1.Лжедмитрий I. От появления до смерти.

До Москвы дошли слухи о появлении в Литве человека называвшего себя царевичем Дмитрием, и царь Борис отреагировал на них чрезвычайно эмоционально, дав повод недоброжелателям считать, что царь чувствует свою вину. Вот как освещает это событие «Новый летописец»: «Прииде же весть ко царю Борису, яко объявился в Литве царевич Дмитрей. Царь же Борис ужастен был». Далее описаны меры принятые разгневанным самодержцем: заставы по литовскому рубежу, посылка лазутчика в Литву, чтобы выяснить, кто называет себя Дмитрием. Узнав, что это известный в Москве чернец Григорий Отрепьев, царь немного успокоился. Немедленно был разыскан родной дядя Григория – Смирной Отрепьев и его послали с посольством в Литву обличать племянника.

Патриарх Иов лично знавший чернеца Григория и рукополагавший его в дьяконы послал гонца с грамотой к православному магнату и воеводе князю киевскому Константину Острожскому. В своей грамоте патриарх обличал еретиков, которые сбегают в Литовскую землю, упоминал о поругании от них царскому имени, и о вражде происходящей из-за них между царствами и просил князя поймать беглого дьякона Григория и отослать ему для церковного суда за поругание иноческого образа.

К тому времени, Григорий Отрепьев не только давно покинул киевские земли, но и нашел себе могущественных покровителей: князей Вишневецких и сандомирского воеводу Юрия Мнишека. В Московском государстве опоздали, разоблачительные свидетельства уже мало кого могли интересовать. Получивший тайную аудиенцию у короля Речи Посполитой Сигизмунда III и принявший католичество, Григорий Отрепьев стал фактором политики в отношениях двух давно противостоявших друг другу государств – России и Речи Посполитой.

13-15 октября 1604 года, переправившись под Киевом у Вышгорода, самозваный царевич и его армия вошли в пределы Московского государства. Действительность превзошла самые смелые мечты: первые же города, Моравск и Чернигов сдались без боя и отдали Дмитрию свою казну. Таким образом, нашло выход недовольство, копившееся все голодные годы. Кстати, под Черниговом Дмитрию повезло дважды, когда к нему приехало несколько тысяч «донцов» и когда опоздали брошенные на поддержку Чернигову царские войска во главе с боярином князем Никитой Романовичем Трубецким и окольничим Петром Федоровичем Басмановым.

Дмитрий действовал не только военной силой, но и другими методами. В посланиях, рассылаемых им по городам, будущим подданным предлагалось: служить прирожденному царевичу, хранить клятву царю Ивану Грозному и укреплять православную веру, надеяться на жалование от спасенного царевича и тишину нового царствования. Обольщение оказалось сильнее здравого смысла. Сдавшийся на милость победителя Чернигов, тут же вместо обещаний из «прелестных писем», увидел конфискации, мародеров на улицах города и казнь, отказавшегося целовать крест самозванцу воеводы Никифора Семеновича Воронцова-Вельяминова.

Тем временем по всему Московскому государству начался сбор армии «против Ростриги», центром которого стал Брянск. Первое серьезное столкновение армии, собранной Борисом Годуновым с войском самозванца произошло под Новгород-Северским. Благодаря умелым действиям царского воеводы Петра Федоровича Басманова, войско самозванца было в течение нескольких недель связано и несло ощутимые потери. Решающая битва произошла 21 декабря 1604 года. Потери понесла и та и другая сторона, был тяжело ранен в голову глава годуновской рати боярин князь Федор Иванович Мстиславский, самозванцем было захвачено главное знамя войска. Из-за этого богатого трофея перессорились русские и польские сторонники самозванца. В итоге оно досталось будущему тестю самозванца - Юрию Мнишеку.

Наступило 1 января и польское «рыцарство» сопровождавшее самозванца потребовало жалование за свою службу, в противном случае шляхтичи грозили немедленно вернуться в Речь Посполитую. Сандомирский воевода Юрий Мнишек, отговариваясь нездоровьем, уехал, оставив самозваного царевича на произвол судьбы. Вслед за ним последовала и большая часть «рыцарства».

Спасло дело «царевича Дмитрия» то, что многие поверили его прелестным письмам. Самым первым их следствием стали измены в Северских городах, по примеру Чернигова на сторону Дмитрия перешел Путивль.

20 января 1605 года в селе Добрыничах, куда отступил от неприступного Новгорода-Северского Лжедмитрий, произошло сражение, закончившееся победой правительственной армии. Польские и русские сторонники самозванца бежали, Дмитрий потерял почти всю пехоту, 15 знамен и штандартов и 30 пушек. Во время сражения едва не погиб сам Дмитрий, лошадь под ним подстрелили и его спас от смерти князь Василий Рубец Мосальский. Самозванец бежал в присягнувший ему Путивль, бывший единственной в Северской земле укрепленной каменной крепостью. Дмитрий уже не дерзал, как в начале своей компании, осаждать другие города и крепости. Да это и не было нужно: сами приходили и сами все отдавали.

Создалась необычная ситуация: пока самозванец терпел тяжелые поражения от преследовавших его царских воевод, Северские города сдавались от одного упоминания его имени, их жители своими руками вязали царских воевод, без принуждения присягали на верность царевичу Дмитрию, слали ему посольства, дары и казну.

Царские воеводы решили не преследовать самозванца, а покарать поддержавшие самозванца города. Они столкнулись с ожесточенным сопротивлением людей уверенных, что воюют за настоящего царевича Дмитрия. Царь Борис Годунов не понимал, почему ему рапортуют о победах над самозванцем, а тот остается неуловимым. Он послал войску речь, в которой обвинял главных бояр и воевод в нерадении. По словам «Нового летописца», эта, грозившая опалой речь, заставила воевод не ждать наказания, а думать о переходе на службу самозванцу.

События весны 1605 года окончательно подорвали здоровье царя Бориса Годунова, и 13 апреля он скончался. Борис Годунов пытался связать бояр клятвой верности своему наследнику, но не преуспел, так как многие бояре находились вне Москвы в час его смерти. Перед Боярской думой встал выбор: служить едва достигшему совершеннолетия царю Федору Борисовичу, окруженному сплоченным кланом Годуновых, или действовать в собственных интересах.

Кроме того, изощренно угнетавшаяся Борисом Годуновым гордыня князей Мстиславских, Шуйских и Голицыных, расправа с боярами Романовыми, - все это, а вернее, недовольство, вызванное этим, стало проблемой его молодого сына, севшего на трон. Ему следовало простить преступников, что он и сделал. Но люди требовали большего, им хотелось, чтобы вернули всех пострадавших от царя Бориса.

Общий ропот возымел свое действие, в Москву были возвращены боярин князь Иван Михайлович Воротынский и окольничий Богдан Яковлевич Бельский. Они снова могли участвовать в управлении и в заседаниях Боярской Думы. Все это ослабляло влияние Годуновых и заставляло их нервничать.

Роковой ошибкой, вызвавшей переход войска под Кромами на сторону самозванца, было полковая роспись, составленная Семеном Никитичем Годуновым. Из родственных чувств первый царский боярин назначил своего зятя Андрея Андреевича Телятевского командовать сторожевым полком. Боярин Петр Федорович Басманов, назначенный только вторым воеводой Большого полка предпочел позору измену. Вместе с ним перешли на сторону «сына Грозного» бояре Василий и Иван Голицыны и часть войска. Остальное войско разделилось на тех, кто разъехался по деревням, не желая участвовать в дальнейших боях и на отошедших с воеводами в соседний Орел.

Москва оказалась незащищенной от войска самозванца и от агитации его явных и тайных сторонников. 1 июня 1605 года в Москву была доставлена «смутная грамота» от великого князя Дмитрия Ивановича всея Руси, в которой предлагалось на выбор: служить чудесно спасшемуся Дмитрию и получить награду за службу или погибнуть от царской руки. Как только была прочитана эта грамота, народ бросился на штурм Кремля. Царица Мария Годунова и царь Федор Борисович были сведены с престола и заключены под стражу, затем люди принялись за грабеж дворов других Годуновых и их родственников, Сабуровых и Вельяминовых.

3 июня Боярской Думой было отправлено в Тулу посольство с повинной, а в Москве принесли присягу царю Дмитрию Ивановичу. С этого момента в столице уже правили именем Дмитрия, рассылая по всей стране грамоты о занятии им престола.

Царь Дмитрий не спешил с вступлением в столицу, прежде этого ему хотелось избавиться от свергнутой царицы Марии и царя Федора Годуновых. Палаческую работу для него проделал, отправленный для этого из Тулы, боярин князь Василий Васильевич Голицын с товарищами. Все видели, как они вошли в покои узников, а спустя некоторое время боярин князь Василий Голицын вышел к народу и объявил, «что царица и царевич со страстей испиша зелья и помроша». У казни Годуновых оказалось слишком много свидетелей, поэтому поползли слухи о том, что произошло в действительности, и летописи сохранили до нашего времени драматичное описание тех событий.

Следующим делом, совершенным Голицыным стало сведение с престола патриарха Иова. Слишком близок был патриарх к Годуновым и слишком активно помогал он разоблачать появившегося из ниоткуда «царевича».

20 июня 1605 года Дмитрий торжественно вступил в Москву. 30 июня рязанский архиепископ Игнатий был поставлен в патриархи московские и всея Руси, так была вознаграждена поддержка, оказанная им Дмитрию на его пути в Москву. Лжедмитрий, положение которого, оставалось неустойчивым, не мог, как обещал папскому нунцию, сразу же ввести в Москве католичество. Сам же, оставаясь втайне католиком, продолжал поддерживать связь с иезуитами, разрешил им проживать в Кремле, организовать там свою церковь и служить в ней по канонам латинской веры.

Вскоре после вступления Лжедмитрия на престол, Басманов донес, что Василий Шуйский распускает слухи о нем, говоря, что царевич не настоящий. Состоялся боярский суд, по решению которого князя Шуйского приговорили к смертной казни. Умный политик Василий Шуйский понимал, насколько не хорошо выглядит такая политическая казнь в самом начале царствования Дмитрия. Стоя на площади в окружении палачей, Шуйский просил о помиловании не ради себя, а ради славы государя, в подлинности которого он теперь перед всем народом клялся. Такие речи, были нужнее новому царю, чем голова его первого боярина. Шуйский был помилован, смертная казнь заменена ссылкой, а затем ему было даровано полное прощение и право жить в Москве.

Главным событием призванным развеять последние сомнения, стало возвращение в Москву матери царевича Дмитрия инокини Марфы Нагой. Бывшая царица признала «сына» и они обнялись на глазах у присутствующего народа.

В решении государственных вопросов новый царь проявлял полную независимость и самостоятельность, не советуясь с боярами, в результате чего у «Дмитрия Ивановича» появились в Боярской думе влиятельные враги. Планы его отличались грандиозностью: Лжедмитрий собирался установить более тесные связи с Западом и перенять лучшее из культуры более цивилизованных народов, а затем во главе союза европейских государств освободить от турецкого владычества Иерусалим. Кроме того, Лжедмитрий пытался повысить статус русского царя и претендовал на титул императора. Всем этим он раздражил короля и сенат Речи Посполитой.

Не спешил Лжедмитрий выполнять обещания данные польской шляхте, из-за чего за полгода своего правления в Москве растерял поддержку пришедшего с ним рыцарства.

Царь старался расположить к себе простой народ ласковым обхождением и милостями. Он лично выслушивал жалобы и просьбы, отменил казни, начал борьбу против лихоимства, сделал суд бесплатным. Но впечатление было испорченно пренебрежительным отношением царя к русским обычаям. Особенно возмущала москвичей музыка, звучащая на царских обедах. А также то, что царь перед обедом не молился, за столом беспрестанно не осенял себя крестом, после обеда не умывал рук и не спал. Стрелецкая охрана не могла простить царю то, что их отставили от почетной службы в Кремле, заменив на иностранных копейщиков и алебардщиков.

Почти через год в Москву приехала невеста Лжедмитрия Марина Мнишек с отцом и свитой в 2 000 поляков. 8 мая на русский престол взошла императрица Мария Юрьевна. На венчании она была в русском платье и выполняла все положенные церемонии. Ошибкой со стороны Марины Мнишек был отказ носить русские одежды, сразу после коронации она избавилась от непривычного наряда. Еще более роковым шагом стал отказ царской четы от миропомазания.

Кроме того, многочисленная свита Марины Мнишек своим бесцеремонным и вызывающим поведением подавала новый повод для недовольства. Разрядные книги того времени обобщили все главные преступления: «А Литва и Поляки в Московском государстве учали насильство делать: у торговых людей жен и дочерей имать силно, и по ночем ходить с саблями и людей побивать, и у храмов вере крестьянской и образом поругаца».

Накопившееся возмущение нашло выход в мятеже 17 мая 1606 года, организованном боярами с князем Василием Шуйским во главе. В урочный час заговорщики ударили в набат и криками: «Литва бояр бьет! На помощь боярам!» направили людскую толпу для расправы над поляками, а сами в это время ворвались в Кремль. Ни стрелецкая охрана, ни немецкие алебардщики не смогли оказать никакого сопротивления. Единственным кто с оружием в руках вступился за царя Дмитрия, был боярин Петр Басманов. Тут же он и погиб, но шум боя у дверей царских покоев позволил царю бежать и выпрыгнуть из окна на двор. Высота была большая, 7-8 метров, поэтому Дмитрий ушибся и потерял сознание. Его нашли и привели в чувство стрельцы, царь просил их защитить его от Шуйских и отвести на Лобное место. Но подоспевшие заговорщики пригрозили перебить стрелецких жен и детей, стрельцы опустили свои пищали, и царь Дмитрий был убит.

В тот день погибло около 500 человек поляков и литовцев, но Юрий Мнишек, близкие родственники Марины Мнишек и послы Речи Посполитой не пострадали. Заговорщики понимали, что их гибель может стать предлогом для войны и постарались это предотвратить.