Цвык Профессиональная этика

Еще Л. Фейербах пытался сформулировать десять заповедей человека науки: «1) ученый – мужественный борец за истину, но сам он обладает миролюбивым характером; 2) ученый также и уступчив, для него важнее учиться, чем всегда оказываться правым; 3) ученый идет своим путем, углубляется в свой предмет, не глядя ни направо, ни налево; 4) ученый не знает большего наслаждения, чем работать и быть деятельным; 5) ученый прост и доступен, бесконечно далек от гордости, самомнения; 6) у ученого нет времени для дурных, недоверчивых мыслей; 7) ученый не гонится за мирскими почестями и богатствами, он находит счастье в науке; 8) честность является основной добродетелью ученого; 9) ученый – объективный человек; 10) ученый – это свободный от самого себя человек»1.

Всвязи с существенно возросшей во второй половине XX в. важностью науки и усилением ее роли в общественном развитии этика науки конституируется в самостоятельную научную дисциплину. Круг ее проблем определяется моральными аспектами как собственно научной деятельности, включая взаимоотношения внутри научного сообщества, так и взаимоотношений науки и научного сообщества с обществом в целом.

Еще в начале XX в. на фоне социальных противоречий, войн и революций, а также под впечатлением от ряда техногенных катастроф человечество испытало первые разочарования в науке: стало очевидным, что развитие науки не может решить все социальные проблемы человечества, а научные открытия могут использоваться не только на благо людей, но и вопреки им. Проблематичность моральной оценки науки в полной мере была осознана после Второй мировой войны, когда на фоне убедительных свидетельств беспрецедентной мощи научно-технических достижений стала очевидной неоднозначность и даже опасность как их социальных и гуманитарных последствий, так и самих процедур и процессов получения новых научных знаний.

1 См.: Фейербах Л. Сочинения. – М., 1953. – С. 53.

131

Отправной точкой широких дискуссий об ответственности ученых за результаты их открытий, о «моральной чистоте» методов и процедур получения новых знаний стало создание и первое применение оружия массового уничтожения (август 1945 г., США), а также обнародованные в ходе Нюрнбергского трибунала факты жестоких научных экспериментов над заключенными в нацистских концлагерях. Впоследствии, уже в 60-70-х гг. ХХ в. моральной оценке начинают подвергаться и те многообразные негативные последствия развития науки, которые проявляются во взаимодействии человека со средой обитания. Результатом этих дискуссий стала постановка под сомнение безусловности идущего еще от эпохи Просвещения тезиса о науке как о несомненном социальном благе.

В ходе продолжающихся и в наше время дискуссий были выработаны основные нормы профессиональной этики ученого, которые можно разделить на три группы.

К первой относятся общечеловеческие моральные нормы, такие, как, например, «не укради», «не лги», приспособленные к особенностям научной деятельности. Примером распространения на научную деятельность общеморальных норм может служить запрет на плагиат (конкретизация нормы «не укради»), требование объективности исследователя, запрет на произвольное искажение результатов научных исследований (конкретизация нормы «не лги»)

Ко второй группе относятся этические нормы, которые служат для утверждения и защиты специфических, характерных именно для науки ценностей. Примером таких норм является бескорыстный поиск и отстаивание истины. Широко известно изречение Аристотеля «Платон мне друг, но истину следует предпочесть», смысл которого заключается в том, что в стремлении к истине ученый не должен считаться ни со своими симпатиями и антипатиями, ни с какими бы то ни было иными ненаучными соображениями. В истории науки широко известны имена ученых, которые не отреклись от своих научных убеждений даже перед лицом тяжелейших испытаний и самой смерти.

132

К третьей группе относятся нравственные правила, которые касаются взаимоотношения науки и ученого с обществом. Этот круг этических норм часто обозначают как про-

блему свободы научного поиска и социальной ответствен-

ности ученого. Проблема социальной ответственности ученого имеет глубокие исторические корни. На протяжении веков, со времени зарождения научного познания вера в силу разума сопровождалась сомнениями: как будут использованы его творения? Является ли знание силой, служащей человеку, и не обернется ли оно против него?

Социальная ответственность принимает форму юридической, политической, нравственной ответственности и отражает различные типы социальных связей между людьми в обществе. Специфика моральной ответственности состоит в том, что она характеризует отношение личности к обществу, социальной и профессиональной группе с точки зрения осуществления ею определенных, конкретных нравственных требований (долга, чести и т.д.).

В современной этике проблема ответственности тесно связана с вопросами свободы личности и морального выбора. Выступая как осознание отдельным человеком или группой людей необходимости добросовестного выполнения общественных требований и норм, моральная ответственность выражает творческое, сознательное личное отношение к реализации морально-этических требований. Она проявляется прежде всего как способность человека к решению противоречий между общественной необходимостью и личной заинтересованностью, когда моральный выбор осуществляется свободно, с учетом всего комплекса общечеловеческих ценностей.

Сказанное в полной мере относится и к социальной и моральной ответственности ученого, научного работника за социальные последствия его деятельности, за степень их соответствия внутреннему гуманизму науки и коренным интересам человечества. Конкретизируя понятие моральной ответственности современного ученого, можно представить ее как ответственность:

133

–за социальное применение своих знаний в интересах общества, за последствия применения научного прогресса для человека и человеческой цивилизации;

–за экологические последствия реализации достижений науки и за экологическое воспитание;

–за выбор направлений, темы научных исследований в рамках дисциплины, научного проекта;

–за степень обоснованности, проверенности выводов, за объективность полученных данных. Это – ответственность не только перед своей совестью, но и гражданская ответственность перед страной и обществом;

–за развитие отечественной науки, за обеспечение преемственности в науке, за подготовку новых научных кадров.

Многие исследователи также включают в этот перечень ответственность ученых за распространение достижений своей научной дисциплины в научную среду и широкие слои общества, за популяризацию и пропаганду научных знаний. Однако эта точка зрения не является однозначной, многие ученые не считают своим долгом заниматься массовым просвещением, полагая, что это дело не науки, а образования.

Несмотря на многообразие конкретных этических требований к деятельности ученого, ядром этики науки является вопрос об ответственности ученого за социальные результаты его открытия. Еще в 1922 г. об опасности безответственного отношения к этой проблеме писал В.И. Вернадский: «Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества,

скоторым не могут сравняться все им пережитые. Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию, такой источник силы, который даст ему возможность строить свою жизнь, как он захочет. Это может случиться в ближайшие годы, может случиться через столетие. Но ясно, что это должно быть.

Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение? Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему наука? Ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия их научной работы, научного прогрес-

134

са. Они должны себя чувствовать ответственными за все последствия их открытий. Они должны связать свою работу с лучшей организацией всего человечества»1.

Как же соотносятся свобода научного поиска и социальная ответственность ученого? При всей своей нынешней актуальности проблема социальной ответственности ученого имеет глубокие исторические корни. На протяжении веков, со времени зарождения научного познания, вера в силу разума сопровождалась сомнением: как будут использованы его плоды? Является ли знание силой, служащей человеку, и не обернется ли оно против него? Широко известны слова библейского Екклезиаста: «...во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Вопросом о соотношении истины и добра задавалась и античная философия. Уже Сократ исследовал связь между знанием и добродетелью, и с тех пор этот вопрос стал одним из вечных вопросов философии, предстающим в самых разных обличьях. Сократ учил, что по природе своей человек стремится к лучшему, а если творит зло, то лишь по неведению, тогда, когда не знает, в чем состоит истинная добродетель. Тем самым познание оказывалось, с одной стороны, необходимым условием благой, доброй жизни, а с другой – одной из главных ее составных частей. Вплоть до нашего времени такая высокая оценка познания, впервые обоснованная Сократом, оставалась и остается в числе основоположений, на которые опирается европейская культура. Сколь бы ни были влиятельны в разные времена истории силы невежества и суеверия, восходящая к Сократу традиция, утверждавшая достоинство и суверенность разума и этически оправдывавшая познание, была продолжена.

Это не значит, впрочем, что сократовское решение вопроса не подвергалось сомнению. Так, уже в Новое время, в XVIII в., Ж.-Ж. Руссо выступает с утверждением, что развитие науки ни в коей мере не способствует нравственному

1 Вернадский В.И. Об ответственности ученых // Философские мысли натуралиста. – М., 1988. – С. 395.

135

прогрессу человечества. С особым трагизмом тема соотношения истины и добра прозвучала у А.С. Пушкина, заставившего нас размышлять о том, совместимы ли гений и злодейство...

Таковы лишь некоторые крупицы исторического опыта человеческой мысли, который так необходим сегодня, когда столь остро встали проблемы неоднозначности, а порой и опасности социальных последствий научно-технического прогресса.

Среди областей научного знания, в которых особенно остро и напряженно обсуждаются вопросы социальной ответственности ученого и нравственно-этической оценки его деятельности, особое место занимают генная инженерия, биотехнология, биомедицинские и генетические исследования человека; все они довольно близко соприкасаются между собой. Именно развитие генной инженерии привело к уникальному в истории науки событию, когда в 1975 г. ведущие ученые мира добровольно заключили мораторий, временно приостановив ряд исследований, потенциально опасных не только для человека, но и для других форм жизни на нашей планете.

Мораторию предшествовал резкий рывок в исследованиях по молекулярной генетике. Перед учеными открылись перспективы направленного воздействия на наследственность организмов, вплоть до инженерного конструирования организмов с заранее заданными свойствами. Начались обсуждения и даже поиски возможностей практического осуществления таких процессов и процедур, как получение в неограниченных количествах ранее труднодоступных медикаментов (включая инсулин, человеческий гормон роста, многие антибиотики и пр.); придание сельскохозяйственным растениям свойств устойчивости к болезням, паразитам, морозам и засухам, а также способности усваивать азот прямо из воздуха, что позволило бы отказаться от производства и применения дорогостоящих азотных удобрений; избавление людей от некоторых тяжелых наследственных болезней пу-

136

тем замены патологических генов нормальными (генная терапия).

Неоспоримые достижения этих наук сочетаются с растущей для человечества опасностью непродуманного или злонамеренного использования их методов и открытий, способных привести к появлению так называемых организмовмутантов с совершенно новыми наследственными признаками, ранее не встречавшимися на Земле и не обусловленными эволюцией человека. По мнению многих ученых, генная инженерия представляет собой новое качество в технологии, связанное с риском для человеческого существования, который не может быть адекватно оценен в настоящее время. Подобные опасения заставили в 1975 г. ведущих ученых мира добровольно заключить мораторий на целый ряд исследований в данной области.

Развитие генной инженерии и близких к ней областей знания потребовало иначе осмыслить связь свободы и ответственности в деятельности ученых. На протяжении веков многим из них не только словом, но и делом приходилось утверждать и отстаивать принципы свободного научного поиска перед лицом невежества, фанатизма, суеверий. Сегодня идея неограниченной свободы исследований, которая была, безусловно, прогрессивной прежде, уже не может приниматься безоговорочно, без учета социальной ответственности. Ведь есть ответственная свобода и есть принципиаль-

но отличная от нее свободная безответственность, чреватая при современных и будущих возможностях науки весьма тяжелыми последствиями для человека и человечества. В 80-е гг. ХХ в. сессией ЮНЕСКО были приняты «Рекомендации о статусе научных работников», где пункт 14 посвящен этическим аспектам научных исследований. Среди прочих рекомендаций здесь содержится совет в качестве крайнего средства отказаться от работы по тем проектам, которые противоречат совести и требованиям гуманизма.

Достижения современной биомедицины (1953 г. – Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон в лаборатории Кембриджского университета открыли молекулу ДНК; 1978 г. – в Анг-

137

лии родилась Луиза Браун – первый ребенок «из пробирки»; 1987 г. – специалисты университета Вашингтона сумели разделить клетки человеческого зародыши и клонировать их до 32 клеток; 1997 г. – в институте Рослин в Эдинбурге родилась клонированная овечка Долли) привели к необходимости выработки новой биомедицинской этики. Так, при принятии самого крупного в последние годы проекта «Геном человека» (начался с 1985 г., к 2003 г. были расшифрованы главные информационные тексты ДНК на всех 23 хромосомах человека) с самого начала был утвержден моральный кодекс, в котором четко определено, что новые разработки будут применяться только для целей здравоохранения – диагностики, лечения и реабилитации наследственных болезней.

В настоящее время научное сообщество очень обеспокоено возможными последствиями бездумного и бесконтрольного использования достижений биомедицины. Поэтому в ряде стран идут попытки выработать правовую базу, способную регулировать это применение:

1993 г. – Международный комитет по биоэтике в Страсбурге, готовящий рекомендации для Европейской парламентской комиссии, провел международный симпозиум «Этика и генетика человека»;

1995 г. – Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) распространила документ под названием «Резюме по этическим аспектам медицинской генетики»;

1996 г. – Парламентская ассамблея Совета Европы утверждает документ, озаглавленный как «Конвенция о защите прав и достоинства человека в области биомедицины: Конвенция по биоэтике»;

15 января 1998 г. – в Париже открыт к подписанию дополнительный протокол к европейской Конвенции по биоэтике, получивший неофициальное название «Протокол о запрете клонирования человека». О желании подписать его уже заявили 19 стран;

17 октября 2003 г. – принята Международная декларация о генетических данных человека;

138

8 марта 2005 г. – принята Декларация ООН о клонировании человека.

В чем же состоит суть биоэтики, ставшей столь актуальной в последние десятилетия? Биоэтика – порождение западной цивилизации конца XX в. Биоэтика пытается ответить на тот морально-мировоззренческий запрос, который порождают медико-биологические исследования, и сегодня уже можно говорить о наметившихся позициях по этим непростым вопросам. Согласно одной из них, биомедицинские технологии допустимо рассматривать как ту «аномалию», которая не может быть освоена средствами концептуальнопонятийного аппарата устоявшейся парадигмы в рамках традиционного нравственного сознания.

Две старые мировоззренческие традиции – религиозноидеалистическая и материалистическо-натуралистическая – равно остановились у порога жизни и смерти. Выход за их пределы был ограничен, с одной стороны, «волей Божьей», с другой – непознаваемыми или еще не познанными «законами Природы». В рамках этих традиций, которые условно можно назвать онтоцентрической парадигмой, человек не обладал правом произвольного манипулирования своей «уже ставшей» биологической сущностью, которая, и в естествен- но-научном материализме, и в догматическом богословии заключается в его смертности и размножении. Новые возможности биомедицинского управления процессами размножения и смертности обнаруживают несостоятельность онтоцентрической парадигмы. Эта несостоятельность закрепляется успехами техногенной цивилизации и либерально- демократи-ческого «строительства»1.

Известный ученый-биолог Т. Энгельхарт полагает, что «сегодня проблема заключается в том, чтобы создать для решения биомедицинских проблем такую этику, которая обладала бы авторитетом рациональности и выступала от имени всего разнообразия точек зрения на мораль. Эта проблема

1 См.: Силуянова И.В. Биоэтика и мировоззренческие традиции // Чело-

век. – 1995. – № 5. – С. 125.

139

приобретает сегодня особую актуальность, если иметь в виду крах многих традиционных ценностей»1.

Один из стандартов связан с реанимационной практикой. Совершенствование реанимационных методик превратило умирание в длительный механизированный процесс, поставив новый для человека морально-этический вопрос: кто в данной ситуации должен принять решение о смерти – сам умирающий, врачи или родственники? Данная реальность в значительной степени способствует формированию у медицины, наряду с традиционной здравоохранительной, новой функции – смертеобеспечения. Эта функция прочно закрепляется развитием трансплантологии, ибо основным источником биоматериала – человеческих органов, подлежащих трансплантации, являются терминальные пациенты – terminus (конец, предел).

Для формирования «нового этического стандарта» используется превращенная форма – «дарение своих органов». Именно он определяет и новые критерии гуманности – чем выше «органическая ценность», тем выше гуманность, наличие которой проявляется в способности к «дарению своего биоматериала». Однако если этому «стандарту» еще предстоит завоевать «умы», то право на уничтожение своего биоматериала (аборт), пожалуй, уже приобрело искомый статус стандарта. В 1920-х гг. в России начинается, а к 1980-м гг. практически заканчивается «молчаливая революция» в общественном сознании: «право на свободу выбора» сохранять или не сохранять жизнь своего ребенка становится основным нормативным регулятором, обесценив и практически вытеснив норму «не убий».

Обесценивание и вытеснение многих традиционных ценностей возможно и ожидаемо при условии неограниченного и массового распространения методик искусственного оплодотворения – «асексуального размножения».

Транссексуальная хирургия – еще одно медицинское нововведение. Оно возникло как следствие широкого право-

1 Engelhardt T., Viability and the use of felus. – Boston, 1983. – Р. 196.

140