4. Диалектика добра и зла

Добро только тогда добро, когда оно имеет в виду бла­го человеческого рода как такового, т. е. добрый по­ступок и помысел далеки от прямой личной выгоды и раздвигают границы всякого партикулярного интереса. Добро есть то, что ориентировано в принципе на всех, это — радикальное доброжелательство, отношение к дру­гим как к себе самому. Однако подобная формулировка добра есть выражение высокой морали, к которой не сво­дится мораль конкретных культур, стран и народов. Вы-

2. Зак. 4» 33

Пути добра и зла

сокая мораль — лучшая из тенденций в любой морали, это стрелка компаса, указывающая направление движе­ния к совершенству, но она не исчерпывает собой реаль­ных установок нравственного сознания. К тому же она часто слишком высока и абстрактна, чтобы однозначно применяться в любой конкретной ситуации и с абсолют­ной надежностью отграничивать добро от зла. Именно поэтому мы должны обратиться к рассмотрению реаль­ных различий и противоречий, возникающих в понима­нии добра и зла, к ситуациям, где они смешиваются и меняются местами, что часто воспринимается как нечто совершенно естественное либо не замечается вовсе.

Перечислю ряд содержательных позиций, которые ярко демонстрируют, сколь сложными и неоднозначными яв­ляются людские представления о добре и зле.

1. Добро и зло различно понимаются в разных культу­рах. Если принять условное разделение культурных реги­онов на Запад и Восток, мы тотчас обнаружим карди­нальные расхождения в нравственных оценках одних и тех же явлений, проистекающие из разных исторических традиций и ментальных установок. На Западе высоко мо­рально оценивается стремление человека к индивидуаль­ности, уникальности и своеобразию. Быть неповторимой личностью и заявить о себе во всеуслышание — благо, это достойно похвалы и подражания. На Востоке, на­против, не принято выпячивать себя, здесь нравственно-одобряемо быть хорошо «прилаженным» к коллективу, вписанным в общность, одним из «колесиков» ее внут­реннего механизма. Крикливая манифестация своей ори­гинальности рассматривается здесь как зло и попадает в разряд «неприличного поведения».

На Западе вторжение человека в природу, его завоева-тельские амбиции по отношению к внешнему миру, стремление к экспансии оценивается как добро, ибо при­равнивается к самоутверждению. Человек — владыка зем­ли. Что может быть лучше для классического западного

34

Лекция 1

ума? В то же время на Востоке образ завоевателя приро­ды никогда не поощрялся. Здесь нравственно одобрялось и ценилось бережное и осторожное обращение с ней. Добро есть то, что не нарушает наличного баланса. Не­даром ведущим принципом даосских мудрецов был прин­цип недеяния — «у-вэй»: действовать можно только в русле наличного хода вещей, не пытаясь господствовать над ним. Субъективное вмешательство в природу — зло, оно вредно и безнравственно.

2. Представление о добром и злом разнится и по эпо­хам. Современная рыночная экономика с ее демократи­ей, определяющая облик XX в., в корне изменила мно­гие нравственные оценки, которые в течение веков и ты­сячелетий были характерны для основанного на тради­ции общества прошлого. Если прежде при патриархаль­ном укладе величайшей нравственной ценностью было следование традициям ушедших поколений, воспроизве­дение образа жизни и ориентиров, принадлежавших от­цам и дедам, то теперь такой ценностью стало творческое переосмысление традиций, отказ от немалой их части, созидание нового образа жизни и новых идеалов.

В традиционном обществе серьезной добродетелью счи­талось беспрекословное подчинение старшим и действие по тому стереотипу, который они предлагали. Нынешние поколения выбирают свободу от диктата и опеки, для них истинное добро — самостоятельность, возможность посту­пать по своему усмотрению и собственной воле.

В прошлом повсеместно действовал двойной стандарт для оценки поведения разных полов. Женщинам вменя­лась в основном добродетель послушания и терпения, им отводились чисто семейные роли, и попытка женщины быть социально активной получала резкое моральное осужде­ние. Нравственно адекватной и приемлемой для обще­ства была только такая женщина, которая соглашалась на роль безропотной жены при муже, матери детей, не пре­тендуя на развитие иных своих способностей. В совре-

35

Пути добра и зла

менном мире, хотя и не без споров и противоречий, одоб­ряется женская активность, стремление женщины быть лич­ностью, профессионалом, социальным деятелем. Полно­ценное развитие женской индивидуальности — такое же добро, как и развитие индивидуальности мужчины.

Если в обществах прошлого господствовали ориентиры на нетерпимость ко всему «инакому» и непривычные спо­собы мышления и поведения проходили по ведомству зла, то современные демократии полагают добром высокую тер­пимость к самым разным человеческим проявлениям, если они никому не наносят прямого вреда. Уважение к лич­ности, индивидуальным свойствам людей и их выбору ве­дет к пониманию добра как соглашения между людьми, а злом оказывается жесткий канон, «прокрустово ложе», заданное извне и обязательное для всех без разбора.

3. То, что является бесспорным добром для человека или группы, с которой он себя идентифицирует (семья, социальный слой, этнос и т. д.), может быть столь же недвусмысленным злом для других людей или другой груп­пы. Яркий тому пример — победа в войне. Победители считают ее добром, радуются ей, прославляют своих ли­деров, несмотря на понесенные утраты. А побежденные видят в своем проигрыше зло, потери, экономический, физический и моральный ущерб. Разумеется, бывают «пирровы победы», способные обернуться негативными последствиями для победившей стороны, но чаще всего военная победа, особенно если она увенчала освободи­тельную, «справедливую» войну — это благо для населе­ния, и ее встречают радуясь и ликуя.

С точки зрения высокой морали, любая война, по ка­ким бы причинам она ни разразилась — это зло, ибо она выпускает на свет демонов насилия, расковывает агрес­сивные инстинкты, сопровождается кровопролитием, ма­родерством, издевательством над плененным противни­ком. Бескровных и безущербных войн практически не бывает. И все-таки в истории не редки ситуации, когда

36

Лекция I

тот или иной затянувшийся конфликт решается силой, и буквально каждый, кто вовлечен в него, вынужден вы­ступить на той или иной стороне и признать конкретный факт победы добром или злом.

Оппозиция «благо для меня — зло для другого» встре­чается не только на полях сражений. Она типична для любого вида конкуренции, а ведь именно на конкурен­ции зиждется вся современная рыночная экономика. Предприниматель, чей конкурент разорился, радуется: он находится в выигрыше. Чужое страдание и крах обора­чиваются его выгодой, обогащением и самоутверждени­ем. Пусть неудачник плачет! Можно сколько угодно по­рицать рыночное общество за его жестокость, но даже рабочий, ориентированный на солидарность с другими рабочими, почитает за благо оставаться у станка и полу­чать зарплату, в то время как другие уволены. Он может бастовать, но он не откажется от места. В условиях не­престанных экономических «бегов», диктуемых типом современной экономики, люди часто вынуждены гово­рить о добре для меня, о добре для нас, скромно умалчи­вая о добре как таковом, поскольку благо, доступное всем, оказывается просто недосягаемой мечтой.

4. То, что, казалось бы, является несомненным злом, при некоторых обстоятельствах оценивается людьми как добро. Это относится прежде всего к убийству. В свя­щенных книгах разных народов присутствует заповедь «не убий». Эта заповедь запрещает лишать другого жизни, подчеркивая, что жизнь — величайшее благо. Однако люди убивают, и часто их поведение расценивается как добро.

Убивает палач, который исполняет смертный приго­вор, вынесенный жестокому преступнику. Считается, что он совершает благое дело, реализуя справедливость: тот, кто злодейски губил невинных, должен быть лишен соб­ственной жизни во избежание новых жертв и чтобы дру­гим неповадно было.

Убивает солдат на войне и генерал, отдающий прика­зы. При этом можно сказать, что в боях убито много

37

Пути добра и зла

людей, а можно сказать, что геройски разгромлены пол­чища врагов. И то и другое будет правдой. Разящий вра­га солдат рискует собой, ибо тоже может быть повержен и отдать во благо Родины самое дорогое — свою жизнь. Поэтому защитников отчизны, воинов-патриотов про­славляют как героев, награждают орденами и медалями, ставят им памятники. Память о великих воинах увекове­чивают. А ведь солдаты делают не что иное, как наруша­ют фундаментальную заповедь «не убий».

Убивает человек, на которого совершено нападение, он защищает себя от смерти, и такое убийство при само­обороне не характеризуется как зло. Таким образом, зап­рет на убийство начинает расплываться, приобретая форму «не убий, если в этом нет необходимости» или даже при­нимает облик весьма странного с нравственной точки зрения императива: «там, где есть прямая угроза твоей или иной жизни — убивай агрессора».

Мы видим, как фундаментальное повеление высокой морали, соприкасаясь с конкретикой жизни, трансфор­мируется до неузнаваемости. Теряет ли оно при этом свое значение? Нет, не теряет. Потому что убивать все равно плохо, и если можно не убить, то следует без этого обой­тись. Даже вынужденное лишение другого человека жизни — это моральное зло. Люди должны неустанно искать возможности избежать взаимного истребления, и они это делают, опираясь на моральный ориентир «не убий».

В связи с моральным запретом на убийство важной и всегда актуальной остается тема о непротивлении злу на­силием. Как бороться со злом, если не его же собствен­ными методами? Можно ли просто сохранить себя, не позволить себя уничтожить, когда зло активно и воору­жено? Не случится ли так, что все добрые праведники просто падут жертвой чужих разнузданных страстей, чу­жой неудержимой разрушительности? Быть может, добро все же «должно быть с кулаками», как сказал поэт?

В истории известен только один случай, когда целый народ одержал справедливую победу над противником с

38

Лекция I

помощью безнасильственных методов. Это была история освобождения Индии от английских колонизаторов. Без­насильственную борьбу возглавил Мохандас Карамчанд Ганди — искренний приверженец мирных и бескровных методов. Он организовал пассивное сопротивление ко­лонизаторам в таком масштабе, что они вынуждены были уйти из страны, где всякая их деятельность парализовы­валась отказом населения сотрудничать. Но это, пожа­луй, и единственный пример. Впоследствии сам Ганди, его дочь и его внук пали жертвами террористических ак­тов — зло показало свою непримиримость. Думается, в современном мире пока нельзя совсем обойтись без на­силия при противостоянии злу, но, по возможности, его надо сводить к минимуму. Иначе благое дело, обильно политое кровью, само обратится в зло.

5. Одно и то же явление может в одном случае высту­пать как добро, а в другом как зло.

Не надо далеко ходить за примерами. Так, наука не­редко получает противоположные нравственные оценки. С одной стороны, наука рассматривается как великое бла­го для человечества. Она позволяет создать удобства, уве­личить материальное благосостояние, избавляет людей от страшных болезней, продлевает жизнь, позволяет рацио­нально использовать пространство и время. С другой сто­роны, наука выступает как исчадие ада. Она создает тех­нику, отчуждающую людей от природы и от самих себя, оружие массового уничтожения, бесцеремонно вмешива­ется в человеческий организм, перекраивая его на новый лад. В этом своем облике она — зло, а ученые — это демо­нические гении, чья деятельность должна быть осуждена и запрещена. Наука — добро и зло одновременно, на какую ее сторону мы обратим внимание в следующий момент?

Точно так же и в качестве добра, и в качестве зла мо­жет выступать, к примеру, женская эмансипация. Не­сомненно, является благом освобождение женщины из-под патриархального гнета, получение ею возможности

39

Пути добра и зла

для полноценного развития личности. Но в то же время массовый выход женщин в общественное производство, приобретение ими материальной самостоятельности и не­зависимости нарушил установившийся баланс во внут­рисемейных отношениях, изменил характер половых ро­лей. Это негативно сказалось на воспитании детей, на взаимоотношениях супругов, на внешнем облике женщин и манере их общения. Происходит стремительная маску­линизация женщин, они начинают походить на мужчин, нередко перенимая самые грубые и резкие их манеры. Мужчины же в свою очередь феминизируются, их харак­тер меняется в сторону женственности, для которой ха­рактерна зависимость и несамостоятельность.

Наличный дисбаланс оборачивается конфликтами, не­пониманием, несовпадением ожидаемого и получаемого

— межличностным злом.

Многие явления социокультурной действительности противоречивы и обнаруживают то светлый, то темный лик, а то и оба одновременно.

6. Взаимопереход добра и зла происходит при нару­шении меры. Безудержная интенсификация конкретно­го состояния, переживания или отношения переводит его в собственную противоположность, делает добродетель по­роком. Грань между добродетелью и пороком, позитив­ным и негативным личностным качеством бывает при этом весьма зыбкой, ее не всегда можно сразу определить. Так, прекрасное качество щедрость может легко перейти в ра­сточительность, скромность — в самоуничижение, дос­тоинство — в гордыню. Доброта при ее.некритическом наращивании становится бесхребетностью и беспринцип­ностью, спокойствие делается равнодушием, а верность

— раболепием.

Аналогичная трансформация доброго в дурное проис­ходит и при снижении интенсивности определенного ка­чества, когда его потеря оказывается за чертой меры. Все большее уменьшение доброты ведет через равнодушие к

40

Лекция 1

злобности. Снижение уровня щедрости ведет через береж­ливость к жадности, потеря верности оборачивается веро­ломством, а упадок трудолюбия делает человека обыкно­венным лентяем.

Есть еще один важный момент, связанный с наруше­нием меры. Это принципиальная ненасильственность доб­ра, но уже не в смысле его борьбы со злом, а в смысле его предложения другим людям. Добро нельзя навязывать на­сильно, как говорится, «надевать на голову». Добро мож­но только предлагать, агитировать других за принятие не­ких истин или действий как добрых, ценных и полезных. Нельзя сказать людям: «Мы вас сейчас насильно осчаст­ливим». Предложенное кем-либо добро люди должны при­нять сами, чутко сверяя, соответствует ли щедрое предло­жение их собственным интересам. Там, где предложение переходит в навязывание, насилие, добро перестает быть добром и становится злом, разрушающим чужую свободу и игнорирующим чужую индивидуальность с ее потребно­стями, желаниями и стремлениями. Это относится как к предложениям «социального добра» вроде идеи радикаль­ной революции, так и к предложению личной любви и заботы. Можно так затравить человека своей заботой и вниманием, что он рад будет убежать на край света, лишь бы избавиться от подобных «благодеяний».

7. Последний момент, на который я хотела бы обра­тить ваше внимание, говоря о сложных взаимных перехо­дах добра и зла, — это иллюзии, которые возникают от­носительно происходящего.

• Люди могут искренне верить, что творят добро, в то время как их действия объективно оборачиваются злом. Так, искренне любящие родители, которые желают своему чаду только добра, могут настолько оградить его от жизни с ее проблемами, что ребенок выйдет во взрослость совсем не­подготовленным к коллизиям реальных человеческих отно­шений. Или, напротив, слишком современные и либераль­ные папа с мамой принципиально предоставляют своему

41

Пути добра и зла

отпрыску полную самостоятельность, к которой он пока не готов. В результате этой «гуманной» акции ребенок попа­дает в дурную компанию, а семья, которая теперь вынуж­дена лечить его от наркомании, не устает сокрушаться о том, что «хотели-то они исключительно хорошего!»

Всякое добро сопровождается, как правило, положи­тельными эмоциями, но не сводится к ним. Эмоции мо­гут быть вызваны искусственно, например, алкоголем или даже простым обманом. Тогда человек радуется добру, которого нет, он пребывает в плену иллюзии, но она скоро развеивается, и тогда печальная правда заставляет стра­дать, наносит удар.

• Явления, которые на первый взгляд представляются совершенно явным злом, могут на самом деле оказаться добром. Например, лечение, которое проводит врач, да­леко не всегда приятно, часто оно причиняет боль и не­удобства, но его результатом будет здоровье. Лекарство может быть горьким, но полезным. Строгое, суровое вос­питание, когда от человека требуют дисциплины, труда, укрощения собственных капризов, закаляют его душу и тело, дает добрые плоды: вырастает личность, способная руководить собой, самостоятельная, сильная и обладаю­щая выдержкой, так необходимой в житейских коллизи­ях. Однако здесь, как и во всем ином, нельзя превышать меры. Если суровость воспитателя слишком велика, т. е. является злом, добра не будет. Человек, который растет несчастным, одиноким, скованным муштрой, вряд ли смо­жет впоследствии сделаться счастливым и принести добро другим. Суровое воспитание как относительное зло ста­новится абсолютно вредным, если оно порождает уродли­вый и негармоничный внутренний мир. Добро не сводит­ся к субъективным положительным эмоциям, но без них оно тоже не существует.

Завершая тему добра и зла, я хотела бы подчеркнуть, что в силу ее центрального положения в этике мы и даль­ше не расстанемся с ней.

42

Лекция 2

ЧЕЛОВЕК СВОБОДНЫЙ И ОТВЕТСТВЕННЫЙ

1.Сущность свободы

Выше я отмечала, что важнейшим условием мораль­ности индивида является его свобода, возможность нрав­ственного самоопределения. Без этого о моральности как особом механизме регуляции человеческих отношений не может быть и речи. Однако вопрос о сути свободы остал­ся непроясненным. Обратимся к нему теперь.

Человек — существо, со всех сторон скованное мно­жеством необходимостей.

Мы материальны и телесны, значит, подчинены всем физическим законам (не можем взять да и взлететь, как воздушный шарик), а также законам физиологии (нуж­даемся в питании, воздухе, воде, определенном темпера­турном режиме). Как личности, принадлежащие конк­ретному обществу, мы подвластны его социальным и юри­дическим законам, нормам и правилам, стереотипам по­ведения, традициям и ритуалам. Экономическая необ­ходимость несет нас и вертит так и эдак, будто бурный поток маленькую щепочку.

Мы родились в конкретный исторический период, в определенной стране, у конкретных родителей, и как толь­ко сознание, выйдя из младенчества, проснется, все это мы найдем вокруг себя как фактичность, которая нам с необходимостью предзадана. Она — условие нашего даль

43

Человек свободный и ответственный

нейшего развития. Наконец, каждый проживаемый день, уходя, становится прошлым, а прошлое — сфера необходимости. Изменить его нельзя. Так есть ли в этом сотканном из необходимостей мире свобода? Какова она? Что представляет собой? Возможно ли, пройдя «по лез­вию бритвы» между множеством действующих причин, поступить свободно?

На эти вопросы история философии дает по крайней мере два принципиально различных ответа, в основе ко­торых — разная трактовка свободы.

Первый ответ, характерный для стоиков, Спинозы и Гегеля, таков: свобода есть познанная необходимость. Мировой разум, субстанция или Бог идут своей собствен­ной дорогой, это силы, не соизмеримые с жизнью ма­ленького человека, который есть лишь момент божествен­ного творения. Поэтому человек не должен претендовать на самоволие, на самостоятельность своих стремлений. Он движется в русле могучего течения космического мас­штаба и может только подчиняться ему. Осознай вне­шнюю для тебя необходимость как единственно возмож-ную, прими ее как свой внутренний зов, и ты обретешь свое место в едином процессе. Подчинись необходимос­ти, как падающий камень подчиняется силе тяготения. Камень, если бы он мыслил, мог бы сказать себе: « Я согласен с силой тяготения, я нахожусь в свободном по­лете, я падаю не из-за того лишь, что земля притягивает меня, но и по своему сознательному решению. Что тол­ку сопротивляться падению? От этого вверх не взлетишь — одни только слезы и разочарования! Уж лучше я сочту себя разумным и свободным. Свобода — это осознанная необходимость!»

Думаю, вы заметили, что в подобном рассуждении что-то «фонит». Что-то здесь не так. Все равно, как если сидеть в тюрьме и говорить: «Я согласен с моим тюрем­ным заключением и потому совершенно свободен». Ведь реальной свободы от этого не прибавляется!

44

Лекция 2

Но что же такое свобода, которую мы подразумеваем как отличную от необходимости?

Здесь вступает в силу вторая точка зрения, второй от­вет: суть свободы состоит в возможности выбора. Если мы ничего не выбираем по своей собственной воле, мы несвободны. О свободе как самопроизвольном отклоне­нии от предзаданной необходимости говорил в свое вре­мя еще Эпикур. Однако в полный рост тема свободы как выбора становится в христианстве, которое связывает со свободным решением человека его движение по пути доб­ра или зла. Христианство исходит из того, что воля че­ловека свободна, т. е. она сама делает выбор, не являясь простым следствием неких детерминирующих ее причин. Человек может либо принять протянутую ему руку Хрис­та, либо уклониться от Божественной помощи и поддер­жки, избрав иных кумиров и иную стезю.

Идея о свободе воли как особом качестве человека по­лучила в XX в. яркое выражение в экзистенциализме, где свободной воле придан статус абсолютности. Одна­ко в большинстве разнородных течений, признающих свободу воли (от оккультизма до марксизма), она, как правило, связывается с необходимостью. Если отверг­нуть механистическое понимание социокультурных зако­нов, согласно которому человеческая жизнь представля­ет собой жесткую цепь связанных друг с другом звеньев, то обнаружится, что законы общества и повседневной жизни — это законы-тенденции. Они являются статис­тическими, т. е. действуют только на большом массиве событий и ситуаций. На уровне и бытия, и быта господ­ствуют вероятностные отношения, которые в рамках тен­денции дают возможность выбирать. Почти всегда в жизни есть целый ряд альтернатив, и человек волен предпочесть тот или иной способ поведения, ту или иную оценку. Свобода воли из возможности выбора может и должна перейти в действительность выбора — воплотиться в по­ступке, в позиции, в манере поведения.

45

Человек свободный и ответственный

Если принять как факт то, что человек волен выбирать ту или иную позицию, принимать альтернативные реше­ния, то возникает вопрос: при каких конкретно условиях человек способен действовать как свободный и моральный?

Условие 1. Для реализации свободного выбора долж­ны отсутствовать внешнее принуждение и запрет. Если человек в прямом смысле слова скован цепями, находит­ся под прямой угрозой смерти, принципиально ограни­чен в своих возможностях и не может действовать по сво­ему усмотрению, он не выбирает и не свободен, по край­ней мере, в практическом отношении.

Условие 2. Для того чтобы свободный выбор состоял­ся, нужны сознательность и рефлексия, способность уви­деть наличные варианты и остановиться на одном из них. На мой взгляд, осознанность — необходимый момент сво­бодного выбора, его неустранимый атрибут. Если чело­век выбирает спонтанно, по принципу «не могу иначе» и «не вижу альтернатив», он просто ничего не выбирает. Возможно, он действует, следуя прекрасной моральной привычке или строгому запрету, ушедшему глубоко в под­сознание, возможно, под влиянием усвоенных мораль­ных установок он поступает хорошо, правильно, похваль­но, но как бы там ни было, в этом случае он несвободен. Им руководят некие (пусть даже благие, но обезличен­ные) силы из глубины его собственного внутреннего мира. И кто знает, как поведут себя эти силы в более сложной моральной ситуации? Автоматизм морального действия, к сожалению, не гарантирует реального доб­ра. Можно поступить по привычной и в целом благой моральной схеме и принести объективное зло и себе, и другим людям просто потому, что ситуация была слиш­ком сложна и неоднозначна, над ней следовало подумать. Гибкость и адекватность морального поведения обеспе­чивается как раз возможностью сознательного, рефлек­сивного отношения к действительности, предваряющего свободный выбор.

46

Лекция 2

Условие 3. Поистине свободный выбор может про­изойти тогда, когда у свободной воли есть ориентиры — ценности, цели, идеалы. Для реализации выбора мало иметь «свободу от» — от запрета, от приказа, от сковыва­ющих обстоятельств. Люди, не имеющие позитивных ори­ентиров и освобожденные от доминировавших над ними правил и схем, нередко теряются и не знают, что же де­лать со своей свободой. В жизни это случается с теми, кто долго просидел в тюрьме, служил в армии, работал в иерархических структурах с жесткой вертикалью подчи­нения. Нередко они «хотят обратно», в систему отноше­ний, где была определенность, где не было необходимо­сти поиска себя в тумане смутных и расплывчатых воз­можностей. Конкретный набор ценностей как бы зара­нее обрисовывает для человека поле альтернатив, их со-подчиненность и последовательность, дает возможность выстроить «социальную очередь» поступков, выявить пред­почтения. Человек имеет возможность понять, для чего ему нужна свобода и как он может ее применить во благо для себя и для других.

Итак, свобода — это всегда возможность поступать в соответствии с собственными ориентирами, желаниями, стремлениями в рамках наличной необходимости.

Что выбираем мы в нашем поведении?

Прежде всего мы более или менее сознательно опре­деляем собственные исходные эмоционально-нравственные ориентиры типа «мир плох, и я имею право вести себя как угодно, чтобы преуспеть» или «мир в целом хорош, люди по природе скорее добры, чем злы, и мне надо быть в моральном отношении на высоте». Конечно, такие уста­новки чаще всего задаются нам родительским воспита­нием или влияниями раннего детства, когда, выражаясь словами психоаналитика Э. Берна, формируются «жиз­ненные сценарии». Но уже в подростковом и юношес­ком возрасте человек вполне в состоянии осознать свои собственные ведущие тенденции и либо продолжить их

47

Человек свободный и ответственный

дальнейшее укрепление в заданном направлении, либо подвергнуть их пересмотру и начать поиск иной системы экзистенциально-нравственного отсчета. Мы свободны менять свое отношение к действительности, к другим людям и к самим себе, свободны по-разному «расстав­лять указатели» дальнейшей жизненной дороги.

Кроме основных ориентиров, мы выбираем конкрет­ные цели и принимаем конкретные решения, которые дол­жны отвечать наличной ситуации. Избираемые реальные цели не всегда носят собственно нравственный характер, но они часто включают в себя моральный аспект. Так, например, цель обеспечить себе материальное благопо­лучие рассматривается в рамках безрелигиозного созна­ния как естественная, здесь не стоит остропатетический вопрос — добро это или зло? В таком случае всякий сред­ний человек пожмет плечами и спросит: «А кто этого не хочет?» Моральный ракурс проявляется, когда ситуация конкретизируется: вы хотите честно зарабатывать на жизнь или получать материальные блага любой ценой? Когда человек ставит перед собой конкретную жизненную за­дачу, он, как правило, уже определился в подобной «тон­кости», хотя и не всегда вслух формулирует нравствен­ный аспект. Поэтому одни трудятся не покладая рук, а другие идут в мошенники и воришки, одни стремятся укрепить свое финансовое положение профессионализ­мом и усердием, а другие стремятся обойти закон и по­ловчее «надуть» ближнего своего.

Нравственный аспект конкретного целеполагания про­является и в том, для чего именно вам нужно решить именно эту задачу. Так, стремиться стать богатым мож­но ради того, чтобы иметь возможность заниматься твор­чеством, научными исследованиями или облагодетель­ствовать человечество некими нововведениями. А можно желать богатства только для того, чтобы демонстрировать всем свою спесь и поплевывать на бывших знакомых, сидя за рулем супермодного автомобиля.

48

Лекция 2

Однако, как бы то ни было, свою конкретную цель и сообразное ей решение мы выбираем сами силой своего сознания и воли, целостностью собственной личности. Нельзя выбрать за другого цель, как нельзя за другого дышать. Конечно, порой кто-то — родители, учителя, начальники — ставят цели перед нами, но любой чело­век знает, что параллельно скрытно и тайно мы ставим свои цели, которые могут сильно разниться с тем, что продиктовано извне. Предложенная другим человеком цель только тогда органично вписывается в наше поведе­ние, когда мы, подумав, внутренне соглашаемся с ней, даем ей санкцию своим свободным решением.

Кроме избрания цели, необходимо избрать и средства, при помощи которых возможно выполнить задуманное. Средства, как правило, бывают многообразны, и перед внутренним взором выбирающего открывается целый спектр возможностей. К результату можно идти различ­ными дорогами, и проблема состоит лишь в том, чтобы избранные средства не исказили поставленной цели. По­рой средства, которые мы предпочли, так резко меняют ситуацию, что результат оказывается похож на свой про­тотип, как карикатура или отражение в кривом зеркале. Особенно остро проблема стоит тогда, когда поставлен­ная цель нравственна, прекрасна и благородна. Для ее достижения и воплощения в жизнь нужно выбирать сред­ства не менее совершенные и благородные, иначе вместо искомого добра будет обретено зло, вместо радости — горе, вместо торжества — глубокое разочарование.

Так, если человек любит и желает обрести взаимность, он может пускать в ход самые разные средства. Если он попытается добиться ее грубым давлением и угрозами, т. е. средствами вовсе не подходящими, то вместо иско­мой любви получит ненависть и страх. Поведенческий «инструментарий» приведет, таким образом, к прямо про­тивоположному результату. Можно попытаться пробудить в другом приязненные чувства таким средством, как ма-

49

Человек свободный и ответственный

териальные соблазны — деньги, подарки, развлечения. В этом случае возможно получить благосклонность, но все же средство не совсем адекватно цели, ведь любимый человек может полюбить не вас, а ваш кошелек, что, ра­зумеется, не одно и то же. Наконец, можно искать вза­имности через чуткое и заботливое отношение к тому, кого любишь, через проявление своих личных достоинств — ума и нежности, понимания, эрудиции и творческих способностей, житейской практичности. Конечно, и в этом случае никто не даст гарантий, что избранник или избранница немедленно сойдет с ума от страсти, но та­кие средства сообразны цели, они нравственно позитив­ны, эмоционально адекватны, и потому не внесут в от­ношения уродливых деформаций.

Если у человека нет возможности применить средства, адекватные цели, он свободен вообще отказаться от ее достижения, по крайней мере, здесь и сейчас. Повреме­нить. Это лучше, чем пойти в противоположную от ис­комого сторону и потом долго клясть момент неверного выбора. Порой клясть приходится не тем, кто выбирал, а совсем другим людям, имеющим дело с искаженным результатом. Так, благородная задача избавить человече­ство от социального отчуждения, поставленная российс­кими большевиками в начале века, была существенно искажена революционными насильственными средства­ми, включающими в себя развал «до основания» пред­шествующей экономической и политической системы. Россия не была исторически готова к столь фундамен­тальным переменам. Насильственные средства усугуби­ли ее проблемы, но на определенный период загнали их под спуд, скрыли от глаз. В результате добро не возоб­ладало, искомой гармонии не получилось, и потомки могут только сокрушаться о том, что ленинская партия не проявила мудрой сдержанности и в бунтарском пылу применила средства, отклонившие Россию от генераль­ного пути мирового развития.

50

Лекция 2