Учебный год 22-23 / Vitryanskiy_V_V_Reforma_rossiyskogo_grazhdanskogo_zakonodatelstva_Promezhutochnye_itogi_2016

исковой давности по требованию другой стороны о ее государственной регистрации (п. 2 ст. 10, п. 3 ст. 433 ГК РФ).

Во-первых, как известно, исковой давностью признается срок для судебной защиты права по иску лица, право которого нарушено (ст. 195 ГК РФ). Поэтому истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске (п. 2 ст. 199 ГК РФ).

В случае предъявления истцом в суд требования, по которому истек срок исковой давности (о чем заявлено ответчиком), данное ("задавненное") требование должно быть признано судом не подлежащим судебной защите независимо от каких-либо обстоятельств, связанных с поведением ответчика, например с тем, что последний исполнял сделку, не прошедшую государственную регистрацию.

Во-вторых, правовое регулирование исковой давности (ст. 195 - 208 ГК РФ), поскольку речь идет о сроке для судебной защиты, строится исключительно на основании императивных норм, не допускающих ни волеизъявления сторон, ни судейского усмотрения. Об этом говорится в ст. 198 ГК РФ, согласно которой сроки исковой давности и порядок их исчисления не могут быть изменены соглашением сторон; основания приостановления и перерыва течения сроков исковой давности могут устанавливаться лишь ГК РФ и иными законами.

В-третьих, как известно, исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения. Очевидно, что в случае, когда мы лишаем ответчика, исполнявшего сделку, права заявить о пропуске исковой давности по требованию истца о государственной регистрации этой сделки, мы совершенно необоснованно вводим указанное требование в число тех требований, на которые исковая давность не распространяется. Но перечень таких требований определен в ст. 208 ГК РФ, и в этом перечне наше требование (о государственной регистрации сделки, исполняемой сторонами) не указано.

В-четвертых, ссылка в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 на п. 2 ст. 10 ГК РФ как на основание для лишения стороны, исполнявшей сделку, права заявить об истечении исковой давности по требованию истца о государственной регистрации этой сделки нисколько не спасает положение. Вряд ли действия ответчика (вернее, его бездействие, выразившееся в неподаче документов регистрирующему органу) при том условии, что он исполнял сделку, а у истца имелось право обратиться в суд (естественно, в пределах установленного срока исковой давности) с требованием о государственной регистрации этой сделки, могут быть квалифицированы как злоупотребление правом (заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав).

Кроме того (и это главное), как установлено п. 2 ст. 10 ГК РФ, в случае злоупотребления правом суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применяет иные меры, предусмотренные

законом. Однако же такая мера, как лишение ответчика права на заявление о пропуске исковой давности по предъявленному к нему требованию, законодательством не предусмотрена, да и не может быть предусмотрена, поскольку в этом случае возникнет прямое противоречие с правилами ст. 208 ГК РФ.

И наконец, в-пятых, еще более сомнительна ссылка на п. 3 ст. 433 ГК РФ, которым предусмотрено, что договор, подлежащий государственной регистрации, считается для третьих лиц заключенным с момента его регистрации, если иное не установлено законом. Было бы вполне уместным вспомнить об этой норме, если бы речь шла о споре, связанном с неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств, вытекающих из договора, в отношении которого не была осуществлена государственная регистрация, и ответчик сослался бы на эти обстоятельства в качестве опровержения требования истца, например, о взыскании договорной неустойки. Однако, как представляется, к заявлению ответчика о пропуске истцом исковой давности в споре о государственной регистрации сделки норма, содержащаяся в п. 3 ст. 433 ГК РФ, не имеет никакого отношения.

Вобщих положениях о сделках (§ 1 гл. 9 ГК РФ) имеется еще одна новая статья - ст. 165.1 "Юридически значимые сообщения", внесенная в текст Кодекса Законом N 100-ФЗ и вступившая в силу с 1 сентября 2013 г.

Под юридически значимыми сообщениями в этой статье понимаются такие сообщения, с которыми закон или сделка связывает гражданскоправовые последствия для лица - адресата соответствующего сообщения (заявления, уведомления, извещения, требования и т.п.).

Позитивное регулирование юридически значимых сообщений выражено

вправиле о том, что соответствующие гражданско-правовые последствия для лица - адресата сообщения наступают с момента его доставки указанному лицу или его представителю. При этом сообщение считается доставленным и

втех случаях, если оно поступило лицу, которому направлялось, но по обстоятельствам, зависящим от него, не было ему вручено или адресат не ознакомился с ним.

На первый взгляд кажется, что вопросы, связанные с доставкой сообщений (пусть и юридически значимых), мелковаты и не актуальны для научных исследований и серьезных обобщений судебной практики. Однако именно такие "мелочи" могут оказать существенное влияние на судьбу судебного спора. Этим объясняется особое внимание высшей судебной инстанции, которое уделяется нормам ст. 165.1 ГК РФ. В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 имеется целый ряд разъяснений, посвященных практике применения законоположений о юридически значимых сообщениях

(п. 63 - 68).

Вчастности, внимание судов обращено на то, что юридически значимое сообщение, адресованное гражданину, должно быть направлено по адресу его регистрации по месту жительства или пребывания либо по адресу, указанному самим гражданином (например, в договоре), либо его представителю. Однако если лицу, направляющему сообщение, известен

адрес фактического места жительства гражданина, сообщение может быть направлено по такому адресу.

Индивидуальному предпринимателю или юридическому лицу юридически значимое сообщение направляется по адресу, указанному в Едином государственном реестре, в котором они зарегистрированы, либо по адресу, указанному самим индивидуальным предпринимателем или юридическим лицом.

При этом адресат юридически значимого сообщения (гражданин, индивидуальный предприниматель, юридическое лицо) несет риск последствий неполучения такого сообщения, если оно доставлено по надлежащему адресу, а также риск отсутствия по указанному адресу своего представителя. В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 63) специально подчеркивается, что сообщения, доставленные по надлежащим адресам, считаются полученными даже в тех случаях, когда лицо, которому адресовано сообщение, фактически не проживает или не находится по соответствующему адресу.

Вместе с тем если лицо, которому было адресовано юридически значимое сообщение, своевременно его получило и ознакомилось с его содержанием, то в дальнейшем указанное лицо не вправе ссылаться на то, что сообщение было направлено по неверному адресу или в ненадлежащей форме.

Содержащиеся в ст. 165.1 ГК РФ законоположения о юридически значимых сообщениях носят диспозитивный характер и подлежат субсидиарному применению, о чем свидетельствует п. 2 ст. 165.1 ГК РФ, согласно которому правила данной статьи применяются, если иное не предусмотрено законом или условиями сделки либо не следует из обычая или из практики, установившейся во взаимоотношениях сторон.

В связи с этим в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 64) рассматривается наиболее типичная ситуация, когда адрес доставки сообщений предусматривается сторонами в заключенном ими договоре. Речь идет о ситуациях, когда договором определено, что юридически значимые сообщения, связанные с возникновением, изменением или прекращением обязательств, основанных на договоре, направляются стороной контрагенту по этому договору исключительно по указанному в нем адресу или исключительно предусмотренным договором способом. В таких случаях, как разъясняется в Постановлении, направление сообщения по иному адресу или иным способом не может считаться надлежащим, если лицо, направившее сообщение, не знало и не должно было знать о том, что адрес, указанный в договоре, является недостоверным.

Нельзя не отметить также разъяснение, которое выходит за рамки ст. 165.1 ГК РФ, но представляется весьма полезным для практики. Оно касается способа направления юридически значимого сообщения и его формы (естественно, если они не определены законом, договором или обычаем). Согласно п. 65 Постановления Пленума ВС РФ N 25 юридически значимое сообщение может быть направлено в том числе посредством электронной

почты, факсимильной и другой связи либо с использованием иной формы, соответствующей характеру сообщения, при условии что можно достоверно установить, от кого исходило сообщение и кому оно адресовано. В качестве наиболее типичных примеров различных возможных форм юридически значимых сообщений в этом пункте Постановления приведены публикация на сайте хозяйственного общества в сети Интернет информации, адресованной участникам общества, а также размещение на специальном стенде информации об общем собрании собственников помещений в многоквартирном доме.

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 приведен также пример (весьма типичный) действия законоположения о том, что сообщение считается доставленным и в тех случаях, если оно поступило лицу, которому оно направлено, но по обстоятельствам, зависящим от него, не было ему вручено или адресат не ознакомился с ним. Согласно п. 67 Постановления сообщение должно признаваться доставленным, если адресат уклонился от получения корреспонденции в отделении связи, в связи с чем она была возвращена по истечении срока хранения.

Недействительность сделок

В Концепции развития гражданского законодательства РФ, которая служила основой для подготовки предложений об изменении ГК РФ, в том числе и законоположений о недействительности сделок, указывалось: "В настоящее время споры о признании сделок недействительными по различным основаниям приобрели массовый характер. Значительная часть этих споров инициируется недобросовестными лицами, стремящимися избежать исполнения принятых на себя обязательств. В этой связи необходимо предпринять законодательные меры, направленные на исправление складывающегося положения" <1>.

--------------------------------

<1> Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 38.

Такие "законодательные меры, направленные на исправление положения" можно обнаружить уже в первой статье, "открывающей" § 2 гл. 9 ГК РФ "Недействительность сделок", содержащий общие положения об оспоримых и ничтожных сделках (ст. 166 ГК РФ).

Так, в п. 2 ст. 166 ГК РФ (среди иных положений об оспоримых сделках) содержится правило, согласно которому "сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли".

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25, к сожалению, не разъясняется порядок применения приведенного законоположения, хотя соответствующий пункт, ему посвященный, там присутствует (п. 72), но представляет собой по сути цитату этого законоположения: "Сторона сделки, из поведения которой

явствует воля сохранить силу оспоримой сделки, не вправе оспаривать эту сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать, когда проявляла волю на сохранение сделки (пункт 2 ст. 166 ГК РФ)".

Вот одна из проблем, достойная внимания высшей судебной инстанции, которая непременно возникнет в судебной практике при применении рассматриваемого законоположения. Как известно, положения Кодекса о недействительности сделок (§ 2 гл. 9 ГК РФ) применяются к договорам, если иное не установлено правилами об отдельных видах договоров, а также положениями ст. 431.1 ГК РФ (п. 1 названной статьи). В соответствии с п. 2 ст. 431.1 ГК РФ сторона, которая приняла от контрагента исполнение по договору, связанному с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, и при этом полностью или частично не исполнила свое обязательство, не вправе требовать признания договора недействительным; исключение составляют лишь случаи признания такого договора недействительным по основаниям, предусмотренным ст. 173, 178 и 179 ГК РФ, а также когда предоставленное другой стороной исполнение связано с заведомо недобросовестными действиями этой стороны.

Соотношение приведенных правовых норм (п. 2 ст. 166 и п. 2 ст. 431.1 ГК РФ) при применении их к конкретным спорным ситуациям, возникающим на практике, безусловно, представляет собой определенную проблему. На первый взгляд, определяя соотношение указанных норм, можно было бы ограничиться простым суждением о том, что в п. 2 ст. 431.1 приведен частный (специальный) случай, по отношению к которому действует субсидиарно общее правило, содержащееся в п. 2 ст. 166 ГК РФ. Но не все так просто. Очевидно, что из того факта, что сторона приняла от контрагента исполнение по договору, "явствует ее воля сохранить силу сделки". Однако еще в большей степени из поведения стороны "явствует воля" в случае, если и она исполнила (хотя бы частично) свое обязательство, но при этих условиях указанная сторона не лишается права оспорить договор по правилам п. 2 ст. 431.1 ГК РФ.

Возникает вопрос: может ли данная сторона (не только принявшая исполнение от контрагента, но и исполнившая свое обязательство) быть лишена права оспорить соответствующий договор на основании п. 2 ст. 166 ГК РФ? Но и этот вопрос не имеет однозначного ответа. Для вывода о том, что сторона не вправе оспаривать данный договор, одного того обстоятельства, что она приняла исполнение от контрагента и исполнила свое обязательство (тем самым продемонстрировав свою волю сохранить договор), еще недостаточно. Для этого необходимо дополнительно установить, что договор оспаривается именно по тому основанию, о котором эта сторона "должна была знать при проявлении ее воли", т.е. в момент принятия исполнения от контрагента (п. 2 ст. 166 ГК РФ).

Кроме того, за рамками нормы п. 2 ст. 431.1 ГК РФ имеется немало ситуаций, когда действие договора подтверждается стороной не путем принятия исполнения от контрагента, а любым иным способом, например в переписке сторон о мерах по организации исполнения договорных

обязательств, путем предоставления обеспечения своих договорных обязательств, составления актов сверки взаиморасчетов, добровольной уплаты договорной неустойки и т.п.

Представляется, что во всех подобных случаях и, конечно, при условии, что договор оспаривается по тому основанию, о котором стороне было известно (должно было быть известно) в момент совершения указанных действий, требование стороны о признании договора недействительным должно быть отклонено судом в соответствии с п. 2 ст. 166 ГК РФ.

Если же договор (в качестве оспоримой сделки) оспаривается стороной, принявшей исполнение от контрагента и не предоставившей исполнение своего обязательства, то в удовлетворении такого требования должно быть отказано независимо от того, по какому основанию сторона требует признать договор недействительным и было ли ей известно об этом основании недействительности договора в момент принятия исполнения обязательства от контрагента. Как отмечалось ранее, исключения составляют лишь случаи признания договора недействительным по основаниям, предусмотренным ст. 173, 178 и 179 ГК РФ, либо если предоставленное контрагентом исполнение связано с заведомо недобросовестными действиями (п. 2 ст. 431.1 ГК РФ).

Не будет лишним также напомнить, что норма, содержащаяся в п. 2 ст. 431.1 ГК РФ, подлежит применению лишь к договорам, связанным с осуществлением их сторонами предпринимательской деятельности. Следовательно, в случаях, когда оспариваются иные (обычные) гражданскоправовые договоры, соответствующие правоотношения подпадают под прямое непосредственное действие п. 2 ст. 166 ГК РФ, если только иное не предусмотрено специальными правилами, регулирующими соответствующий вид договоров.

В ст. 166 (п. 5) ГК РФ имеется еще одна новелла, направленная на исправление ситуации, отмеченной в Концепции, когда возможность признания сделки недействительной широко используется недобросовестными лицами, стремящимися избежать исполнения принятых на себя обязательств. Речь идет о следующем законоположении: "Заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки".

Данная норма получила свое толкование в Постановлении Пленума ВС РФ N 25: согласно п. 70 Постановления сделанное в любой форме заявление о недействительности (ничтожности, оспоримости) сделки и о применении последствий недействительности сделки (требование, предъявленное в суд, возражение ответчика против иска и т.п.) не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки.

Приведенное толкование п. 5 ст. 166 ГК РФ, к сожалению, оставляет много вопросов. Прежде всего это вопрос о соотношении данного

законоположения с правилом, содержащимся в п. 2 этой же статьи, о том, что сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли.

Указанные законоположения (п. 2 и 5 ст. 166 ГК РФ) можно было бы четко разграничить, признав, что в последнем случае мы имеем дело с эстоппелем, когда сторона в силу закона лишается права ссылаться на определенные обстоятельства в подтверждение своих требований (в отличие от правила п. 2 ст. 166 ГК РФ, когда сторона лишается самого требования).

Однако такой подход был бы возможен, если бы высшая судебная инстанция дала ограничительное толкование: имеется в виду, что правило п. 5 ст. 166 ГК РФ подлежит применению только в тех случаях, когда рассматривается какой-либо иной спор (кроме прямого спора по требованию о признании сделки недействительной), в ходе которого истцом или ответчиком, действующими непосредственно, делается заявление о недействительности (ничтожности) сделки, породившей соответствующие спорные правоотношения. К примеру, одна из сторон сделки предъявляет исковое требование о взыскании с контрагента, принявшего исполнение обязательства, договорной неустойки или договорных процентов за неисполнение встречного обязательства, вытекающего из сделки, а последний в подтверждение своих доводов о необоснованности искового требования делает заявление о ничтожности сделки. В этом случае суд мог бы сделать вывод о недобросовестности действий контрагента, а его заявление о недействительности сделки признать не имеющим правового значения, поскольку его поведение (принятие исполнения, предложенного стороной сделки) давало основание другой стороне, исполнившей свое обязательство, полагаться на действительность сделки.

Другой пример. Сторона, исполнившая свое обязательство по сделке, требует по суду от контрагента возврата всего полученного в качестве реституции, ссылаясь на ничтожность сделки. И в этом случае судом может быть сделан вывод о том, что заявление о недействительности сделки не имеет правового значения в силу недобросовестности действий указанной стороны (истца по делу), которая своим поведением (предоставлением исполнения обязательства по сделке) давала основания контрагенту полагаться на действительность сделки.

В приведенных примерах правило п. 5 ст. 166 ГК РФ может быть признано эстоппелем. Однако соответствующее законоположение (в особенности в интерпретации высшей судебной инстанции) выходит далеко за пределы эстоппеля, позволяя суду признавать не имеющим правового значения и заявление о недействительности сделки, выраженное в форме прямого искового заявления о признании сделки недействительной.

Вместе с тем при таких условиях проблема соотношения правил п. 2 ст. 166 и п. 5 ст. 166 ГК РФ приобретает особую остроту, поскольку основания для их применения весьма сходны: и в том, и в другом случае поведение лица должно свидетельствовать о его воле сохранить сделку, что в первую очередь

и дает основание другим лицам полагаться на действительность сделки. Несомненное сходство мы обнаруживаем и в правовых последствиях такой квалификации поведения соответствующего лица: либо данное лицо лишается права оспаривать сделку, либо его заявление о недействительности сделки признается не имеющим правового значения. Ведь подобное заявление в форме искового требования о признании сделки недействительной (что допускается п. 70 Постановления Пленума ВС РФ N 25) в случае признания его не имеющим правового значения (п. 5 ст. 166 ГК РФ) влечет отказ в удовлетворении искового требования, как и констатация того факта, что истец не вправе оспаривать сделку (п. 2 ст. 166 ГК РФ). В чем же можно обнаружить различия указанных законоположений?

Во-первых, в случае предъявления стороной, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, требования о признании этой сделки недействительной основанием к отказу в иске будет служить то обстоятельство, что соответствующее лицо не имеет права по закону оспаривать соответствующую сделку, поэтому предъявление подобного требования противоречит императивной норме закона (п. 2 ст. 166 ГК РФ).

Основанием признания заявления лица о недействительности сделки не имеющим правового значения (если такое заявление выражено в форме требования о признании сделки недействительной) может служить констатация недобросовестности действий заявителя, которая по определению не признается нарушением закона (за исключением заведомо недобросовестного осуществления гражданских прав, подпадающего под законодательный запрет злоупотребления правом). В частности, недобросовестность действий лица может состоять в том, что указанные действия давали основания другим лицам (прежде всего контрагенту по сделке) полагаться на действительность сделки.

Во-вторых, при рассмотрении требования о признании сделки недействительной, предъявленного стороной, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки (п. 2 ст. 166 ГК РФ), принципиальное значение приобретает то обстоятельство, по какому основанию эта сторона требует признать сделку недействительной. Ведь в этом случае сторона лишена права оспаривать сделку по тому основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли. Если же сделка оспаривается по иному основанию, о котором стороне стало известно уже после того, когда была проявлена ее воля, право оспорить сделку по такому основанию за ней сохраняется, а норма п. 2 ст. 166 ГК РФ не подлежит применению.

Возможность применения правила п. 5 ст. 166 ГК РФ, когда заявление стороны о недействительности сделки признается не имеющим правового значения, не зависит от того, по какому основанию предлагается считать сделку недействительной. Главное значение здесь имеет то обстоятельство, что действия лица, ссылающегося на недействительность сделки, признаются судом недобросовестными, в том числе по той причине, что его поведение после заключения сделки позволяло другим лицам полагаться на

действительность сделки.

И наконец, в-третьих, правило, содержащееся в п. 2 ст. 166 ГК РФ, рассчитано лишь на оспоримые сделки; оно не подлежит применению в ситуациях, когда сторона (пусть и проявившая волю на сохранение силы сделки) оспаривает соответствующую сделку по основанию ее ничтожности, к примеру, как притворную сделку (п. 2 ст. 170) либо сделку, противоречащую закону и нарушающую права третьих лиц (п. 2 ст. 168 ГК РФ).

Иное дело законоположение п. 5 ст. 166 ГК РФ, сфера действия которого не ограничена кругом оспоримых сделок. Напротив, она максимально приспособлена для случаев ничтожных сделок. Ведь в этих случаях для признания сделки недействительной не требуется решения суда, а достаточно простого заявления (например, в отзыве на иск) о ничтожности сделки.

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 имеется толкование законоположения об оспоримых и ничтожных сделках (п. 1 ст. 166 ГК РФ): сделка недействительна по основаниям, установленным законом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания.

По общему правилу оспоримая сделка может быть признана недействительной, если она нарушает права или охраняемые законом интересы лица, оспаривающего сделку, в том числе повлекла неблагоприятные для него последствия. Однако в двух случаях: когда сделка оспаривается по основаниям, предусмотренным ст. 173.1 (недействительность сделки, совершенной без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления) или п. 1 ст. 174 (недействительность сделки, совершенной с нарушением ограничений полномочий представителя или органа юридического лица), - от лица, оспаривающего сделку, не требуется представления доказательств наступления таких неблагоприятных последствий. В Постановлении (п. 71) данное обстоятельство объясняется тем, что в этих двух случаях нарушение прав и охраняемых законом интересов лица заключается соответственно в отсутствии согласия, предусмотренного законом, или нарушении ограничения полномочий представителя или лица, действующего от имени юридического лица без доверенности.

С учетом особенностей оспоримой сделки в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 разъясняется, что отказ в иске на том основании, что требование истца основано на оспоримой сделке, возможен только при одновременном удовлетворении встречного иска ответчика о признании такой сделки недействительной или наличии вступившего в законную силу решения суда по другому делу, которым такая сделка признана недействительной.

А применительно к ничтожной сделке судам предложено учитывать, что возражение ответчика о том, что требование истца основано на ничтожной сделке, оценивается судом по существу независимо от истечения срока исковой давности для признания этой сделки недействительной (п. 71

Постановления Пленума ВС РФ N 25).

В ходе реформы гражданского законодательства были существенно изменены общие положения о недействительности сделки, не соответствующей закону или иным правовым актам. Суть изменений состоит

втом, что существовавшая ранее презумпция ничтожности такой сделки заменена на презумпцию ее оспоримости. В силу ст. 168 ГК РФ ничтожной является такая сделка, которая одновременно нарушает публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, если из закона не следует, что такая сделка оспорима. Во всех остальных случаях сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью соответствующей сделки.

Надо сказать, что в ст. 168 ГК РФ (в редакции законопроекта, принятого

впервом чтении) предусматривался еще один исключительный случай, когда сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, должна была считаться ничтожной, а именно если законом или иным правовым актом, требования которого нарушены, установлено, что соответствующая сделка является недействительной.

Причины, по которым данная норма была исключена из окончательного текста ст. 168 ГК РФ, неизвестны, однако совершенно очевидно, что эта норма была необходима, поскольку в самом ГК РФ имеется немало норм, предусматривающих, что нарушение установленных ими требований влечет недействительность (ничтожность) соответствующих сделок (например, ст. 165, 391, 550, 560, 592, 820 и некоторые другие). Естественно, в подобных случаях сделки, нарушающие требования таких норм, должны считаться ничтожными. Ошибка, допущенная законодателем, могла быть исправлена лишь путем надлежащего судебного толкования соответствующих норм.

Это было сделано в Постановлении Пленума ВС РФ N 25. В п. 73 Постановления приводится большой (незакрытый) перечень статей ГК РФ, нарушение требований которых в силу прямого указания закона влечет ничтожность сделок. Правда, в этом разъяснении хотелось бы видеть и общий вывод о том, что во всех случаях, когда законом или иным правовым актом, требования которого нарушены, установлено, что сделка является недействительной, соответствующие сделки должны считаться ничтожными.

Вместе с тем в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 имеются разъяснения в отношении ряда других случаев (в том числе не упомянутых в ГК РФ), когда сделки, противоречащие требованиям закона или иного правового акта, должны считаться ничтожными.

Так, согласно п. 74 Постановления договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательств, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части даже в том случае, если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность. Данный вывод иллюстрируется конкретным примером ничтожного условия договора доверительного