1. Г. Нэш. Корни революции

Осознание того, что города становились центрами нереализованных амбиций, обнищания и общего упадка для низших страт общества, а также стагнации возможностей для средних классов, дает ключ к объяснению всего насилия, протеста и риторики нетерпимости, которые начались за пол-поколения до того, как колонисты начали оспаривать британское управление в 1764 г.

Высшие колониальные слои часто порицали эти словесные атаки и гражданские беспорядки как дело рук «толпы», «каналий»… Историки только недавно начали понимать, что «толпа» часто включала в себя широкий круг городских жителей – от рабов и слуг, рабочих и моряков до ремесленников и лавочников – т.е. всех, кто прямо или косвенно был обижен системой. Ломая классовые перегородки и часто будучи объединенными экономическими обстоятельствами которые ударили по благосостоянию как средних, так и низших классов, эти толпы начали играть важную роль в политической жизни, которая становилась все более неспокойной, по мере того как колониальный период подходил к концу. Это увеличивающееся самосознание и политическая грамотность простых горожан принесла плоды в 1760-х и позднее, став главной предпосылкой революции…

Крещендо¹городского протеста и взлет преступности в предреволюционные десятилетия нельзя отделять от условий жизни людей. Конечно, те, кто инициировал атаки на растущую концентрацию богатства и власти, редко когда были ремесленниками или рабочими; обычно это были люди, принадлежавшие к средним или высшим эшелонам общества, а иногда – люди, искавшие в этом собственную выгоду – получение должности или поражение конкурента в борьбе за правительственные привилегии. Но, каковы бы ни были мотивы, их жаркая критика в адрес изменений в городском сообществе находила отклик в среде более послушных горожан... Подъем классовых антагонизмов и политического сознания масс, шедший параллельно с экономическими изменениями, был отличительной чертой развития городов в конце колониального периода.

Именно эта органическая связь между обстоятельствами жизни людей и их политическими взглядами и действиями зачастую недооценивается историками вигской ориентации. Как показывают исследования отдельных городских сообществ, эта связь имела место всегда. Но она становится совершенно очевидной в конце колониального периода, причем еще до того, как Англия начала требовать большего послушания и больших пожертвований в пользу Британской империи от колоний. Эту связь можно обнаружить в 1760-х гг. в Нью-Йорке, когда в 1762 г. развернулись общественные кампании против продажных лендлордов, а пять лет спустя в газетах подчеркивалось, что в то время, как количество бедных за последние годы значительно увеличилось, а многие семьи продавали мебель, чтобы уплатить ренту, число владельцев повозок в городе увеличилось с пяти до семидесяти. Эта связь также прослеживается в Филадельфии, где усиливающееся недовольство безработицей, растущим количеством домов милосердия, поднятием налога на бедных, взлетом цен на продукты и дрова помогло политизировать электорат и привело беспрецедентное число избирателей на участки в последнее десятилетие колониального периода. Однако именно в Бостоне бедность ударила в первую очередь и наиболее глубоко.

Источник: Nash G. The Revolution Roots // Major Problems, P. 25 – 27.

Перевод Ю.Е. Барловой