Глава 46. Как Мешко Старый скорбит, сожалея о возвышении племянника

Услышав об этом, Мешко Старый, князь Великой Польши, исполнившись негодования, полный скорби, распростершись на ложе, говорит: «Не о том я скорб­лю, что презрен ими [краковянами], и не о том, что нарушены права первородства, но об оскорблении столь высокого достоинства шутовской насмешкой, что и затаить-то нельзя, не навлекая на себя смех; по-дет­ски надо с детьми играть «чет, нечет», ехать на длинной хворостине. Также и еще есть не меньшее основание печалиться, так как вместе с братом моим Казимиром пала корона этого королевства та, а они не старались ее поднять, но погрузили в какое-то жалкое озеро, а государство пред­оставили врагам. Они избирают князем ребенка для того, чтобы самим управлять своими князьями. А когда будет с корнем уничтожена королевская поросль, они, наконец, будут более свободно владеть властью, и вместо одной головы у них самих вырастет столько королей, сколько голов. Поэтому-то я, о знатные (proceres), и печалюсь о вас, страшит меня ваше несчастье; здесь имеет место несчастье общее для всех вас. Вы­ходит, что вы должны повиноваться тем, кому приличе­ствовало повиноваться вам».

Такими словами, с такой суровостью в своей речи он часто склоняет и побуждает согласиться с его намерениями князей Болеслава Высокого силезского и бра­та его Мешко Лорипеда опольского, сыновей своего брата Изгнанника Владислава. Просит у всех помощи, как у знатных (procerum) людей своего королевства, так и у иноземных. Рассчитывая на их помощь, он пи­шет магнатам (magnatibus) краковской провинции, напоминает и приказывает им не подчиняться Лешке и требовать от него отказа от княжения, не опираться на тростниковую палочку, но признать в нем [Мешко] князя и своим послушанием заслужить его милость и не помышлять об ужасах сражения.

Глава 47. О битве, происшедшей между Мешко Старым и жителями Кракова

В году от Р. X. 1195 знатные краковяне, охвачен­ные единодушным порывом, отвечают Мешко, что они не могут добровольно признать то, к чему их принуж­дают под угрозой: «Так будь готов! Если не хочешь отступить, нас найдешь готовыми к сопротивлению».

Вес есть в словах и следуют судьбы за словом.

Затем Мешко Старый, собрав отряд храбрых вои­нов, приближается к Кракову. Ему навстречу идут краковяне с Романом, князем владимирским, с немалым отрядом вооруженных [людей], как своих, так и русских. Князь Роман помнил немалые благодеяния, оказанные ему его дедом Казимиром, у которого он в детстве воспитывался. Казимиром же он был назна­чен князем во Владимире. Знал также, что после гибели Лешка и Конрада и его голове угрожает секира, с одной стороны, от Мешко Старого, если он победит, с другой стороны, от киевского князя, дочь которого он отослал от себя, дав ей развод.

Есть в Краковии место, получившее название от реки Мозгава, расположенное недалеко от Енджеевского монастыря. В этом месте среди сосновых лесов и кустарников ежевики то и другое войско, сойдясь, по­строили боевые ряды. Ни сыновнее чувство не выказало там почтения отцовству, ни отцовство не отнеслось снисходительно к сынам, ни брат к брату, ни родственник к родственнику. Не было выказано почтения к святому духовному родству, но все без разбору погибают в кро­вопролитии. В то время сын Мешко Болеслав, прон­зенный копьем, испускает дух. Так рушится слава ве­ликих людей. Какой-то рядовой воин [по имени] Григо­рий смертельно ранит Мешко Старого, и, когда он пытается так его убить, тот, сбросив шлем, восклицает, что он князь. Узнав его, воин смиренно просит про­щения, оберегает [князя] от нападения других, помо­гает выбраться из сражения.

А князь Роман, получив тяжелые ранения, потеряв многих своих [воинов], вынужден покинуть сражение. Еще в начале столкновения большая часть своих рус­ских обратилась в бегство. Это обстоятельство отняло у краковян триумф победы. Многие из них не усерд­ствовали в сражении, но преследовали убегающих рус­ских, одни - в надежде на добычу, другие - в благо­родном возмущении.

После того как войско перестало принимать участие в битве, на помощь Мешко Старому снова прибыл Мешко Лорипед, упомянутый опольский князь, совме­стно со своим племянником Ярославом, сыном силезского князя Болеслава. И так как на поле битвы сов­сем никого нельзя было найти, ибо та и другая стороны отошли друг от друга, они радуются и веселятся, как будто бы поле победы осталось за ними, и поднимают вверх знаки победы. Комит (comes) Говорек, увидев их, хотя и с небольшим отрядом храбрых мужей, напа­дает, наподобие молнии рушит, мужественно сражает­ся. Но, теснимый огромным числом врагов, отступает, попадает в плен, его пленного уводят, долго держат, и только благодаря помощи друзей с большим трудом освобождается он из неволи.

А часто упоминавшийся архиепископ Пелка, то в страхе, то в надежде горячо молится, в укромном месте выжидает исхода войны. Он, увидя кого-то иду­щего с поля битвы, восклицает: «Благополучны ли виши дела?»

Тот ответил: «Пусть сегодняшнее благополучие ни­когда не покинет наших врагов. Пал и Роман и многие знатные (primorum primi), некоторые попали в плен, другие бежали, весь народ нашего войска устал и, знай [это] наверняка, Мешко Старый с трофеями три­умфально отправился в Краков».

Едва он закончил [речь], как появился еще один человек, а за ним другой, сообщая еще одну лживую версию. Поэтому епископ говорит: «По-видимому, мы поверим или каждому или никому, так как сообщения их не согласны друг с другом. Итак, остается, чтобы кто-либо из нас разузнал это обстоятельство более тщательно».

Ему кто-то: «Я готов».

Епископ ответствовал: «Запомни три слова: будь неутомимым, старательным, осторожным. Ангел Божий с тобой».

Итак, тот, изменив свой монашеский вид, пеший, прийдя к месту сражения, тщательно расследует суть дела, расспрашивая и тех, кто остался полуживым, и тех, кто занимался грабежом. Когда он все тщательно разузнал, он как мог быстрее возвратился и все по порядку рассказал епископу, а именно что Мешко Ста­рый вернулся домой, стеная под двойным бременем: под тяжестью печали по поводу смерти сына и под тяжестью скорби о ранах, полученных им самим. Сооб­щает, что Роман также ранен, но не смертельно. Бли­жайшей ночью епископ следует за Романом и, настигши его, всеми силами стремится возвратить с той целью, чтобы Мешко Старый, распаленный гневом и восста­новивший свои силы, не занял Кракова или сам, или при помощи своего сына Владислава.

Ему Роман: «Дражайший отец! Двойная хворость, как видишь, мешает мне: одна - это раны, полученные мною, другая состоит в том, что нет у меня воинства. Часть полегла на поле боя, часть убежала».

Епископ в ответ: «Что же ты советуешь?»

Ему [Роман]: «Мудрость твоя очевидна, ведь муд­рость змеи состоит в том, чтобы охранять голову. Итак, прикажи сторожить столицу, пока не перестанут кро­воточить наши раны».

По возвращении Романа домой знатные люди (primi procerum) Кракова, как только назавтра забрезжил рассвет, с небольшим, но весьма опытным отрядом по­всюду разыскивают врагов. Не найдя их, выведывают у епископа, должны ли они преследовать Мешко Старо­го или Мешко Лорипеда. Но епископ приказывает не делать ни того, ни другого. А приказывает он и сове­тует поспешить к столице королевства, обеспечить там охрану, чтобы ее никто не занял, как не имеющую пра­вителя. Ведь рыбу легче поймать в мутной воде. Они поспешо отправляются в Краков и торжественнее, чем ранее, празднуют восстановление князя.

Итак, мать детей, рассудительнейшая из женщин как в советах, так и в предвидении грядущего, берет на себя законную опеку над детьми, пока не подрастет старший сын. Согласно ее воли и в соответствии с заслугами каждого распредляются высокие должнос­ти, каштелянии и государственные посты. И такое было у всех уважение как к ней, так и к детям, что сановни­ки (proceres), как бы забыв о своем высоком положе­нии, предпочитали выказать послушание женщине, не­жели покинуть детей. Епископ Пелка и воевода (comes palatinus) Николай берут на себя заботу о государст­ве. Управление государством поручается людям дос­тойным и наиболее верным. И страна на некоторое вре­мя затихла, и наступило недолгое спокойствие мира.