Принимать то, что дано

Она говорит: "Мужской характер столь отличен от женского, что самый

обыкновенный мужчина кажется неопытной женщине чудищем, упавшим с другой

планеты. Для всякой женщины тот, кого она любит, представляет

трудноразрешимую задачу. Женщина смышленая или хотя бы рассудительная

стремится справиться с ней, принимая в расчет то, что дано. Она говорит

себе: "Он таков, каков есть, этим он мне и интересен, но, если уж я люблю

его, надо как-то приноровиться к нему". Женщина требовательная и пылкая

отказывается принимать исходные данные, иначе говоря, черты физического и

нравственного облика ее мужа или любовника; она наивно думает, что ей

удастся его переделать.

Вместо того чтобы решить раз и навсегда: "Он таков от природы; как

сделать его счастливым?", эта властная особа думает: "Как переделать его,

чтобы он сделал счастливой меня?" Раз уж она его любит, ей хочется, чтобы он

был безукоризненным, похожим на тот идеал, что навеян ей чтением книг и

грезами. Она его донимает, порицает, изводит, ставит ему в укор слова и

поступки, которые с улыбкой снесла бы от всякого иного.

Недоумевающим она ответит, что такое поведение с ее стороны уже само по

себе доказывает силу ее чувств, что если она и впрямь более терпима к

другим, то это скорее от безразличия, чем от снисходительности. Ей кажется

естественным, что, решив быть верной одному мужчине, она хочет, чтобы он по

крайней мере отвечал ее вкусам. В конечном счете она, по ее мнению,

перевоспитывает его для его же блага, и с тех пор, как она за него

принялась, он уже во многом изменился к лучшему... Все это так, но, на

беду, люди, как правило, вовсе не желают "меняться к лучшему", да и нельзя

лепить человеческие характеры, как лепят бюсты из глины.

Мужчина -- и даже юноша -- сформировался под влиянием наследственности,

семьи, воспитания, у него уже есть за плечами определенный опыт. Сложился

его физический облик; укоренились привычки; определились вкусы. Пожалуй,

еще возможно -- и то не сразу -- исправить известные его слабости, если

делать это с величайшей осмотрительностью, мягкостью и осторожностью,

умасливая его комплиментами, подобно тому как ваятель увлажняет

затвердевающую под его пальцами глину. Но прямая и запальчивая критика

вынуждает мужчину защищаться. Любовь, которая должна служить надежным

пристанищем, оказывается усеянной шипами угроз и наказов. Сначала, если он

очень влюблен, мужчина смирится с принуждением, попытается стать лучше;

однако потом его подлинная натура возьмет верх и он проклянет ту, которая

ломает его; любовь ослабеет и умрет; быть может, он даже станет всем сердцем

ненавидеть ту, что похитила у него самое дорогое сокровище -- былую веру в

самого себя. Так по вине слишком разборчивых женщин между супругами

рождается скрытая злоба..."

Тут я прервал ее:

-- Не слишком ли вы строги к женщинам? Вы говорите только об их

заблуждениях. Неужели вы думаете, что мужчина охотнее принимает исходные

данные и признает в той, кого любит, натуру законченную и достойную

уважения?

-- Милый друг, -- говорит она, -- если и существуют еще на свете

безрассудные женщины, требующие, чтобы мужчина не был ни эгоистом, ни

увальнем, ни слепцом, ни педантом, согласимся, что их дело безнадежно.

Прощайте.