Театральные истории

Любите ли вы актеров, сударыня? Сам я от них без ума и предпочитаю

беседу с ними любой другой. Мне кажется, что тесное переплетение вымышленных

персонажей с их собственной человеческой сутью производит самый неожиданный

и поэтический эффект. Странные узы связывают героиню Расина и живую, вполне

земную женщину, которая до самого выхода на сцену ведет весьма смелые

разговоры. Особое удовольствие доставляют мне различные театральные

истории, в которых действительность причудливо сплетается с вымыслом, как в

какой-нибудь драме Пиранделло.

Недавно я ездил в Руан читать лекцию; после спектакля два актера --

старый и молодой -- пригласили меня "пропустить стаканчик" и поведали мне

несколько забавных случаев из театральной жизни. Молодой актер играл в

недавно появившейся пьесе (кажется, то была "Великовозрастная и простодушная

девица") роль юноши, который, разочаровавшись в любви, вознамерился

покончить с собой и с этой целью стащил револьвер у приятеля. Это вовремя

обнаруживается, безутешного любовника отчитывают, и под конец владелец

револьвера строго говорит ему:

-- А ну-ка верни мне оружие.

Юноша в полном изнеможении протягивает револьвер.

-- Это была замечательная сцена, -- продолжал рассказчик, -- но в тот

миг, когда мне следовало вернуть оружие, я, ощупав карманы, с ужасом понял,

что забыл взять его с собой... Револьвер остался за кулисами...

-- Драматическое положение! Как же вы поступили?

-- Сперва я задрожал от страха... Потом меня точно озарило, и я с

достоинством проговорил: "Нет! Нет, я хочу сохранить этот револьвер как

напоминание... Но клянусь тебе, что никогда не пущу его в ход".

Удивительное присутствие духа!.. Этот случай напоминает мне другой,

тот, что произошел с госпожой Дорваль во время представления романтической

драмы Дюма-отца "Антони"*. Припоминаете? В самом конце любовник Адели д'Эрве

закалывает ее кинжалом. Входит муж, полковник д'Эрве, и убийца говорит ему:

"Она мне противилась -- я ее убил!" На одном спектакле в Руане Бокаж*,

игравший в этой пьесе и выведенный из себя (я уже забыл почему) то ли

директором театра, то ли зрителями, выбежал со сцены, не произнеся своей

коронной фразы... Мари Дорваль, по ходу пьесы уже убитая, видит, что Бокаж

исчезает и на сцену выходит полковник. Понимая, что катастрофа неотвратима,

она хладнокровно приподнимается и говорит мужу: "Я ему противилась, ОН меня

убил..." Взрыв аплодисментов. Занавес. Публика нашла это естественным.

-- Публика ВСЕ находит естественным... -- вмешался старик. -- Знакомо

ли вам утверждение Симоны, великой Симоны*? "Публика не слушает, а если

слушает, то не слышит, если же слышит, то не понимает".

-- Бесспорно одно: самое удивительное и неправдоподобное в театре

принимается как должное, -- замечаю я. -- Иоланда Лаффон рассказала мне,

что на сцене "Театр дез'Ар" она когда-то играла в пьесе "Помрачение" роль

некоей Жюдит; по ходу действия героиня выбегает на сцену вне себя от

волнения и бросается в дом, охваченный пламенем. После чего, чуть позже, на

сцену выходит другой актер и объявляет:

"Жюдит умерла". На одном из вечерних представлений возникла путаница,

этот актер появился на сцене слишком рано и сказал самой Жюдит: "Жюдит

умерла..." Иоланда Лаффон сочла, что все пропало. Однако в зале -- никакой

реакции. Представление продолжалось... Никто ничего не заметил, и в

антракте ни один зритель даже не вспомнил об этом происшествии. Вот в чем

прелесть театра...

Театральные истории нанизывались одна на другую. Им нет конца.

Прощайте.