2. Лишение жизни не рассматривается как совершенное в нарушение данной статьи, если оно является результатом применения силы, не более чем абсолютно необходимой:

a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

b) для осуществления законного ареста или предотвращения побега лица, задержанного на законных основаниях;

c) в случае действий, предусмотренных законом, для подавления бунта или мятежа" <1>.

В аспекте сравнительного правоведения значительный интерес представляет решение вопроса о "коллизии жизней" в зарубежном законодательстве. Проведенный нами анализ уголовного законодательства показал, что нет практики конструирования норм, признающих причинение смерти в состоянии крайней необходимости правомерным деянием. Преступными такие деяния признавались и в делах, дошедших до высших судебных инстанций. Показательным стал следующий случай. В результате гибели судна в лодке в открытом море оказались четыре человека - три моряка и юнга. На 20-й день, будучи девять дней без пищи и семь дней без воды, двое взрослых решили убить мальчика и, употребив в пищу его плоть и кровь, таким образом спастись, что они и сделали. Через четыре дня трое оставшихся в живых были подобраны проходившим судном. В Англии соучастники преступления (Дадли и Стифенс) предстали перед судом. И хотя жюри в своем вердикте особо отметило, что, возможно, находившиеся в лодке погибли бы в течение четырех дней, если бы не было совершено рассмотренное деяние, а мальчик как наиболее ослабленный умер бы раньше всех, суд признал их виновными в тяжком убийстве и приговорил к смертной казни <1>. Несмотря на то что королева Великобритании заменила смертную казнь шестью месяцами тюремного заключения, сам факт преступности содеянного под сомнение не ставился.

Суть еще одного дела, рассмотренного американским судом, заключалась в том, что после кораблекрушения спаслись девять моряков и 32 пассажира. Однако затем разыгрался шторм, и лодка, в которой они находились, оказалась под угрозой затопления. Чтобы облегчить ее и вывести из штормовой зоны, некоторые члены экипажа, в том числе и подсудимый Холмс, выбросили за борт 14 пассажиров-мужчин. Будучи облегченной, лодка осталась на плаву. По прибытии в порт Холмс был привлечен к уголовной ответственности за простое убийство и признан виновным в совершении этого преступления. Подсудимый был приговорен к шести месяцам одиночного заключения с каторжными работами. Президент отказался его помиловать <1>.

Весьма сложным, но представляющим определенный интерес для исследуемого вопроса является регламентирование крайней необходимости в немецком уголовном праве, которое, на наш взгляд, заслуживает более детального рассмотрения.

Уголовный кодекс Германии предусматривает два вида крайней необходимости:

1) крайнюю необходимость, устраняющую противоправность (§ 34 УК Германии);

2) крайнюю необходимость, устраняющую вину (§ 35 УК Германии). Следует подчеркнуть, что разделение уголовно-правовой крайней необходимости на два вида в немецкой литературе понимается как "дифференцированное обращение с крайней необходимостью" и рассматривается как важное достижение уголовно-правовой науки, воспринятое и закрепленное законодателем в виде второй уголовно-правовой реформы <1>.

В частности, в § 34 УК Германии закреплены следующие положения: "Кто при существующей, иначе не устранимой опасности для жизни, здоровья, свободы, чести, собственности или иного правового блага совершает деяние, чтобы предотвратить опасность для себя или другого лица, действует не противоправно, если при сопоставлении противостоящих интересов, именно затронутых правовых благ и степени грозящей им опасности, защищаемый интерес существенно превышает нарушенный" <1>. Соответственно, крайняя необходимость, устраняющая противоправность, имеет место, когда ценность защищаемых благ существенно выше нарушаемых. Крайняя необходимость, регламентированная § 35 УК Германии, исключает вину, не исключая противоправности. А.Э. Жалинский отмечает, что это обстоятельство входит в группу обстоятельств, устраняющих вину, но не устраняющих противоправности деяния. Данное деление основано на господствующем в немецкой уголовно-правовой доктрине подходе к разграничению вины и противоправности <2>.

Общую характеристику извиняющих обстоятельств Э. Шмидхозер дает следующим образом: "Под обстоятельствами, устраняющими виновность, мы понимаем соответствующие внутренние (душевные) переживания субъекта, которые моральную (и нравственную) вину субъекта уменьшают столь специфическим образом, что отпадает правовая вина, хотя налицо состав вины соответствующего правоповреждающего духовного (внутреннего) поведения" <1>. Так, по § 35 (Крайняя необходимость, исключающая или смягчающая вину) УК Германии: "Кто совершает противоправное деяние в условиях непредотвратимой опасности для жизни, здоровья или свободы, чтобы отвратить опасность от себя, от родственников или от близких, действует невиновно" <2>. В данном случае специфика извинительной крайней необходимости состоит в том, что: а) здесь противостоят друг другу два равноценных блага; б) действия по устранению опасности являются противоправными; в) опасность распространяется не на все блага, а только на жизнь, тело или свободу субъекта, его родственников или других лиц, находящихся с ним в близких отношениях <3>.

Таким образом, проблематика регламентирования причинения вреда при крайней необходимости в немецком уголовном праве решена на основе выделения двух видов крайней необходимости. Устраняющая противоправность крайняя необходимость является правомерным деянием. Одной из существенных особенностей данной разновидности крайней необходимости является то, что защита против правомерного устранения опасности не допускается. Напротив, признавая извинительную крайнюю необходимость противоправным деянием, немецкое законодательство допускает возможность необходимой обороны от таких деяний. Это объясняется тем, что извиняющие обстоятельства представляют собой экстраординарное мотивационное положение субъекта, а не поведение, основанное на нормах права.

Соответственно, если и может допускаться причинение смерти для спасения большего количества жизней, то такие деяния не могут признаваться правомерными. В затронутом аспекте значительный интерес представляют предложения, высказанные М.Д. Шаргородским. Он отмечал очевидность признания того, что ненаказуемость деяний, совершенных в состоянии крайней необходимости, должна быть ограничена только причинением определенных видов вреда, а также признания, что в одних случаях крайняя необходимость является обстоятельством, исключающим противоправность, а в других - исключающим только наказуемость <1>. Такую же точку зрения высказал и И.И. Карпец. По его мнению, крайняя необходимость может в одних случаях исключать только наказуемость, исходя из презумпции полезности этого института, но это не исключает ее противоправности. В этих случаях за другим лицом сохраняется право на необходимую оборону, т.е. на защиту своих прав либо прав третьих лиц <2>.

Изложенное позволяет признать аксиоматичным утверждение, согласно которому с юридических и общесоциальных позиций любая жизнь равна любой другой <1>. Более того, позволим утверждать, что с точки зрения права жизнь любого человека не может быть перевешена жизнями многих. Умышленное причинение смерти человеку для спасения нескольких человек должно квалифицироваться как убийство. В соответствии с действующим уголовным законодательством такие деяния должны признаваться превышением пределов крайней необходимости.

Соответственно, количественный признак оценки значительности причиненного и предотвращенного вреда при крайней необходимости может применяться только в тех случаях, когда он имеет стоимостное выражение. К ситуациям "коллизии жизней" он не применим.