1.6. В. В. Согрин. Мифы и реальности американской истории

Историческое место Американской революции, как уже говорилось, невозможно верно определить без учета ее антиколониальной направленности. Но в основе ее лежал не только антиколониальный протест — буржуазно-демократические задачи революции отнюдь не исчерпывались уничтожением колониальной зависимости. В социально-экономической и политической структуре самих провинций было большое количество добуржуазных форм, институтов, напластований, которые не могли быть отменены обычным эволюционным путем. Консервативные историки предпочитают не замечать их, хотя именно борьба с добуржуазными формами в общественной структуре провинций, или «внутренняя революция», как назвал ее историк-прогрессист М. Дженсен, придала особый драматизм Американской революции. Она породила острую классовую борьбу не только между контрреволюционерами и революционерами, но и внутри самого революционного лагеря, определила важные характеристики войны за независимость как буржуазной социально-политической революции.

К таким добуржуазным институтам относилось в первую очередь рабство. Его устои оказались в США настолько сильными, что разрушить их было не под силу первой Американской революции (она уничтожила его лишь в северо-восточных штатах). И только в ходе второй Американской революции, гражданской войны 1861—1865 гг., негритянское рабство было отменено. В колониальный период в Америке в значительно больших масштабах было распространено и другое — белое рабство, о котором сегодня знают, наверное, только специалисты. А между тем законтрактованные белые слуги, эти полурабы, продававшиеся в собственность богатым американцам на срок от трех до семи лет, играли вплоть до XVIII в. гораздо большую роль, чем негры-рабы, с точки зрения как их численности, так и влияния на экономику провинций. Возможно, самой острой среди всех потребностей колоний было изыскание постоянного и полнокровного источника рабочей силы, и именно белые кабальные слуги удовлетворяли этот спрос и обеспечивали быстрое экономическое развитие, особенно в центральных и южных районах.

История класса кабальных белых рабочих раскрывает самые неприглядные стороны начального этапа становления буржуазной общественно-экономической формации в США. Основой формирования армии кабальных белых слуг, этих праотцов американского рабочего класса, являлось постоянное аграрное перенаселение Англии XVII— XVIII вв., которое в свою очередь создавалось политикой «огораживаний» британского парламента. Костяк же их состоял из пауперов, бродяг, преступников.

Самое непосредственное отношение к возникновению Американской революции XVIII в. имели также феодальные пережитки и напластования как в экономических отношениях, так и в политической организации провинций. Хотя в колонизации Северной Америки доминировала буржуазная тенденция, параллельно с ней в ряде провинций, причем в самых крупных, развивался и своеобразный феодальный эксперимент. В Нью-Йорке, Пенсильвании, Мэриленде, Каролине английские аристократы пытались создавать феодальные маноры. Земельные участки на них предоставлялись поселенцам на условиях выплаты фиксированной ренты (квит-ренты), устанавливавшейся безотносительно к рыночной стоимости земли. Правда, в течение полутора столетий существования колоний в некоторых из них поселенцам удавалось добиться отмены фиксированной ренты. Но во многих случаях право ее сбора переходило от лордов-маноров к короне. Там, где квит-рента сохранялась, она тормозила утверждение в колониях свободной, подчиняющейся отношениям купли-продажи буржуазной собственности на землю.

Распространены были в провинциях и другие феодальные пережитки — право первородства и неотчуждаемость земельной собственности, которые вели к складыванию касты лендлордов. Показателен в этом отношении пример Нью-Йорка, где размеры лишь одного из 17 крупных маноров — Ван Ренсселлеров — равнялись ²/3 территории Род-Айленда, провинции, где господствовала система свободного буржуазного землепользования. Таким образом, хотя Американская революция в отличие от западноевропейских боролась не с системой, а с элементами аграрного феодализма, объем стоявших перед ней в этом плане задач был достаточно велик.

В еще большей степени, чем в сфере аграрных отношений, наличие в колониях пережитков феодально-абсолютистского режима обнаруживалось в их политическом устройстве. Выборные органы — нижние палаты ассамблей - обладали только одним реальным правом — законодательной инициативы. Функции же управления сосредоточивались в руках невыборных органов. Особенно велики были полномочия губернаторов.

Недемократичные принципы лежали в основе избирательного права провинций, которого были лишены … прежде всего негры, индейцы, женщины, законтрактованные слуги.

Наличие недемократических, зачастую добуржуазных форм в экономических отношениях и политическом строе в провинциях обусловило острую классовую борьбу между сельской и городской беднотой, с одной стороны, и имущими верхами — с другой. Она достигла своего пика как раз накануне революции и явилась движущей силой многих буржуазно-демократических преобразований в революционную эпоху.

… Классовая борьба эпохи буржуазных революций-XVII—XVIII вв. не могла не отразить той исторической закономерности, что тогда «пролетариат и не принадлежавшие к буржуазии слои городского населения либо не имели еще никаких отдельных от буржуазии интересов, либо еще не составляли самостоятельно развитых классов или частей класса». Эта закономерность, однако, не отрицала недовольства и сопротивления народных масс эгоистической позиции буржуазии, которая проявлялась во все большей степени по мере торжества буржуазных революций, физической и юридической расправы с контрреволюцией, утверждения имущих верхов у власти. Буржуазные революции обнаружили невозможность длительного союза гегемона революционного лагеря — мануфактурной и торговой буржуазии и движущей силы революций — народных масс, начинавших осознавать под воздействием революционной борьбы собственные экономические и политические интересы. Эта черта не в одинаковой мере раскрылась в разных буржуазных революциях, в частности в Американской, где в силу целого ряда конкретно-исторических причин она проявилась в меньшей мере, чем в Великой французской революции XVIII в.

В основе определенной политической неоформленности демократического крыла в Американской революции лежала в первую очередь неразвитость массовых демократических движений. Последнее обстоятельство было обусловлено спецификой социально-экономической структуры американского общества. То, что Американская революция не знала таких разных по характеру, но ярких и влиятельных движений крестьян, как выступления клобменов и диггеров в период Английской революции, что в Северной Америке не было и не могло возникнуть мощной крестьянской струи, которая была движущей силой Французской революции конца XVIII в., свидетельствует о коренном различии в положении американского фермерства и западноевропейского крестьянства.

Слаба была в Американской революции (по сравнению с западноевропейскими революциями) и городская плебейская струя. В Американской революции не было таких мощных движений, таких радикально-эгалитарных и коммунистических, идеалов, которыми они питались. Объясняется это прежде всего тем, что городская Америка в тот период была развита гораздо слабее, чем городская Франция, а также открывающимися перед американским городским людом реальными возможностями для перехода в класс мелких собственников.

Марксистская историческая наука, стремясь к полному и объективному раскрытию достижений буржуазных революций, в то же время показывает их классовую ограниченность, которая раскрывается все полнее на каждой новой стадии капиталистической общественно-экономической формации и встает во весь рост, когда в качестве ее реальной альтернативы выступают социалистическая революция и социалистическая демократия. Апологетическая же трактовка преобразований Американской революции, свойственная ряду буржуазных историков США, вопреки законам исторического прогресса провозглашает эти преобразования в качестве «демократической» альтернативы социализму. Конечно, это не более чем реакционный миф.

Источник: В. В. Согрин. Мифы и реальности американской истории. М., 1986. С. 16 – 19, 29 – 33.