщин, осужденные от подследственных. Весь материал делился по преступлениям. Всего было собрано около 150 тыс. листков. По этим материалам оказалось, что подследственные составляли 25% всего числа заключенных, соотношение полов – 1 к 15 “в пользу” мужчин. Наибольшей по численности заключенных явилась группа имущественных преступлений. Среди заключенных число рецидивистов превышало 20 тыс., причем 1 тыс. имела три и более судимостей.

В 1927 и 1930 годах Государственным институтом по изуче- нию преступности и преступника были изданы два выпуска статей об итогах переписи.

Марксистский характер проводимых в то время исследований проявлялся в том, что преступность рассматривалась преимущественно как социальное явление, а собираемые эмпири- ческие факты были нацелены на то, чтобы конкретизировать это положение, выявив факторы экономического, политического, культурного и социально-бытового порядка, обусловливающие нарушение норм и предписаний уголовного закона.

Характерно при этом, что большинство исследований 20-х

– начала 30-х годов прямо связывало преступность с существованием классов и ставило изучение связи преступности с социальным положением преступников во главу угла. Примером такого рода исследований может служить работа Д. Родина “Социальный состав заключенных”.116

116 См.: Современная преступность. Вып. II. Изд. Народного комиссариата внутренних дел РСФСР. М., 1930.

55

Начиная с середины 30-х годов, по уже названным нами причинам изучение преступности в СССР резко сокращается, такое положение сохраняется до конца 50-х годов. В эти года проблемы преступности освещались преимущественно лишь в работах теоретического характера и притом в весьма искаженном виде. Однако и в это время был обоснован ряд интересных положений, в числе которых следует назвать положение о противоречии между производительными силами и производственными отношениями и как его частный случай – противоречие между постоянно возрастающими потребностями и возможностями их удовлетворения как о конечных причинах преступности.

Решительный поворот в сторону углубления и расширения разработки теоретических и практических вопросов изучения преступности был сделан в начале 60-х годов, когда был создан Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности при Прокуратуре СССР.

Сотрудники этого института более чем за десятилетний срок провели большое количество исследований, в которых были сделаны попытки изучить целый ряд демографических и социальных факторов в связи с их влиянием на преступность.

Так, на основании изучения судебной статистики по двум областям – Кемеровской и Тюменской – за три года (1965– 1967 гг.)117 сделан ряд обобщений относительно социальнодемографической и уголовно-правовой характеристики осужденных, совершивших особо опасные преступления в городах и сельской местности. Подводя итоги исследования, проводившая его Э. В. Кузнецова отмечает следующее.

1.Тезис о том, что по всем видам преступлений город зна- чительно опережает сельскую местность, не подтверждается.

2.Значительную долю среди всех осужденных за совершение преступлений в городах составляют лица, совершившие эти преступления в поселках городского типа.

3.По всем рассмотренным преступлениям против личности высока доля несовершеннолетних (14–17 лет) – 25%, особенно за изнасилование. В сельской местности выше чем в городах доля лиц, осужденных за совершение преступлений против личности, в возрасте 50 лет и старше.

117См.: Изучение преступности в городах и сельской местности. М., 1971.

Ñ.22–68.

56

4.При анализе состава осужденных по роду занятий следует отметить большой процент среди осужденных рабочих (71%) не только в городах, но и в сельской местности (60%).

Èв городах, и в сельской местности среди осужденных за умышленные убийства значительна доля лиц трудоспособных, но не работающих и не учащихся на момент совершения преступления.

5.Доля лиц, совершивших преступления в состоянии опьянения, высока и по городам, и по сельской местности (80%).

Была исследована также проблема взаимосвязи миграции населения и преступности.118 По данным автора этого исследования М. М. Бабаева, среди двадцати областей РСФСР с наивысшим коэффициентом прибытия в 1966 году оказалось восемнадцать областей с наивысшим коэффициентом преступности и, кроме того, еще три области очень близко к ним примыкающие по этому показателю. Тюменская, Магаданская, Кам- чатская области, Приморский и Красноярский края занимали в 1966 году по коэффициенту прибытия первые восемь мест в республике. Эти же области имели наивысший коэффициент преступности (кроме Камчатской области – 13 место). Из взятых М. М. Бабаевым двадцати областей, которые в 1966 году имели наименьшие в республике коэффициенты прибытия населения, тринадцать оказались в числе тех, которые по уровню преступности расположены во второй половине списка областей РСФСР, т. е. ниже тридцать шестого места (из 73). Вывод автора исследования сводится к тому, что в большинстве своем области с наибольшим коэффициентом прибытия – это области с наибольшим уровнем преступности и, наоборот, области с наименьшим коэффициентом прибытия – это области с более низким уровнем преступности.

После рассмотрения на статистическом уровне картины соотношения данных миграции населения и преступности и установления определенной связи между этими явлениями, исследование было продолжено.

Были сопоставлены сведения о преступности среди мигрантов и среди постоянного населения на материале статистики, собранной в прокуратурах Красноярского, Хабаровского, Приморского краев, Иркутской, Тюменской, Сахалинской и

118 См.: Изучение преступности в городах и сельской местности. С. 68–133.

57

Оренбургской областей за 1966–1967 годы. Данное исследование показало следующее.

1.Наряду с важнейшими положительными сторонами механическое движение населения имеет и свои отрицательные стороны. Последние, в частности, заключаются в том, что миграция

èее вторичные последствия подчас нежелательным образом сказываются на судьбах отдельных людей, на их материально-быто- вом положении, на условиях, в которых происходит нравственное формирование личности (особенно молодежи).

2.Уровень преступности среди приезжих лиц в местностях с особенно высокими показателями интенсивности миграции, существенно превышает уровень преступности, средний для данной местности. В районах активной миграции ярко проявляется тенденция к возрастанию как абсолютного числа тяжких преступлений, совершаемых приезжими, так и доли этих преступлений в общей преступности.

3.Отрицательное влияние какого-либо фактора усиливается, когда он выступает во взаимосвязи с другими факторами негативного характера. Криминогенность последствий миграции существенно возрастает в тех случаях, когда мигранты попадают в места, где отсутствуют нормальные коммунальнобытовые условия жизни, где слаба массово-политическая и культурно-просветительная работа.

Во Всесоюзном институте по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности в начале 70-х годов проводилось сопоставительное криминологическое изучение различий на уровне преступности в отдельных областях РСФСР. Были выделены две территориально-административные единицы. Первый регион (А) был взят как типичный из многих регионов с относительно низким, а второй (Б) – как типичный из регионов с относительно высоким уровнем преступности. Задача исследования заключалась в том, чтобы выявить социальные факторы, влияющие на преступность. Сопоставлялись особенности исторического и социально-экономического развития регионов, сравнивались социально-демографические характеристики населения осужденных, выявлялись различия в материальном, образовательном уровне, в уровне правосознания населения и т. д. Исследование базировалось на обширном материале уголовной, социально-экономической и демографи- ческой статистики, а также на данных конкретных обследова-

58

ний различных социальных групп населения и осужденных исследуемых областей.

Анализ материального уровня жизни населения в целом и осужденных (до совершения преступления) показал, что в сравниваемых регионах этот уровень не одинаков у обоих контингентов. При этом выявлено, что различия в жизненном уровне законопослушного населения более значительны, чем разли- чия в уровне жизни осужденных. В группах населения, разделенных по уровню заработной платы и доходов, преступления совершаются с различной степенью интенсивности.

Среди социальных условий, влияющих на уровень преступности, выделяется фактор, связанный с различием в содержании труда (уровень механизации труда). При сравнительном анализе преступной активности лиц, занятых преимущественно физическим трудом в промышленности, строительстве и совхозах, установлено, что чем выше уровень механизации труда, тем ниже преступная активность работающих. Более богатому содержанием труду статистически соответствует более низкая преступная активность.

При оценке этого факта, по мнению исследователей, необходимо учитывать, что различия в преступной активности лиц, занятых трудом разного уровня механизации, связаны не с выполняемой работой как таковой, а с целой совокупностью обстоятельств, которые эта работа обусловливает, – образованием, общественной активностью, ценностными ориентациями.

При общей, примерно одинаковой интенсивности миграционных процессов в обоих регионах, криминологически значи- мыми оказываются не количественные, а качественные их характеристики, различия в которых и сказываются на территориальных различиях их преступности. Основные из этих каче- ственных характеристик свидетельствуют о преимуществах региона Б: более благоприятные условия, в которые попадают мигранты; более благополучный в криминологическом отношении контингент мигрантов; более высокий уровень деятельности государственных органов и общественных организаций, связанной с миграционными процессами и т. д.

Анализ выявил не только различные уровни преступности мигрантов в сравниваемых регионах (в регионе А он выше в 3,5 раза) и более высокую долю участия мигрантов в преступности региона А. Выяснилось, что уровень преступности мигрантов в регионе Б ниже уровня преступности постоянных жителей и преступности по региону в целом. Это подтвержда-

59

ет важный вывод об отсутствии фатальной зависимости преступности от миграционных процессов. Правильное, гармонич- ное развитие социальной системы исключает неблагоприятные последствия миграции.

По ряду изученных позиций нравственное и правовое сознание населения сопоставляемых регионов в значительной мере однородно – среднее расхождение в ответах составляет 5–6%. В большинстве случаев позитивные социальные установки у обследуемых лиц преобладают над негативными. Однако у жителей региона Б чаще встречается негативная оценка окружения, у них завышена степень терпимости к поступкам, выше уровень карательных притязаний, более частые расхождения с законодателем в оценке конкретных преступлений, менее надежны мотивы законопослушания.

При однозначной иерархии мотивов законопослушания в сравниваемых регионах выявился различный удельный вес отдельных мотивов. Так, в регионе А больше, чем в регионе Б, доля лиц, которые ответили, что в своем поведении руководствуются согласием с законом и боязнью утратить доверие близких, и, напротив, меньше доля лиц, ориентирующихся на личный расчет и страх перед уголовным наказанием. Нравственные и правовые установки лиц первой группы в абсолютном большинстве случа- ев соответствуют принципам и нормам социалистического общежития; у лиц второй группы дефекты нравственного и правового сознания проявились гораздо четче.

Результаты исследования показали, что нравственное и правовое сознание населения не находится в прямой связи с региональным уровнем преступности. Это лишний раз свидетельствует о том, что теоретические выводы о значении характера правосознания для индивидуального противоправного поведения нуждаются в серьезной корректировке.

В обоих регионах подтвердилась высокая степень связи преступности с пьянством и, в частности, с уровнем потребления спиртных напитков. Однако исследования показали, что коли- чество употребленных спиртных напитков не влияют напрямую на уровень преступности. Не только осужденные пьют больше законопослушных граждан, но и законопослушные граждане региона А пьют больше законопослушных граждан региона Б.

119 См.: Вопросы борьбы с преступностью. М., 1972. Вып. 15.

60